Сейви опять усмехнулась:
— Забавно, Одиссей не знаком даже общей сети.
— Что-то я его не вижу.
— А вопросительный знак? — Старуха протянула руку прямо в голографический куб и коснулась непонятной загогулины. — Кстати, вон те красные силуэты на краю облака — мы с тобой.
— А девушка? Может, это и не она вовсе? — заупрямился мужчина.
— Подумай: «Ближе».
Даэман ахнул: какие чистые краски! Теперь он мог рассмотреть даже тени от листьев на лице Ханны, которая оживлённо беседовала с «вопросительным знаком». Хорошо хоть, её не застали врасплох, успокоился коллекционер.
Между тем напульсная функция Сейви отыскала Хармана, бредущего подле Ады посреди чудных топографических символов.
— Ну вот, все живы, никто не проглочен динозаврами, — заключила Вечная Жидовка. — Только, шут возьми, когда же мы полетим? Зря они не торопятся. В старые добрые денёчки я бы просто вызвала голубков по напульсной функции, но…
— Разве такое возможно? — Обитатель Парижского Кратера с сомнением уставился на пустую ладонь.
— Естественно.
— Почему же я не подозревал об этом? — сердито вопросил он.
Старуха пожала плечами:
— Вы вообще мало о чём подозреваете, мнимые людишки старого образца.
— Как тебя понимать? — окончательно возмутился собеседник.
— Ты что, и в самом деле полагаешь, будто бы в Потерянную Эпоху тела и клетки человечества были нашпигованы вашей генетической наномурой?
— Ага, — произнёс Даэман и вдруг осознал, что ничегошеньки не смыслит в этом вопросе, ибо тот попросту не приходил ему на ум.
С минуту Сейви молчала; внезапно её вид показался собирателю бабочек очень усталым, хотя для женщины, ни разу не бывавшей в лазарете, она ещё прилично смотрелась.
— Пошли, заберём их, — встрепенулась старуха. — Я иду за Ханной и Одиссеем, а ты приведи Аду и Хармана. Когда включишь общую сеть, активируй стрелку-искатель, дальше всё элементарно. Скажи им, поезд уходит по расписанию.
«Что ещё за „поезд“? — промелькнуло в голове коллекционера. — Впрочем, какая разница».
— Скажи, а другие забытые функции у нас есть? — полюбопытствовал он прежде, чем отправиться в лес.
— Сотни, — отозвалась Вечная Жидовка.
— Тогда покажи мне хоть одну.
Ну, сотни — это она загибает. Молодому соблазнителю хватило бы и двух-трёх, чтобы пользоваться ещё большим успехом у светских леди.
Старуха вздохнула и прислонилась к соньеру. Почти под облаками сорвавшийся ветер зашумел в кронах секвой.
— Я могу показать тебе функцию, которая в конце концов отвадила постлюдей от нашей планеты, — мягко промолвила Сейви. — Хочешь увидеть сплошную сеть?
Мужчина испуганно сжал пальцы, отдёргивая руку:
— Если это опасно…
— Нет. По крайней мере не для нас. Ну же, решайся.
По спине Даэмана пробежали мурашки, когда она взяла его за левое запястье, осторожно разжала кулак и плотно приложила свою ладонь к его.
— Сейчас вообрази четыре синих квадрата, под ними — три алых круга, а ниже — четыре зелёных треугольника.
Ничего себе заданьице, нахмурился собиратель бабочек. Картинки непривычно дёргались, прыгали, издевательски растворялись перед его мысленным взором. Пришлось напрячь волю, зажмуриться — и вот непослушное изображение успокоилось.
— Открой глаза, — посоветовала еврейка.
Мужчина разлепил веки — и тут же вцепился в край соньера, чтобы не упасть.
Никаких овалов, квадратиков, неразборчивых надписей или примитивных фигурок не было в помине.
Зато преобразилось буквально всё вокруг.
Деревья, на которые Даэман прежде и внимания-то не обращал, разве что прятался под их сенью в жаркий день, превратились в огромные, сложнейшие структуры, источники беспрестанного движения красных и зелёных соков жизни, обмена воды, сахара, солнечного света и тепла, прозрачные пласты пульсирующей ткани, омертвевшей коры, вен и пузырьков, пронизанные стрелами силовых векторов, испещрённые колонками постоянно меняющихся данных, — если бы мужчина мог прочесть их, его разуму стало бы доступно гидрологическое устройство истинного природного чуда, каким на самом деле являлась простая секвойя. Он уразумел бы, какое давление требуется, чтобы заставить воду, начиная от корней (боже, Даэман опустил голову и увидел эти самые корни глубоко под землёй и как они вбирают из почвы энергию), совершить путешествие в сотни футов. И всё это без наклона, совершенно отвесно, как будто великан потягивает лимонад через гигантскую соломинку! А дальше — боковое движение, не менее ошеломляющее, по трубочкам толщиной в одну-единственную молекулу, по ветвям в пятьдесят, шестьдесят и семьдесят футов, и при этом нескончаемое всасывание питательных веществ…
Собиратель бабочек отвернулся: солнечное сияние, льющееся с неба, на глазах обратилось в дискретный дождь мощной энергии; вот его впитывают зелёные иглы, а вот он падает на перегной под ногами человека и согревает колонии бактерий — при желании коллекционер мог бы сосчитать их! Окружающий мир захлёстывал его мозг потоком информации, волнами данных, где миллионы микроэкологий разом воздействовали друг на друга, обмениваясь жизненной силой, где даже смерть стала частью изумительного танца рождений, преобразований, воспроизведения, роста, голода и его утоления.
На противоположной стороне опушки истлевала полузарытая в перегной мышь. От полёвки остались буквально кожа да кости, но и её тельце мерцало алым маячком жизни — в нём пировали бактерии, созревали мушиные личинки, прогретые послеполуденным светом, и сложные протеиновые белки медленно растворялись, продолжая существование на молекулярном уровне, и кроме того…
Ловя воздух ртом, почти задыхаясь, несчастный Даэман устремил глаза в другую сторону, тщетно пытаясь избавиться от видения, хотя везде было всё то же: энергия свершала свои приливы и отливы, клетки поглощали пищу, неуёмно двигались молекулы в прозрачных деревьях, земля жарко дышала, небо низвергало пылающие потоки солнечных лучей и радиопосланий от далёких звёзд.
Мужчина вскрикнул и закрыл лицо руками. Только слишком поздно: он уже успел разглядеть Сейви. Непостижимая галактика жизни таилась в этом старческом теле — полыхала в нейронах мозга под покровом ухмыляющегося черепа, молниями пронзала нервы глазной сетчатки, копошилась в кишечнике миллиардами бесстрастных, занятых самими собою форм…
В испуге отводя взор, Даэман допустил ещё более чудовищную ошибку. Он невольно посмотрел вниз, на себя, сквозь себя, увидел собственную связь с воздухом, землёй и небесами.
— Отменить! — рявкнула Вечная Жидовка.
Разум её спутника покорно повторил команду.
Внезапно блистающий полдень с его светом, изливающимся на кроны деревьев и усыпанную иглами почву, показался мужчине кромешной полуночью. Трясущиеся ноги подкосились. Собиратель бабочек сполз по краю соньера, повалился на живот, раскинул руки, вжавшись лицом и ладонями в землю.
Сейви присела рядом на корточки и похлопала его по плечу.
— Мне надо идти, — мягко сказала она. — Ты отдохни пока. А я приведу остальных.
Ада не сразу осмелилась отправиться с Харманом на прогулку: девушку беспокоило, не рассердится ли Сейви, что все разбежались. С другой стороны, Ханна без зазрения совести последовала за Одиссеем, оставаться у летучего диска наедине с кузеном совершенно не хотелось, и к тому же когда ещё выпадет удобная минутка побеседовать с новым возлюбленным наедине?
Пара перебралась через холм и двинулась вдоль небольшого ручья. Лес наполняли птичьи трели, однако животных крупнее белки на пути не встречалось. Харман шёл молча, погружённый в собственные мысли; лишь раз он и прикоснулся к своей спутнице — протянул руку, помогая пересечь ручей. «Неужели наша ночь на двоих была ошибкой, обидным просчётом?» — начала мучиться Ада. Но когда путники остановились у подножия десятифутового водопада и блуждающий взгляд мужчины сосредоточился на девушке, та ощутила такой прилив нежности, что сразу поняла: нет, не зря, а к счастью, сделались они любовниками.
— Ада, — заговорил Харман, — ты знаешь своего отца?
Девушка ждала чего угодно, только не этого. Не то чтобы вопрос нарушал какое-либо табу, теоретически многие люди «знали» своих отцов, и всё же… о подобном редко спрашивали.
— Ты имеешь в виду, известно ли мне, кем он был? — уточнила она.
Девяностодевятилетний путешественник покачал головой:
— Да нет же. Вы когда-нибудь виделись?
— Нет. Мама однажды упоминала его имя, хотя, по-моему, несколько лет назад он… достиг Пятой Двадцатки.
«Вознёсся на кольца», — чуть не вырвалось у неё по привычке.
Сердце девушки тревожно забилось. Почему он спрашивает? Может ли получиться, что… Ну да, порой случалось и такое. Молоденькие девушки занимались любовью со взрослыми партнёрами, которые оказывались их анонимными «сперм-отцами». Интимные связи между родственниками более не запрещались: дети от подобных связей никогда не рождались, а вступить в отношения с братом было бы просто невозможно, ибо каждая женщина воспроизводила только одного ребёнка. Но как неприятно даже думать об этом!
— Я вот ни разу не встречал отца, — продолжал Харман. — Сейви утверждает, будто бы раньше, в Потерянную Эпоху и даже чуть позднее, они играли в жизни детей почти столь же важную роль, как и матери.
— С трудом верится, — по-прежнему смущённо откликнулась Ада.
К чему он клонит? Уж не хочет ли сказать, что слишком стар для неё? Это же глупости!
Недавний именинник тронулся дальше в лес; хозяйка Ардис-холла побрела следом. Тень освежала прохладой, хотя сосновый запах сильнее дурманил голову. Позади негромко журчал водопад. Неожиданно девушка подскочила и смятенно заозиралась. Спутник шагнул к ней:
— Услышала что-нибудь?
— Н-нет. Просто… Как-то всё неправильно.
— Здесь нет сервиторов. И войниксов тоже.
Вот оно что, догадалась Ада. Они остались одни. Совершенно одни. Было нечто пугающее в этом незнакомом чувстве. Безо всякой причины девушку передёрнуло.