— Кто… — начала Ханна.
— Кошмар-птицы, — пояснила Сейви. — Фороракосы. После Рубикона эрэнкашники несколько столетий измывались над дикой природой. «Посты» обещали убрать всю эту нечисть во время Великого Пробела, но, как водится, не сдержали слова.
— Эрэнкашники? — переспросила Ада.
Красноклювые «птички» и их жертвы остались позади. На западе паслись более многочисленные стада из более крупных животных, на которых охотились звери, похожие на тигров. Соньер взвился выше и повернул в сторону предгорья.
Старуха испустила усталый вздох.
— Художники по РНК. Подёнщики возрождения. Бунтовщики и шутники-оригиналы с подпольными синтезаторами, восстанавливающими резервуарами, а также… — Она посмотрела на хозяйку Ардис-холла, на её подругу, потом на мужчин. — Ладно, детки, забудьте.
Ещё пятнадцать минут машина летела над влажными джунглями, затем свернула на запад, к горной гряде, между острыми пиками которой плавали облака. Белая вьюга свистела вокруг соньера, однако защитный пузырь как-то ухитрялся держать стихию под контролем.
Сейви дотронулась до мерцающей картинки; машина замедлила ход, покружила и устремилась к опускающемуся солнцу, не меняя головокружительной высоты полёта.
— Ого! — вырвалось у Хармана.
Впереди, по обе стороны узкой седловины, где среди зелёных террас прятались древние развалины каменных стен без крыш, вздымались две острые зубчатые вершины, а между ними протянулся мост — тоже старинный, но, очевидно, моложе руин. Опоры его уходили глубоко в утёс, а оба конца, не заканчиваясь дорогами, упирались в голые скалы.
Соньер принялся выписывать над ним круги.
— Подвесной мост, — шепнул Харман. — Я читал о таких.
Юная хозяйка Ардис-холла, которой неплохо удавалось определять размеры на глаз, прикинула длину полотна: почти целая миля, только в нескольких местах обвалилось, и ржавые прутья арматуры ловили ветер в пустоте. Башни-двойники на вершинах гор (каждая футов под семьсот, по оценке Ады), хотя и сохранили пятна ярко-оранжевой краски, в основном были зелёными. Издали казалось, что их покрывает плющ, но потом друзья разглядели искусственную «растительность»: бутылочного цвета пузыри, винтовые лестницы и потоки некоего эластичного, блестящего, точно стекло, материала обволакивали башни и мощные подвесные тросы, колыхались на ветру над пропастью там, где обрушилось полотно. Белые облака срывались с острого пика и смешивались с туманными клубами, восстающими из глубоких каньонов, извиваясь и затягивая молочной дымкой южную крепость, а с нею — часть моста и тяжёлые канаты.
— Это место как-нибудь называется? — подала голос Ада.
Старуха коснулась нужного символа, и соньер подлетел ещё ближе.
— Да. Золотые Ворота Мачу-Пикчу.
— И что сие значит? — полюбопытствовал Даэман.
— А я откуда знаю.
Машина описала круг и беззвучно приземлилась на край шершавого, ржавого остова твердыни, алеющего в ярком солнечном свете здесь, под пеленой облаков.
Силовое поле исчезло. Сейви кивнула, и друзья выбрались наружу, потягиваясь затёкшими телами, заозирались. Воздух был разрежённый и холодный. Даэман сразу же подошёл к металлическому краю и перегнулся вниз. Никакого страха перед высотой он, родившийся и выросший над Парижским Кратером, не испытывал.
— Я бы на твоём месте поостереглась, — заметила старуха. — Спасательные службы сюда не заглядывают. Если погибнешь вдали от факс-узла, останешься мёртвым навсегда.
Молодой мужчина отшатнулся, едва не свалившись на спину:
— Что вы имеете в виду?
— Только то, что сказала. — Сейви перебросила дорожный мешок через правое плечо. — Лазареты здесь не попадаются. Постарайтесь прожить до тех пор, пока мы не вернёмся.
Ада подняла взор к высоким голубым небесам, где медленно вращались кольца:
— А я-то думала, «посты» могут факсовать нас откуда угодно, если мы… попадём в беду.
— На кольца, — бесцветным голосом произнесла Вечная Жидовка. — В исцеляющий лазарет.
— Да, — почему-то смутилась девушка.
Сейви помотала головой:
— На кольцах нет лазарета. И отнюдь не ПЛ забирают вас на лечение, когда что-то случается. Всё это миф. Пропаганда. Проще говоря, дерьмо свинячье.
Харман разинул рот, однако Даэман опередил его.
— Я только что оттуда, — возмутился он.
— О да, из лазарета, — кивнула старуха. — Но не с колец. К тому же исцелили тебя не «посты». Им уже давно плевать на вас. Кстати, я не уверена, что они вообще там, наверху.
Четвёрка задумчиво стояла на самой вершине проржавевшей башни, в пяти сотнях футов над разбитым полотном подвесного моста и почти восьми сотнях — над зелёной седловиной и каменными развалинами. Ветер, налетающий с высоких пиков, нещадно дул в лица и трепал волосы путешественников.
— Когда мы справляем Последнюю Двадцатку, то отправляемся к постлюдям… — слабым голосом промолвила Ханна.
Сейви расхохоталась. А затем тронулась вперёд, к стеклянному шару неправильной формы на западной стороне башни.
Они миновали крупные чертоги, комнаты поменьше, прихожие и коридоры, спускались по лестницам, и Ада всё удивлялась, почему это небеса, апельсиновые башни, подвесные тросы и мост начисто лишены зелёного оттенка: полупрозрачный материал умудрялся пропускать солнечный свет без искажений.
Сейви повела своих спутников куда-то вниз, из одного жилого отсека в другой, из одной части раздвоенной башни в другую, причём тонкие трубы между ними ни разу не качнулись под напором сильного ветра. Некоторые из комнат пустовали, прочие же являли взорам необычные артефакты: то внушительный ряд звериных скелетов на фоне гор, уходящих в небо, то модели каких-то машин, то плексигласовые кубы с окаменелостями неведомых существ, жутковато смахивающих на гуманоидов, то выцветшие голограммы звёзд и колец, которые налетали на незваных гостей и беспрепятственно перемещались сквозь их тела.
— Куда это мы попали? — осведомился Харман.
— Что-то вроде музея, — ответила старуха. — Полагаю, львиной доли важных экспонатов недостаёт.
— А кто его создал? — вмешалась Ханна.
Вечная Жидовка пожала плечами:
— Уж точно не «посты». Хотя не знаю. Зато я уверена, что этот висячий мост — или его оригинал, потому что перед нами скорее всего модель, — когда-то находился в городе Потерянной Эпохи, на бывшем западном побережье северного материка. Ты когда-нибудь слышал об этом, Харман?
— Нет.
— Значит, мне пригрезилось, — уныло усмехнулась она. — Память иногда выкидывает подобные шутки, особенно после нескольких веков, проведённых во сне.
— Разве такое бывает? — спросил Даэман, как показалось Аде, излишне грубо.
Женщина вывела друзей в комнату, полную загадочных предметов, напоминающих гробы из хрусталя.
— Бывает. А вот здесь погружали в нечто похожее на криоспячку, только без применения холода. Глупо звучит, конечно, ведь «крио» с самого начала переводилось как «лёд». Часть этих коконов до сих пор действует, останавливает перемещение молекул. Им не нужен холод, действует какая-то микротехнология, питающаяся от моста.
— От моста? — удивилась Ада.
— Так ведь вся эта система работает на солнечной энергии. По крайней мере её зелёная оболочка.
Юная хозяйка Ардис-холла посмотрела на пыльные хрустальные ящики, попыталась представить, каково в них спать, ожидая пробуждения… Сколько? Годы? Декады? Столетия?.. Она поёжилась. В тот же миг поймала на себе проницательный взгляд Сейви — и вспыхнула от смущения. Но старуха одарила её улыбкой. Искренней и весёлой.
Войдя в новое помещение, путешественники остолбенели в испуге. Им померещилось, что они угодили в гостиную, битком набитую людьми. Мужчины и дамы в причудливых нарядах стояли по углам, сидели за столами, следили за контрольными панелями. Никто из них и глазом не моргнул при виде новоприбывших.
Собиратель бабочек подошёл к ближайшему человеку, облачённому в пыльный синий костюм с непонятным куском ткани на шее, и осторожно дотронулся до его лица.
— Они не настоящие.
Пятёрка принялась ходить между фигурами, дивясь на затейливые причёски, замысловатые татуировки, необычайные украшения, крашеные пряди волос и разрисованную кожу.
— Я читал, что когда-то сервиторы имели вид людей… — начал девяностодевятилетний путешественник.
— Это не роботы, — возразила Сейви. — Всего лишь манекены.
— Что? — не понял Даэман.
Старуха объяснила странное слово.
— А тебе известно, кого они изображают? — поинтересовался Харман. — И зачем собраны здесь?
— Нет.
Вечная Жидовка отошла в сторону, давая спутникам возможность вдоволь насмотреться.
В дальнем конце чертогов, в стеклянном алькове, на кресле из резного дерева, обитом кожей, исследователи обнаружили сидячую статую мужчины. С первого взгляда было заметно, что если бы он встал, то оказался бы ниже любого манекена в комнате. Его рыжевато-коричневое одеяние напоминало короткое, перехваченное поясом платье из грубого хлопка или шерсти, а на ногах красовались примитивные сандалии. Фигура могла бы вызвать улыбку, однако её черты — коротко остриженные седые кудри, ястребиный нос и пронзительные серые глаза под тяжёлыми бровями — внушали невольное почтение. Изумительно выполненные мускулистые руки покрывало такое количество шрамов, короткие пальцы с такой властностью сжимали подлокотники, да и всё изваяние излучало столько сокрытой мощи — причём не одного лишь тела, но и внутренней воли, — что хозяйка Ардис-холла замерла на месте за шесть футов до скульптуры. Мужчина выглядел старше, чем обычно выбирали люди в его летах — солиднее Хармана, однако всё-таки моложе Сейви. Низкий вырез туники открывал широкую, бронзовую от загара грудь, заросшую седеющими волосами.
Даэман вышел вперёд.
— А я знаю этого парня. — Он ткнул пальцем. — Видел его прежде.
— В туринской драме, — поддакнула Ханна.
— Точно, точно. — Коллекционер защёлкал пальцами, напрягая память. — И звали его…
— Одиссей, — представился мужчина. Потом поднялся из кресла и шагнул навстречу ошарашенному Даэману. — Одиссей, сын Лаэрта.