Зато покалеченного ионийца он тормошил безо всякого стеснения.
— Зачем нас вообще послали? — изумился Манмут на десятый день. — Поручение — загадка, выполнять его мы совершенно не готовы. Просто безумие — отправлять на Марс подобных невежд.
— Моравеки-управляющие склонны чётко разделять обязанности между специалистами, — пояснил краб. — Ты — лучший среди водителей-подводников, я идеально подходил для обслуживания космического корабля. Никому и в голову не приходило, что нам с тобой придётся действовать за четверых.
— А почему нет? Они же понимали серьёзную опасность миссии.
Орфу слабо усмехнулся:
— Похоже, начальство рассудило так: в случае чего, смертью храбрых падём все сразу.
— А ты погоди радоваться, — буркнул европеец. — Ещё не вечер.
— Опиши-ка лучше погоду. Скажи, мгла уже рассеялась?
Дневные и ночные декорации поражали моравека своей красотой. Все его прежние сведения о мирах с атмосферой, пригодной для дыхания, сводились исключительно к земным архивам, и терраформированный Марс вызывал живейший интерес.
Небеса постоянно меняли краски: от сочной полуденной лазури до розоватого закатного багрянца и чистого золота, что заливало окрестный пейзаж, наделяя все предметы собственным сокровенным сиянием. Здешнее солнце, конечно, выглядело гораздо мельче земного, отображённого на старинных видеозаписях, зато неимоверно превосходило величиной и жаром крохотное светило, сиявшее галилейским моравекам последние полторы тысячи земных лет. Ласковый бриз благоухал солёной морской водой и время от времени — как ни странно — растениями.
— Никогда не задумывался, для чего нам дано это чувство? — сказал Орфу, услышав от друга об аромате свежей зелени.
— Какое?
— Ну, обоняние.
Маленькому европейцу пришлось глубоко задуматься. Он-то всегда принимал свой нюх как должное, хотя под водой или на ледяной планете от него не было ни малейшего проку, а в капитанской каюте и подавно. Манмут с изумлением обнаружил, что перечислил все места собственного обитания.
— Э-э-э… Можно учуять ядовитые испарения внутри «Смуглой леди». Или в переговорном отсеке на Хаосе Конамара… — Он запнулся. Нет, глупо. Для таких случаев моравеки обладали более совершенными системами оповещения.
Орфу тихо рассмеялся:
— А я мог бы унюхать серу на поверхности Ио, да кому ж это надо?
— Ты? — озадачился собеседник. — Высоковакуумный трудяга?
— Согласен, бессмыслица. Как и то, что я провожу… проводил… большую часть жизни, рассматривая мир в части спектра, доступной человеческому глазу. Однако это правда.
Вот и новая причина для размышлений. А ведь верно: знаток сонетов поступал точно так же. При желании он легко переключался на восприятие инфракрасных или ультрафиолетовых волн, а зрение Орфу улавливало радиочастоты и линии магнитных полей — незаменимая способность для того, кто работает в условиях проникающего космического излучения. Тогда зачем, зачем ионийцу выбирать «видимые» волны?
— Мне кажется, наши дизайнеры, как и последующие поколения расы моравеков, втайне мечтали стать людьми, — ответил краб на невысказанный вопрос приятеля без своей обычной усмешки. — Эффект Пиноккио, так сказать.
Манмута идея не убедила, но он был слишком удручён, чтобы спорить.
— А теперь чем-нибудь пахнет? — продолжал иониец.
— Да, гниющей растительностью. Почти как на Темзе в час отлива.
Дабы не спятить от полного безделья, маленький европеец принялся сортировать и тщательно изучать вещи, захваченные со «Смуглой леди».
Самый мелкий артефакт — гладкий яйцеобразный объект чуть крупнее Манмута — оказался тем самым Прибором, важнейшим элементом для миссии Короса III. Друзья-путешественники ровным счётом ничего не знали о предназначении загадочной штуки: ганимедянин намеревался лично установить её на Олимпе и при соблюдении неких таинственных условий произвести запуск.
Любитель Шекспира испробовал на Приборе сонар и отколупнул крохотную частичку блестящего покрытия, однако не понял назначения устройства. И по крайней мере энергия, содержащаяся в Приборе, имела невероятные объёмы.
— Вполне может оказаться бомбой, — пробормотал Манмут, приставляя частичку на место.
— Не то слово, — поддержал его иониец. — Жахнет — и нет планеты. Ищи клочки по закоулочкам.
Европеец поборол искушение вышвырнуть последнего друга за борт и, притворившись, будто не расслышал, переключил внимание на могучие стены каньона, грозно вздымающиеся в трёх километрах к югу. Гордые красные скалы, испещрённые тёмными бороздами, возносились к небесам крутыми уступами. Неужели всё это великолепие обречено сгинуть навеки? Мангровые деревья, растущие на болотистых землях нижней дельты, дикие виноградники на самых неприступных вершинах и даже хрупкое голубое небо с растрёпанными перистыми облаками… Манмут попытался представить, как эта мирная картина исчезает в огромной квантовой вспышке. Нет, что-то здесь не так.
— Подумай, старина. Может, это всё же не бомба?
— Прямо с разбегу другую версию и не сочинишь, — посетовал иониец. — В моём воображении вообще не укладывается такой размах, тут же сумасшедшие силы запрятаны. Технологии — запредельные. Я бы посоветовал обращаться с окаянной штуковиной поласковей, да раз она пережила нападение тех, в колеснице, плюс вторжение в атмосферу, погубившее твою подлодку, значит, не такая уж и неженка. Дай-ка ей лучше доброго пинка, и поговорим о следующем предмете. Что там у нас на очереди?
На очереди была вещь солиднее размерами, зато более доступная для понимания.
— Похоже на лучевой коммуникатор, — произнёс европеец. — Сейчас он компактно сложен, хотя нетрудно догадаться, что при активации развернётся высокий треножник, широкая тарелка направится в космос и пошлёт мощный луч… неведомо чего.
— С какой стати Коросу тащить с собой коммуникатор? — усомнился Орфу. — Комсаты до сих пор носятся по орбите, да и сам корабль отлично справлялся с любыми пересылками. Даже твоя собственная лодка — и то имела связь с системой Юпитера.
— А вдруг адресат вовсе не там? — предположил Манмут.
— А где же?
— Без понятия.
— Кстати, как наш ганимедянин собирался закодировать сообщение? — осведомился краб.
Зрячий моравек удалил нанокарбоновое покрытие и аккуратно исследовал тонкий механизм.
— Тут есть виртуальные гнёзда соединения, — заявил он после осмотра. — Очень удобно: можно загрузить всю визуальную и невизуальную информацию, зашифровать и активировать на месте. Если только начальство не защитило активацию каким-нибудь секретным кодом. Хочешь, подключимся и проверим?
— Нет. Не время.
— Ладно, тогда я закрываю…
— Ещё одно. Какого сорта энергией питается устройство?
Незнакомый с чуждыми технологиями европеец рассказал в общих чертах.
— Ну и ну! — присвистнул иониец. — Искусственная антиматерия. Консорциум Пяти Лун использовал подобное топливо при первых межзвёздных перелётах. Подключись мы с тобой к этой кормушке, силёнок хватило бы на многие земные столетия.
— Выходит… — Сердце Манмута учащённо заколотилось. — Если заменить ею сгоревший термоядерный двигатель «Смуглой леди»…
Иониец погрузился в молчание и, наконец, с неохотой выдавил:
— Не-е, вряд ли получится. Когда чудовищная сила вырывается на волю с чудовищной скоростью, она неуправляема. Мы-то с тобой ещё нашли бы способ подпитаться от энергетического поля, но заправить лодку? Тем более что сперва нужно починить судно. А ты, если я правильно понял, не сумеешь сделать этого в одиночку?
— Тут потребуются доки Хаоса Конамара… — Манмут ощутил странную смесь сожаления и облегчения, осознав, что для его бедной подводной лодки не осталось надежды. Как ни скорбел он о непоправимой утрате, мысль о том, чтобы повернуть и проплыть обратно две тысячи с лишним километров, портила и без того угрюмое настроение.
Последним под руку попался самый большой, увесистый и самый непостижимый для понимания европейца объект: бамбуковая корзина полутораметровой высоты с основанием два на два метра, упакованная в прозрачный трансполимер. Внутри знаток Шекспира обнаружил сотни квадратных метров микротонкого «шпионского» полиэтилена со вшитыми в него полосками высокопроизводительных солнечных батарей, четыре газовых баллона (датчики засекли гелий, азото-кислородную смесь и метанол), восемь атмосферных реактивных двигателей со встроенными контроллерами и, наконец, двенадцать аккуратно сложенных пятнадцатиметровых углепластовых тросов, присоединённых ко всем четырём сторонам корзины.
Манмут долго шуршал полиэтиленом, постукивал по днищу, напрягал сенсоры и раздумывал.
— Сдаюсь. Что это за ерунда такая?
— Воздушный шар, — откликнулся иониец.
Любитель сонетов недоумённо покачал головой. Допотопное средство перемещения — на Марсе? С какой радости тащить сюда…
Орфу ответил прежде, чем он сформулировал вопрос:
— Цель нашей миссии — миссии Короса III — находится на Олимпе, в центре квантовых волнений. Не собирался же ганимедянин штурмовать гору пешком! Кстати, какие размеры у этой штуки?
Манмут описал.
— Видишь? Всё сходится. Если надуть шарик гелием, гондола спокойно поднимет и тебя, и Прибор, и лучевое радио, а затем унесёт хоть на край земли… или на вершину знаменитого вулкана.
— Гондола? — переспросил маленький европеец, пытаясь вникнуть в незнакомую идею.
— Ну да, корзина, куда всё упаковано.
— Но ведь на Олимпе есть эскалатор… — брякнул, не подумав, бывший капитан подлодки.
— А разве тем, кто планировал экспедицию, это было известно?