— Ну и как там, в Атлантической Бреши? Расскажите!
Кудрявый, прожаренный на солнце мужчина принялся отнекиваться, однако все за столом — в том числе и юная блондинка, грубо пропустившая мимо ушей учтивую реплику Даэмана, — взмолились о том же. Наконец Харман грациозно поднял руку, показывая, что уступает:
— Хорошо-хорошо. Если вы никогда не видели Брешь, она потрясает, ошеломляет, завораживает ещё с берега. Расщелина в восемьдесят ярдов шириной убегает на восток, сужаясь к горизонту, и там, где волны сходятся с небом, кажется: это просто яркая прожилка в океане.
Когда заходите внутрь, вас охватывает странное чувство. Песок на дне абсолютно сух. Вы не слышите плеска прибоя. Сперва взгляд скользит по краям пролома, затем вы шагаете дальше, и постепенно с обеих сторон воздвигаются стены воды, словно стекло, что отделяет человека от бурлящего прилива. Нельзя устоять перед искушением потрогать загадочный барьер — прозрачный, пористый, почти не поддающийся давлению, излучающий прохладу пучины и при этом совершенно непроницаемый. Под ногами скрипит песок и ссохшийся за столетия ил, повсюду видны окаменевшие останки растений и разных подводных жителей: в этих местах морское дно веками не ведало иной влаги, кроме нескольких капель дождя.
Уже через дюжину ярдов отвесные стены вздымаются высоко над головой. За ними движутся какие-то тени. Вот вы замечаете маленькую рыбку, а вот мелькает грозный силуэт акулы, потом глаз ловит бледное мерцание чего-то бесформенного, полупрозрачного, непонятного… Иногда морские создания подплывают слишком близко к преграде между морем и воздухом, утыкаются в неё холодными носами — и в ужасе кидаются прочь. Ещё миля-другая, и вы оказываетесь на такой глубине, что безоблачная синева над вами наливается тьмой. Спустя ещё двенадцать миль, когда высота удивительных стен достигает тысячи футов, на узкой полоске небосвода высыпают первые звёзды. И это посреди белого дня.
— Не может быть! — воскликнул стройный мужчина с волосами песочного цвета, сидящий на другом конце стола. — Вы шутите!
Даэман напрягся и припомнил его имя: Лоэс.
— Ничуть, — улыбнулся Харман. — Так я и шёл четыре дня. По ночам спал. Кончилась еда — повернул обратно.
— А как же вы ориентировались в темноте? — вмешалась молоденькая, атлетически сложенная подруга хозяйки Ханна.
— Светился сам океан, — пояснил именинник. — Далеко вверху — ярко-голубым, и только ближе ко дну мрак поглощал все краски.
— Наверное, видели что-нибудь экзотическое? — произнесла Ада.
— Несколько затонувших кораблей. Настоящая древность. Потерянная Эпоха и даже старше. Хотя один из них выглядел… посвежее прочих. Огромный заржавевший нос посудины торчал из северной стены, так что я не удержался — нашёл дыру в обшивке, забрался по лестнице и прогулялся по наклонным палубам, освещая путь карманным фонариком. И вдруг в одном из огромных помещений — трюмов, по-моему, — натыкаюсь на водный барьер от пола до потолка. Прижимаю лицо к холодной невидимой стене: по ту сторону — стаи рыб, рачки, моллюски, змеи, кораллы, все живут и пожирают друг друга, а там, где я, — лишь пыль, осыпающаяся ржавчина да белый сухопутный крабик под ногами — тоже, очевидно, забрёл с берега.
В этот миг из леса подул ветерок, и листья старого дерева зашелестели. Лампочки закачались, сочные блики заплясали на мягких складках шёлка и хлопка, на причёсках, ладонях и восторженных лицах. Гости слушали как заворожённые. Даже Даэмана захватил этот дикий, нелепый рассказ. Вдоль дороги трепетали и потрескивали растревоженные факелы.
— А как насчёт войниксов? — промолвила соседка Лоэса. Собиратель бабочек попытался вспомнить и её имя. Эмма, что ли?.. — Там их больше, чем на суше? Или меньше? Подвижные или стражники?
— Войниксов там нет.
У гостей перехватило дыхание. Даэман ощутил внезапное головокружение. Должно быть, вино ударило.
— Никаких войниксов, — повторила Ада скорее задумчиво, чем изумлённо. Затем подняла бокал и провозгласила: — Тост!
Сервиторы залетали вокруг, наполняя пустые чаши. Коллекционер помотал головой, дабы стряхнуть наваждение. И нацепил на лицо дежурную ослепительную улыбку.
Объявленного тоста не последовало, однако все — Даэман чуть позже остальных — выпили залпом.
К окончанию торжественного ужина ветер разгулялся не на шутку. Тёмные тучи затмили полярное и экваториальное кольца, в воздухе запахло озоном и дождём, плотные завесы которого надвигались по чёрным холмам со стороны заката, и хозяева пригласили гостей в особняк. Вскоре гуляющие разбились на маленькие группы, ища развлечений на свой вкус. В южной оранжерее сервиторы услаждали слух камерной музыкой, некоторых людей привлёк остеклённый бассейн за домом, изогнутая открытая веранда на втором этаже предлагала стол с изысканными закусками, отдельные парочки уединились в частных комнатах и занялись любовью, прочие, отыскав тихий уголок и нацепив туринские пелены, отправились в древнюю Трою.
Ада повела Ханну и мужчину по имени Харман в домашнюю библиотеку на третий этаж. Даэмана звать не пришлось, он и так следовал за девушкой по пятам. Обольщение, к тому же стремительное (успеть бы до конца уик-энда), — это не только искусство, но и целая наука. Сплав умения, дисциплины, упорства и удачи. Причём основное здесь — упорство.
Не отходя ни на шаг от намеченной добычи, мужчина буквально впитывал в себя тепло, которое излучала кожа Ады сквозь чёрный с бордовыми разводами шёлк. Нижняя губа девушки, как и десять лет назад, опьяняла своей полнотой и ярко-алым цветом, дразнила, будто напрашивалась на укус… Вот Ада обвела рукой огромный зал, указывая гостям на верхние полки, — Даэман разглядел, как мягко, почти незаметно шевельнулась её правая грудь под нежным шёлковым покровом.
Кстати, хотя собиратель и прежде наведывался в подобные места, библиотека и впрямь оказалась ужасно большой. Целых три стофутовых стены высотою в пятьдесят футов занимали антресоли, вдоль которых легко скользили двухэтажные стремянки, позволявшие быстро достать самый труднодоступный экземпляр. Повсюду, особенно у широченного окна, располагались удобные ниши, кресла, столы с раскрытыми на них фолиантами и даже настоящие книжные шкафы. Собиратель, конечно, знал, что бесполезные артефакты, созданные неведомо с какой целью из кожи, чернил и бумаги, тысячу лет назад были обработаны для сохранения специальными антиразлагающими нанохимикалиями. И тем не менее в этой обитой махагоновыми панелями комнате с её старомодной кожаной мебелью, лужицами электрического света и наводящими тоску полками чувствительный нос Даэмана улавливал явственный запах тления и ветхости. С чего это вдруг семье Ады вздумалось хранить подобный мавзолей, а главное — каким ветром занесло сюда Ханну и Хармана?
Мужчина с вьющимися волосами, якобы доживающий свой последний год и якобы бродивший по дну Атлантической Бреши, остановился на пороге в полном изумлении:
— Ада, это же великолепно!
Проворно взобравшись на стремянку, он проехал вдоль книжных рядов, протянул руку и осторожно коснулся толстого потрёпанного переплёта.
Даэман рассмеялся:
— Вы что же, вообразили, будто бы функция чтения вернулась к людям, Харман Ухр?
Именинник тоже улыбнулся, да так уверенно, что на мгновение коллекционер почти поверил: вот сейчас по его руке побежит поток золотых символов, раскрывая таинственное содержание тома. Само собой, об утраченной функции Даэман знал только понаслышке — когда-то в детстве бабушка рассказывала ему, как развлекались её собственные прапрапрародители.
Однако ничего не произошло. Запечатанные слова не брызнули щедрым дождём. Харман убрал руку за спину.
— А ты, Даэман Ухр, никогда не сожалел о том, что человечество разучилось читать?
Ну и вечерок! Мужчина вновь покатился со смеху, но вдруг поймал на себе взгляды обеих девушек, полные любопытства и необъяснимой неловкости.
— Ясное дело, нет, — выдавил он наконец. — С какой радости? Разве вся эта древняя мура хоть одним боком касается нашей сегодняшней жизни?
Упрямый «старик» залез повыше.
— И тебе совсем не любопытно, куда исчезли постлюди, отчего их больше не встречают на Земле?
— Что здесь непонятного? Убрались в небесные города на кольцах. Это каждому известно.
— А почему? — настаивал Харман. — Тысячи лет они вмешивались в наши дела, следили чуть ли не за каждым шагом и вдруг улетели?
— Ерунда! — Молодой гость и сам не ожидал от себя столь резкого тона. — ПЛ до сих пор наблюдают за нами. Сверху.
Собеседник закивал с таким видом, словно ему только что открыли глаза, и проехал ещё пару ярдов на латунной стремянке.
— Ну а как насчёт войниксов?
— А что с ними?
— Столько веков лежали недвижно, никак не проявляли себя и вот теперь зашевелились.
Собиратель разинул рот, однако не сразу нашёлся с ответом.
— Полная чепуха. Войниксы, спавшие вплоть до Финального факса, — это же миф. Сказки.
Ада шагнула к нему.
— И ты ни разу не задумывался, откуда они взялись?
— Кто, милая?
— Войниксы.
Даэман расхохотался во всё горло:
— Что ж тут голову ломать, красавица? Эти твари были всегда. Они вечны, постоянны, неизменны, хоть и перемещаются, на время пропадая из виду. Но не исчезают. Как солнце или звёзды.
— Или кольца? — негромко прибавила Ханна.
— Точно, — обрадовался он.
Харман взял с полки тяжёлую книгу:
— Даэман Ухр, Ада упоминала, что ты у нас опытный лепидоптерист.
— Пардон?
— Эксперт по бабочкам.
Молодой мужчина ощутил, как запылали щёки. Приятно, когда твои способности оценивают по заслугам. Даже чужаки. Даже полоумные.
— Не такой уж эксперт, Харман Ухр. Скорее любитель, набравшийся кое-каких знаний от своего дяди.
Именинник спустился с лестницы и разложил фолиант на столе:
— Тогда, я думаю, тебя заинтересует вот это.
Он принялся перелистывать жёлтые страницы, на которых пестрели изображения бабочек. Коллекционер задохнулся. Десятка два названий он выучил со слов дяди, ещё несколько разузнал от собратьев по увлечению. А тут… Соблазнитель протянул руку и бережно коснулся картинки.