Даэман резко очнулся; тело и мозг кричали ему о том, что внизу пустота. Молодой мужчина раскрыл рот, чтобы снова завопить, и тут же захлопнул его, когда понял: он просто висит над полом; Сейви и Харман парили рядом, держа товарища за руки.
Так не бывает!
Несчастный забился в панике.
— Всё в порядке, — попыталась успокоить его старуха. — Мы в условиях нулевой гравитации.
— Нулевой чего?
— Гравитации. Притяжения. Здесь невесомость. Ну-ка, надень. — Она дала ему один из респираторов, захваченных из кабины вездехода.
Кузен Ады изумлённо посмотрел на свои руки, облачённые в термокожу. Оказывается, во время обморока кто-то натянул на него «умный» костюм. Стыд-то какой! Даэман снова задёргался, но друзья уже сами напялили респиратор ему на лицо.
— Вообще-то эти маски создавались на случай пожара и выделения токсических газов, — пояснила старуха. — Однако и в условиях вакуума они помогают. На несколько часов.
— Какого ещё вакуума?
— Города «постов» почему-то утратили атмосферу и гравитацию, — произнёс Харман. — Мы уже проходили сквозь стену, пока ты был в отключке. Воздух очень разрежён: плавать можно, дышать нет.
Головная боль Даэмана усилилась. «Сквозь стену? Плавать по воздуху? Спятили они, что ли?»
— Как это можно потерять гравитацию? — сказал он вслух.
— На маленьком астероиде её и так немного, — отозвалась Вечная Жидовка. — Полагаю, вначале постлюди поддерживали притяжение искусственным путём, с помощью силовых полей.
Молодой мужчина понятия не имел, что такое астероид, однако его это и не заботило.
— Как будем возвращаться? — выпалил горожанин и спешно прибавил: — Только я больше не сяду на эту деревянную штуковину…
Прозрачный респиратор не скрыл улыбку женщины, выбравшей для себя персиковый термокостюм.
— В ближайшее время наши кресла никуда не полетят. — Она кивнула на порхающие по комнате подушки и деревянные обломки.
— И что, ПЛ каждый раз вот так?..
По тону девяностодевятилетнего спутника Даэман догадался, что не одинок в своих страданиях.
— Может, они страстные поклонники американских горок, — усмехнулась Сейви.
— Что это такое?.. — заикнулся было кузен Ады.
— Ладно, проехали, — отмахнулась старуха и взвалила на плечи дорожный мешок, с которым не расставалась всю поездку. — Готовы к встрече с «постами»?
Проходить сквозь стену оказалось проще простого. Словно через тёплый водопад.
А вот плавать по воздуху… Полчаса молодой мужчина беспорядочно размахивал конечностями, то и дело переворачиваясь вниз головой, но почти не двигаясь с места. Зато потом научился занятному трюку: отталкиваться ногами от какого-либо твёрдого предмета, а после лишь чуть-чуть направлять полёт при помощи сложенных «чашечкой» ладоней.
Вскоре путешественники совершили неожиданное открытие. На поверку оказалось, что тёплый свет, вроде бы лившийся из тысяч окон, излучали сами стёкла. Одновременно наружу и вовнутрь колоссальных залов. Друзья наведались в один из таких: триста — четыреста футов в поперечнике, тысяча в высоту… Бледный рыжеватый полумрак создавал обманчивое впечатление подводного мира. Чувство усугубляли дикие растения, предлинные бурые стебли которых колыхались при малейшем ветерке подобно морским ламинариям.
В косых лучах света, струящихся из-под потолка, кружились ледяные кристаллики, будто радужная пыль в готическом соборе. Даже сквозь молекулярный слой термокожи Даэмана пробирал озноб; внутреннюю поверхность очков немедленно затянула тончайшая плёнка льда.
Спустя пять минут плавающего блуждания по соединённым между собой зданиям астероида друзья наткнулись на первые трупы.
Пол устилали ковры из травы и цветов, как знакомых землянам, так и совершенно неизвестных. Однако все эти растения были мертвы, кроме бурых «ламинарий». Открытые балконы и обеденные террасы, устроенные на тонких металлических столбах, а то и попросту прилепленные к стенам, давали представление о том, что местная гравитация и раньше не отличалась особой силой («одна десятая земной, не больше», по словам старухи). Наверняка «посты» легко отталкивались от пола и взвивались аж на целую сотню футов, не нуждаясь в дополнительной опоре. На многих площадках до сих пор сохранились заиндевелые столы, опрокинутые стулья, висящие в пустоте ковры и мягкие ложа.
И ещё — тела.
Сейви, брыкаясь, взлетела на одну из террас. Когда-то постлюди наслаждались тут разными кушаньями, любуясь водопадом, который стекал с балкона, расположенного четырьмя-пятью сотнями футов выше по стене. Струи давно заледенели и превратились в изящное ледяное кружево. Над столами, запутавшись в бахроме плетёных скатертей, парили мертвецы.
Женщины. Почему-то сплошь женщины. Хотя, конечно, разобрать пол этих высохших серых кукол было довольно сложновато.
Следы разложения не бросались в глаза, мороз и упадок давления мумифицировали тела за десятки, если не сотни лет. В самом деле, задумался Даэман, подплыв поближе, как давно эти… существа ходили, дышали, беззаботно реяли в воздухе, прежде чем… Прежде чем что? Молодой путешественник заглядывал в уцелевшие очи женщин, молочно-белые и затуманенные поволокой, словно искал там ответ. Затем, прочистив горло, спросил через микрофон, запрятанный в маске:
— Интересно, отчего они умерли?
— Я думал о том же, — откликнулся Харман, чей ярко-синий костюм резал глаз посреди замогильного мерцания и блёклых тел. — Может, резкая потеря атмосферы?
— Нет-нет, — вмешалась еврейка, пристально всматриваясь в мёртвое лицо. — Ни кровоизлияний, ни следов удушья, барабанные перепонки целы… И потом — видите?
Товарищи придвинулись к ней. На морщинистой шее мумии зияла рваная рана. Пальцы Сейви, облечённые в перчатку из термокожи, погрузились до самых костяшек. Даэман брезгливо шарахнулся прочь. На беду, он уже заметил такие же тёмные дыры на шеях, бёдрах и груди у всех остальных трупов.
— Крысы? — подал голос Харман.
— Вряд ли, — отозвалась старуха, изучая каждое тело по отдельности. — И уж точно не следы гниения. Не верится, что здесь и раньше-то водились микробы. Могу поспорить, в кишках у «постов» даже бактерии не водились.
— Тогда что же? — поднял брови молодой спутник.
Еврейка лишь покачала головой и отправилась на другую платформу, где сидела в креслах пара мертвецов с очень широкими ранами на животах. Драные клочья одежды тихонько развевались в ледяном разрежённом воздухе.
— Кто-то сожрал их потроха, — прошептала Сейви.
— Что? — беспомощно пискнул Даэман.
— Похоже, все эти люди — постлюди — скончались от одного и того же. Кто-то выгрыз им глотки, сердца и внутренности.
— Что? — повторил мужчина.
Вместо ответа старуха вынула из мешка чёрное оружие и пристегнула к липучему поясу.
— Я заметила движение. Вон там. — Она махнула рукой, оттолкнулась от стены и, не оборачиваясь, устремилась вниз, к открытой прогулочной площадке в полумиле от зданий с блестящими окнами.
41Гора Олимп
Когда высокий блондин в колеснице уничтожил воздушный шар и поволок гондолу с путешественниками на Олимп, в голове у Манмута забилась одна отчаянная мысль: нужно активировать Прибор!
Да, но как до него добраться? Или до передатчика? Или хотя бы до незрячего друга? Несчастному оставалось лишь крепче держаться за край гондолы, смотреть на землю с двенадцатикилометровой высоты и благодарить судьбу за то, что иониец и всё необходимое намертво привязано к днищу.
Ничуть не смущаясь тоннами дополнительного груза, небесная машина преспокойно взмыла над облаками, устремляясь к вершине грозного вулкана. Даже маленького европейца, короткие ножки которого болтались над головой, а пальцы манипулятора вгрызались в жёсткий бамбук, восхитил открывшийся вид.
Вулканы остроконечными тенями вырастали из густых облаков, затянувших большую часть небес между вершинами Фарсиды и Олимпом. Малое, но яркое восходящее солнце рассеяло по волнам такой нестерпимый блеск, что Манмуту пришлось откалибровать визуальные фильтры. У края моря Фетиды высился грандиозный колосс Олимпа: внушительные ледяные склоны, уходящие в небо, завершались сказочной зеленью лугов и россыпью лазурных озёр.
Колесница резко снизилась, так что моравек разглядел укрытые полумраком четырёхкилометровые отвесные скалы у подножия, ниточки дорог и крохотные постройки на тоненькой, в две-три мили, полоске пляжа между золотым океаном и подошвой горы. Чуть севернее выглядывал из воды терраформированный островок, напоминающий голову осторожной ящерицы.
Любитель Шекспира живописал захватывающее зрелище слепому другу по личному лучу. Иониец ответил кратко:
— Звучит премило. Если б ещё погулять здесь без экскурсовода…
Манмут спохватился: и в самом деле, что-то он увлёкся местными красотами.
Колесница нырнула вниз. За три тысячи километров до заснеженного склона европеец ощутил озоновый шок и перепад напряжения: путешественники пересекли силовой щит.
— Прости, дружище, что вовремя не заметил этого парня, — шепнул Манмут за пару мгновений до посадки. — Могли бы улизнуть…
— Брось ты, — метафорически отмахнулся Орфу. — Даже искушённого знатока прозы нет-нет, да и подстережёт эдакий бог из машины.
Приземлившись, великан ухватил бывшего капитана подлодки за шею и поволок его в самое огромное из рукотворных помещений, которое тот видел на своём веку. Навстречу вышли другие боги, они потащили следом помятого ионийца, Прибор и передатчик. Любитель сонетов уже привык думать, что эти существа на колесницах считают себя античными богами и что выбор ими Олимпа вовсе не случаен. Голограммы в бесчисленных нишах только подтвердили его догадку.
Зал начал заполняться. Великан, изловивший моравеков, докладывал о поимке царственному старцу — очевидно, Зевсу, — и лопотал исключительно по-гречески. Когда молодой исполин умолк, его начальник обратился к Манмуту на том же древнем наречии. Маленький европеец ответил по-английски. Боги непонимающе наморщили лбы. Проклятие! Отправляясь в первые плавания на «Смуглой леди», маленький моравек не мог и вообразить, что однажды его существование будет зависеть от такой чепухи.