— Ну-у? — подбодрил его товарищ.
Капитан как раз задумался об истекающих запасах энергии, а заодно воды и воздуха, плюс ко всему его одолевали сомнения насчёт реактивной системы.
— В-четвёртых, им неизвестно, зачем мы здесь.
— Нам бы самим это узнать, старина, — хмыкнул Орфу.
С минуту они не общались. В конце концов иониец изрёк:
— Ты прав, дружище. Если в течение ближайших часов нас не обнаружат, надежда есть. Но… ты ничего не скрываешь?
Манмут замялся.
— Тут… небольшая проблема с воздухом.
— А что такое?
— Мы его больше не производим.
— Что ж. Это серьёзно. И сколько у нас в запасе?
— Около восьмидесяти часов. Я имею в виду, для обоих. В два с лишним раза больше, если брать в расчёт только меня.
— Только тебя? — Линия невнятно загромыхала. — Уж не собираешься ли ты наступить на мой кислородный шланг, старина? Знаешь, моя органика тоже должна дышать.
На мгновение маленький европеец лишился дара речи.
— Э-э… Я думал… Ты ведь вкалывал в вакууме, и мне казалось…
— Верно. Я могу проводить месяцы на заданиях, не прибегая к посторонней помощи. Весьма удобно, когда твои топливные ячейки сами производят воздух, срабатывая от фотоэлектрической дуги.
У капитана отлегло от сердца. Теперь они точно протянут.
— Вот только мне больше нечем производить фотоэлектрическую дугу, — мягко прибавил Орфу. — И кислорода я не выделяю с той самой минуты, как наш корабль полетел в тартарары. Сжигаю ресурсы подлодки. Ты уж извини, Манмут.
— Послушай, — стремительно и властно вмешался тот, — я и не думал дышать в одиночку. Это всё ерунда. По моим расчётам, если так пойдёт и дальше, мы продержимся восемьдесят часов. А ведь можно и сократить потребление. Моя каюта заполнена воздухом, а зачем? Я прикажу откачать его обратно и законсервировать. Кончатся запасы — всплывём на поверхность. Надеюсь, нас уже перестанут искать к тому времени.
— А ты уверен, что сможешь вытянуть свою красавицу из ила? — усомнился иониец.
— На все сто, — не моргнув, солгал собеседник.
— Тогда лично я предложил бы залечь на дно… скажем, на три марсианских дня, часа на семьдесят три. Затем проверить, отозвали они поисковую группу или нет. Можно также засечь их последнее появление на нашем радаре и подождать двенадцать часов. Смотря что случится раньше. Хватит нам ресурсов до тех пор?
Европеец посмотрел на виртуальную панель управления: половина лампочек не горела, другая тревожно мигала красным светом.
— Семьдесят три часа — срок немалый. С другой стороны, если они уберутся раньше, сразу поднимаемся и рвём к берегу. При нынешней мощности реактора «Смуглая леди» способна разогнаться до двадцати узлов. Дня за полтора по — любому доберёмся до суши. Это если не привередничать по поводу того, куда плыть.
— Да уж, не до жиру, — согласился краб. — Итак, судя по всему, главная опасность, которая грозит нам в ближайшие дни, — это загнуться со скуки. Может, в картишки перекинемся? Виртуальная колода с собой?
— Спрашиваешь! — просиял Манмут.
— Ты ведь не облапошишь бедного слепого моравека? — вкрадчиво поинтересовался Орфу.
Капитан, который уже начал загружать изображение карточного столика, обтянутого зелёным сукном, замер от неожиданности.
— Господи! Пошутить нельзя, — простонал товарищ. — С памятью-то у меня порядок, да и мозги частично целы. Так что давай-ка лучше в шахматы.
Хозяин «Смуглой леди» отнюдь не собирался торчать под водой семьдесят три и восемь десятых часа, то есть три полных марсианских дня. Реактор терял силы гораздо быстрее, чем предвиделось: насосы требовали всё больше топлива, и жизнеобеспечение подлодки игриво намекало на скорый крах.
А пока пришло время для отдыха. Моравеки тоже спят, хотя бы ради снов. Манмут переключился на внутренние силы, взял фонарики, резаки и спустился по узким коридорам к грузовому отделению. В каютах плескалась вода. Свет не горел, повсюду царила кромешная тьма. Маленький европеец активировал наплечные лампы и поплыл вниз. Здесь было гораздо теплее, чем подо льдами его родины. Перекладины и балки обрушились, загородив последние десять метров перед входом. Капитан взялся разрезать их при помощи горелки. Он жаждал узнать, как там Орфу.
За два метра до цели Манмут остановился. При столкновении кормовая перемычка прогнулась и намертво вклинилась в другую. И без того тесный коридор съёжился до жалких десяти сантиметров. Желанная люковая дверь — захлопнутая, закрытая на все задвижки и вдобавок покосившаяся в проёме — маячила перед глазами моравека, оставаясь по-прежнему недоступной. Дабы убрать с пути гнутые балки, а потом избавиться от окаянного люка, потребуется шесть-семь часов, прикинул европеец. Главная загвоздка заключалась в том, что горелка нуждалась в кислороде не менее самих путешественников. Как ни крути, запасы воздуха подойдут к концу раньше, чем Манмут чего-либо добьётся.
Несколько минут хозяин «Смуглой леди» висел во мраке вниз головой, глядя на спутанные водоросли, которые колыхались перед его лицом в лучах наплечных фонариков.
Итак, решение необходимо принять сейчас же. Как только Орфу пробудится, то попытается отговорить товарища от нелепой затеи. Да и собственный здравый смысл повелевал сдаться. Пусть даже Манмут не пожалеет часов каторжного труда и вытащит ионийца из отсека — что дальше? Система первой помощи, предусмотренная для капитана, может и не подействовать на огромного высоковакуумного моравека. Вот если бы выбраться из ила и всплыть на поверхность… По крайней мере кислорода там — сколько влезет. Можно раскромсать балки, да хоть и сам корпус, извлечь приятеля и как-нибудь привязать к верхней обшивке. А что, тоже выход: на свежем воздухе и под солнечными лучами иониец оклемается гораздо быстрее.
Капитан неохотно повернул назад и поплыл по искривлённым, полуобвалившимся коридорам. Оказавшись в каюте, он убрал режущие инструменты на место — до поры до времени. Успеется.
Не успел Манмут занять своё кресло, в динамиках раздался голос Орфу:
— Проснулся, дружище?
— Ага.
— Где ты?
— У себя, где же мне быть?
— Ну да, ну да. — Теперь Орфу казался усталым и потерянным. Почти старым. — Понимаешь, мне снился сон… И потом какая-то вибрация… И вдруг показалось, что ты… В общем, сам не знаю.
— Спи, — посоветовал маленький европеец. — Часа через два запускать поплавок, тогда и встанем.
Манмут выпускал перископ на поверхность каждые двенадцать часов, быстренько изучал обстановку — небеса и спокойное море — и втягивал прибор обратно. Летающие машины по-прежнему хищно кружили под облаками, но, к счастью, намного севернее, у полюса.
Любителю сонетов было не на что жаловаться. При желании он мог перемещаться. Его капитанская каюта и жилой отсек совершенно не пострадали, хранили тепло и даже не слишком накренились при падении на дно. Другие отделения — в том числе научная лаборатория и бывший кабинет Уртцвайля — оставались затопленными, однако насосы исправно трудились, откачивая воду. Зная, что вскоре помещения заполнит вакуум, Манмут не собирался тратить на них воздух. Первое, что он сделал после того памятного разговора с ионийцем, — нацепил дыхательный шланг и осушил комнаты от кислорода. Хозяин «Смуглой леди» убеждал себя, будто заботится о драгоценных молекулах, а в глубине его сердца таилась иная причина. Там зрело острое чувство вины: мол, тебе-то хорошо в уютной каюте, а Орфу? Один, без помощи, под водой, в непроглядной мгле… Пусть и экзистенциальные, но всё же муки.
Хотя на данный момент капитан не мог с этим ничего поделать — в особенности пока его судно само утопало в тине, — он заранее наведался в лабораторию и покидал в рюкзак всё, что может понадобиться для спасения друга.
«И собственного освобождения», — подумалось маленькому европейцу. Если только слово «освобождение» годится для вечной разлуки со «Смуглой леди», в чём Манмут сильно сомневался. Все глубоководные криоботы изначально побаивались открытых пространств, и новые, усовершенствованные поколения унаследовали подобную болезнь.
На вторые сутки, после восьмой партии в шахматы, Орфу спросил:
— А ведь на «Смуглой леди» должно иметься что-нибудь вроде спасательной шлюпки?
— Угу, — пробурчал Манмут. Он-то надеялся, что приятель не знает.
— И какого рода?
— По виду — небольшой пузырь, чуть покрупнее меня. — Капитан раздражался всё больше. — Способен вынести мощное давление и подняться на поверхность.
— И там есть маяк, система жизнеобеспечения, примитивные устройства реактивного передвижения и навигации, вода, пища?
— Ну, — хмуро подтвердил товарищ. — И что?
(«Тебе туда не влезть, и пузырь не выдержит двоих».)
— Ничего.
— Мне претит любая мысль о расставании с подлодкой, — искренне признался европеец. — Сейчас ведь не обязательно думать об этом. Не сегодня и не завтра.
— Ладно, — откликнулся собеседник.
— Без шуток.
— Хорошо, хорошо. Я же так, из любопытства.
Если бы в этот миг иониец позволил себе усмехнуться, Манмут, не раздумывая, забрался бы в спасательную шлюпку и отчалил — настолько взбесил его разговор.
— Ещё партию? — предложил он, смягчаясь.
— Покорно благодарю. Не в этой жизни.
Спустя шестьдесят один час после падения над северным океаном разъезжала последняя колесница — зато она снизилась до восьми кликов и кружила в десяти километрах от упавшей подлодки. Манмут поспешно втянул перископ обратно.
Маленький европеец наслаждался музыкой Брамса, и, судя по всему, Орфу в затопленном отсеке занимался тем же.