Ругая себя за недальновидность, любитель-шекспировед переключился с английского на французский, с французского на немецкий, с немецкого на русский, с русского на японский, пытаясь воспроизвести одну и ту же фразу: «Я пришёл с миром и не желал ничего дурного». Зевс властно поднял гигантскую длань, чтобы тот замолчал. Боговидные создания оживлённо заговорили, и голоса их звучали не слишком дружелюбно.
— Что происходит? — спросил по личному лучу Орфу, побитый панцирь которого валялся на полу вместе с прочими артефактами, захваченными на гондоле.
Как и подозревал Манмут, местные жители не распознали в изуродованной железке разумное существо. Потому-то он и употреблял местоимение «я» вместо «мы». Неизвестно ведь, что ждёт впереди, пускай уцелеет хотя бы друг. Конечно, моравек с трудом представлял себе, каким образом слепой и безногий бедняга скроется из вражеского стана, и всё же…
— Боги толкуют между собой. И я ни бельмеса не понимаю.
— Повтори-ка несколько слов.
Европеец беззвучно повторил.
— Так и знал. Это классическая версия древнегреческого. В моей базе данных он есть.
— Скачаешь для меня? — попросил Манмут.
— По личной связи? Это займёт примерно час. Ты не торопишься, старина?
Тот повернул голову. Красавцы гуманоиды перебрасывались непонятными отрывистыми фразами и, казалось, близились к некоему общему решению.
— Тороплюсь.
— Тогда пересылай мне всё, что услышишь. Я стану переводить и затем диктовать тебе наши ответы.
— Достаточно быстро? — уточнил европеец.
— А что, есть выбор? — хмыкнул товарищ.
Бывший капитан подлодки воспроизвёл речи молодого блондина, получил перевод, посоветовался с Орфу и выучил ответ по слогам в течение доли секунды.
— …на мой взгляд, груда металла и маленькая умная машинка — никчёмная добыча, владыка Зевс, — с поклоном закончил двух с половиной метровый атлет.
— Не спеши выбрасывать игрушки на свалку, о сребролукий Аполлон, — возразил тот. — Ещё неизвестно, откуда и зачем они прибыли. Воздушный шар — это тебе не детская забава.
— Я тоже не игрушка, — вмешался Манмут. — Я прилетел с миром и не желаю ничего дурного.
Боги засовещались вполголоса.
— Какого роста эти существа? — поинтересовался Орфу.
Товарищ прикинул на глаз и ответил.
— Невозможно, — заспорил краб. — Функции человеческого скелета начинают нарушаться уже после двух метров, а три — полная анатомическая нелепость. Кости голеней не выдержат нагрузки.
— Мы ведь на Марсе, — напомнил европеец. — Здешняя гравитация хоть и ужаснее всех, которые мне приходилось терпеть, однако земное притяжение должно быть троекратно сильнее.
— Так ты полагаешь, они оттуда? Мне почему-то не верится, разве что…
— Извини, дружище. Я тут слегка занят.
Владыка рассмеялся, чуть наклонившись вперёд на своём золотом троне:
— О, маленькая игрушка умеет болтать по-человечьи?
— Умею, — отозвался зрячий моравек; вдвоём с товарищем они перебрали разные варианты обращения, но, так и не отыскав ничего подходящего для верховного божества, отца бессмертных и смертных, отказались от притязаний на придворную вежливость.
— Целители тоже ведут беседы! — огрызнулся Аполлон, по-прежнему глядя на Зевса. — А думать не могут.
— Я способен и говорить, и мыслить, — ответил знаток сонетов.
— Да неужели? — протянул седобородый. — Какая умная машинка. Ну-ка, скажи нам, есть ли у тебя имя?
— Моравек Манмут, — с достоинством представился тот. — Исследователь подводных глубин обледеневших морей Европы.
— Далековато заплыл! — Гигант усмехнулся в бороду, и поверхность бывшего капитана содрогнулась от низкочастотного грохота. — Кто твой отец, о моравек Манмут?
— У меня нет отца, о Зевс, — честно признался тот, посоветовавшись с приятелем.
— Тогда ты всего лишь игрушка, — заключил владыка, и его громадные белоснежные брови почти сошлись на переносице.
— Нет, — бесстрашно возразил европеец. — Я разумное существо, хотя и облачён в непривычную для вас форму. Как и мой друг Орфу с Ио, высоковакуумный моравек. — Он указал рукой, и взоры бессмертных устремились на покоробленный панцирь.
Иониец сам пожелал быть представленным и разделить судьбу товарища.
— Ещё одно мыслящее создание, только в виде раздавленного краба? — Верховный бог больше не улыбался.
— Да, — кивнул Манмут. — Можем ли мы теперь узнать ваши имена?
Аполлон сердито сверкнул очами. Владыка помедлил, но всё-таки насмешливо раскланялся и обвёл рукой присутствующих:
— Это, как тебе уже известно, Аполлон, мой сын. Тот, что надрывал глотку больше всех, — Арес. Тёмный силуэт за его спиной — Аид, ещё одно дитя Крона и Реи. По правую руку от меня стоит Гефест, сын моей супруги. Величественный старец подле твоего друга-краба тоже любит морские пучины, люди нарекают его Посейдоном. Он нарочно явился посмотреть на вас. В золотом воротнике из водорослей — другой повелитель океанов, седовласый Нерей. А рядом с ним Гермес, убийца великана и проводник мёртвых. Как видите, здесь гораздо больше богов и богинь. Но судить вас будем именно мы.
— Судить? — эхом повторил европеец. — Мы с товарищем не совершили никакого преступления.
— Ошибаетесь! — расхохотался Зевс. И перешёл на английский: — Зачем вам было прилетать с Юпитера, гнусные моравеки? У вас недобрые намерения! Мы с дочкой Афиной лично подстрелили ваш корабль и, честно признаюсь, не верили, что кто-нибудь уцелеет. Прочности вам не занимать, мелкие железки. Ничего, сегодня я сам положу этому конец.
— Ты изъясняешься как чужеродные твари! — возмутился Арес. — Тебе знаком их мерзкий для слуха язык?
— Отцу бессмертных и смертных известны все наречия, сынок! — рявкнул владыка. — А теперь заткнись.
Грандиозный зал быстро наполнялся любопытными зрителями.
— Отправить безногого краба и говорящую механическую собачку в запечатанную комнату, — распорядился Кронид, — а вещи положить рядом, в сокровищнице. Нам нужно посовещаться. Вскоре я объявлю приговор.
Арес и Аполлон двинулись на Манмута. Бежать или драться? — колебался тот. Можно ведь огорошить их внезапным выстрелом из напульсного лазера и рвануть на четвереньках — так быстрее — прочь из огромного зала… Если повезёт, нырнуть в кальдеру — и поминай как звали. Да, но… Четыре новых, не представленных великана подняли Орфу, словно пушинку. Европеец посмотрел им вослед — и передумал. Гуманоиды схватили маленького моравека под руки и вынесли, будто надоевшую железную куклу.
Согласно показаниям внутреннего хронометра, друзья прождали в просторной кладовой ровно тридцать шесть минут. Мраморные стены шестиметровой толщины оказались усилены защитными полями, которые, как подсказывали датчики, устояли бы и перед ядерным взрывом.
— Пора включить Прибор, — промолвил иониец. — Всё лучше, чем позволить им уничтожить нас без борьбы.
— Да я бы включил, — вздохнул Манмут, — будь у него дистанционное управление… А ведь хотел смастерить! Но потом так увлёкся строительством гондолы…
— Ах, эти упущенные возможности! — громыхнул краб. — Ну и хрен с ними. В конце концов, мы попытались.
— Я ещё не сдался, — заверил его любитель сонетов, расхаживая взад-вперёд и дотошно изучая металлическую дверь.
За ней ощущались такие же мощные силовые поля. Впрочем, если бы Орфу сохранил руки, он бы вырвал её. Пожалуй.
— Что бы сказал твой Бард о подобном финале? — спросил иониец. — Он когда-нибудь прощался с юношей?
— Ну… — Манмут принялся ощупывать створку органическими пальцами. — Можно сказать, они расстались на ножах, когда выяснили, что занимаются сексом с одной и той же дамой.
— Надеюсь, это шутка? — вспылил Орфу.
Маленький европеец даже замер от неожиданности.
— Как?
— Ладно, проехали.
— А твой Пруст, он-то писал о таких вещах? — заинтересовался бывший капитан.
— «Longtemps, je me suis couche de bonne heure», — процитировал товарищ.
Французская речь всегда напоминала Манмуту звук излишней смазки, хлюпающей в суставах, однако он порылся в базе данных и без труда перевёл начальную фразу книги «В поисках утраченного времени»: «Давно уж я привык укладываться рано».
Спустя две минуты и двадцать девять секунд европеец негромко ответил:
— «Дальше — тишина».
Металлическая дверь открылась, и в комнату вошла богиня семи футов ростом. В каждой руке она держала по серебряному яйцу с крохотными чёрными отверстиями, направленными на чужаков. Внутренний голос подсказал Манмуту: нападать на эту даму опасно и бессмысленно. Тогда он просто попятился и положил руку на панцирь Орфу, прекрасно зная, что друг не почувствует прикосновения.
Бессмертная заговорила по-английски:
— Меня зовут Гера. И я пришла избавить вас, наиглупейших моравеков, от жалкого и бесполезного существования. Недаром я всегда недолюбливала вашу расу.
В воздухе полыхнуло, стены содрогнулись, и комната погрузилась в кромешный мрак.
42Олимп и Илион
Как только в Зал Собраний вторгаются Фетида и Афродита в компании Музы, первое моё побуждение — естественно, квитнуться куда подальше. Но ведь это бесполезно: богиня любви наверняка учует поспешное перемещение в квантовом континууме. Кроме того, у меня здесь кое-какие дела. На цыпочках, стараясь прятаться от вошедших дам за толпой и широкими колоннами, потихоньку выхожу из Великого Зала и пячусь дальше по коридору. Арес продолжает бушевать, требуя отчёта о прошедших днях. Не нужно напрягаться, дабы услышать визгливое вмешательство Афродиты:
— Отец и владыка Зевс! Ещё не оправившись от жестоких ран, я по своей воле покинула целебный бак. Ибо до моего сведения дошло, что один из кратковечных выкрал квит-медальон и Шлем Невидимости, созданный Аидом. Боюсь, беглый смертный творит ужасное зло прямо сейчас, в эту минуту!