— Будьте вы прокляты! — закричала, воздевая руки, старуха. — Пускай боги накажут вас, если нет на вас людской управы! Наш царь вернется, вот погодите, вернется!
— Ждите, ждите! — продолжая хохотать, отозвался грабитель с бочонком. — Да только дождетесь ли? Уплыл ваш царь, и, видно, сгинул!
— Врешь, собака! — крикнул Астианакс.
Движением плеча он сбросил свою ношу, почти мгновенно, как учил его Пандион, сорвал с плеча лук, наложил стрелу. Он был в двух десятках шагов от грабителей. Услыхав его возглас, те разом обернулись.
— Это еще что? — немного растерянно проговорил грабитель с поросенком. — Что за мальчишка? Эй, дитя, ты как смеешь так обращаться ко взрослым мужам?
— Не к мужам, а к ворам! — спокойно ответил мальчик. — Вы же грабите этих людей. А я не могу вам позволить. Я — Астианакс, сын царицы Андромахи, наследник царя Неоптолема.
Эти слова смутили, казалось, и селян, и грабителей. Виноградарь переглянулся со своей матерью, то ли удивляясь, то ли сомневаясь. Старуха пожала плечами, а ее сын произнес, опуская голову:
— Спасибо за защиту, царевич! Только ты ведь тоже троянец, и эти люди — троянцы. Верно, ты знаешь о них… Так станешь ли ты выступать против них?
Астианакс не удивился. Он знал, о чем, вернее о ком, говорит селянин.
— Я — троянец, да, — сказал он спокойно. — И я — сын великого Гектора, которого троянцы любили больше всех. А он говорил, что никому никогда не позволит отнимать у людей то, что они посеяли и вырастили. И Неоптолем никогда этого не позволит. Он вернется скоро, а пока его нет, здесь царица — моя мама! И я знаю, что она тоже не даст обижать пахарей и виноградарей! — мальчик повернулся к грабителям. — Если она узнает, что вы тут делаете, она вас накажет. Приказываю вам: верните хозяевам то, что отобрали.
Грабители, в свою очередь, переглянулись. Один из них, тот, что держал поросенка, проговорил:
— А если не вернем, то как? Станешь стрелять в своих, а, сын Гектора?
— Стану! — воскликнул мальчик.
— А промахнуться не боишься? — мрачно спросил грабитель с бочонком.
— Да ты что?! — зашипел ему в спину первый. — Если тронем его, нам не жить…
— Раз я не промахиваюсь в летящих гусей, то в тебя попаду и подавно! — мальчик чувствовал, как его охватывает до того не знакомое бешенство и отчаянное, неведомое, передавшееся с кровью и молоком, желание боя. — Лучше не злите меня.
— А меня и подавно! — раздался за его спиной знакомый могучий голос. — Вы что, потеряли последний стыд, разбойничьи морды?!
— Пандион!
Астианакс круто обернулся и увидал в пяти шагах своего наставника. Мощная фигура воина, облаченного в медные доспехи, будто выросла из зарослей винограда, так бесшумно тот приблизился.
— Никогда не поворачивайся спиной к врагу, царевич! — тихо, укоризненно проговорил Пандион. — Раз лук натянут, значит бой начат, и неважно, что осталось позади. А вы, бродяги, — тут он возвысил голос, — живо кладите на землю чужое добро и убирайтесь, покуда целы! И молите богов, чтобы царица не узнала ваших имен, не то она не простит вам таких похождений.
— Да они тут не одни такие! — возопила старуха, поняв, что дело принимает совсем другой оборот. — Их же целая орава! И как зима наступила, жизни не стало от них, хуже, чем от волков…
Грабители сникли. Они видели, что рука могучего воина лежит на рукояти меча и отлично понимали: этот богатырь один справится с ними двумя, даже без помощи селян и Астианакса.
— Нам тоже что-то есть надо! — угрюмо буркнул грабитель с бочонком.
— Для этого наша царица выделила вам землю и дала зерна для посева, скот дала! — воскликнул Пандион. — Виноградная лоза растет долго, это верно, но уж хлеб-то вы могли себе вырастить да свиней развести. А мясо можно менять на вино. Но вы землю пахать не захотели — все вам выданное сожрали, а потом пошли разбойничать!
— Лето было неурожайное, ничего не росло! — подал голос другой грабитель.
При этих словах поросенок вывернулся из его рук и с пронзительным визгом влетел во двор под задорные детские вопли.
Пандион усмехнулся, довольный поросячьей ловкостью, затем опять нахмурился и заговорил уже совсем резко:
— Да, лето было плохое, но наши-то селяне все равно что-то вырастили! А вы крадете у них плоды такого тяжелого урожая и считаете, что у вас на это есть право! Разбойниками были, ими и остались. Я расскажу царице о ваших выходках. А сейчас живо кладите на землю все, что утащили! Ну. Я жду. Сумку и бочонок на землю, и проваливайте!
Грабители вновь переглянулись и, уже не говоря ни слова, повиновались. Но, уже уходя, один из них крикнул через плечо:
— Видел бы великий Гектор, как его сын помогает притеснять троянцев!
— Был бы здесь мой отец, вы бы не ушли живые! — в ярости крикнул Астианакс, едва удерживаясь, чтобы не спустить тетиву.
Старуха кинулась подбирать лепешки, выброшенные грабителем из сумки, а ее сын подошел к мальчику и низко, почтительно поклонился.
— Спасибо тебе, царевич! Тебе и этому воину. Верно всемогущий Зевс услыхал наши жалобы и привел вас сюда… Эта банда промышляет по всем селениям. И мы, сказать по правде, думали, что раз они троянцы, то наша царица им это дозволяет.
— Да как ты мог такое думать?! — вскрикнул Астианакс, заливаясь краской.
Но Пандион ласково сжал его руку, прося замолчать.
— Царице и без этого нелегко, — проговорил воин, сурово глянув на виноградаря. — Но она справится с ними, будьте уверены! Да вы, в конце концов, и сами давайте отпор. Вон, мальчик восьмилетний едва не перебил их, как гусей, а вы тут только вопили да плакали. Пойдем, царевич! Подбирай свою добычу и пошли, не то скоро станет темнеть. О тебе будут тревожиться.
Глава 2
— Так ты шел за мной следом, да? Ты все время за мной наблюдал, пока я охотился? И те три раза ты тоже незаметно охранял меня? Да?
Они с Пандионом шагали через виноградник, к вершине холма. Длинные тени тополей делали склон, заросший молодой светлой травой, полосатым. Меж этих полос бродили козы, мерно шевеля губами и время от времени принимаясь шутя бодаться меж собой. Свежий корм настроил их на веселый лад.
Увидав, что мальчик вот-вот разрыдается от обиды, воин с ласковой улыбкой погладил его по плечу.
— Ну что ты, в самом деле! Ты же понимаешь: это твоя мама мне приказала. А уж я никак не мог ее ослушаться. Ее надо понять: вон как тут у нас сейчас неспокойно… Ну, перестань, перестань, царевич! Если расплачешься, то как раз и выйдет, что ты еще маленький, а маленького нельзя отпускать одного.
— Ничего я не плачу! — мальчик ладонью смазал со щек влажные дорожки. — Ладно… Раз мама так хочет, я не буду обижаться! А ты тихо ходишь, я даже шороха не слыхал, когда ты за мной шел!
Пандион улыбнулся, поведя плечами под медными наплечниками.
— Это тоже искусство воина, Астианакс. Погоди, и ты этому научишься. Не тяжело тебе нести гусей? Может, отдашь мне?
— Нет, — покачал головой мальчик. — Это — моя добыча, и я сам ее донесу. Слушай, Пандион… — тут он запнулся, но продолжал: — Слушай, а почему эти люди… ну, эти троянцы… почему они грабят селян? И как они тут оказались?
Воин невесело усмехнулся. Он медлил, казалось, решая, стоит ли говорить с восьмилетним мальчиком о серьезных вещах. Угадав его колебания, Астианакс остановился и, снизу засматривая в лицо великану, воскликнул:
— Пандион, расскажи мне, что случилось! Я же вижу, что и мама все время грустная, и Феникс все ходит хмурый, расстроенный! Из-за чего это? Из-за этих людей, да?
Пандион почесал шею под нашлемником, затем, махнув рукой, вовсе снял шлем и сунул его подмышку. Они с Астианаксом уже миновали виноградник и вышли на дорогу, ведущую к городу. Навстречу им протарахтела телега, запряженная парой ослов — торговец вином возвращался домой с опустевшими кувшинами. Больше на дороге не было никого.
— Ладно, — вздохнул воин, — я тебе расскажу. Ты и вправду уже большой. Давай вот сядем на камень. Если хочешь, съедим немного сушеного винограда. Только обещай, что из-за этого не откажешься ужинать. Нет? Ну на, держи.
Он всыпал в ладонь мальчика горсть изюма, а другую горсть кинул себе в рот.
— Понимаешь, царевич… все как-то одно к одному. Вот уже год и четыре месяца, как уехал Неоптолем. Он говорил, что за год управится. Мы все ждем, а от него ни слуху, ни духу. Народ волнуется. Само собой, твоя мама хорошо правит, всем нравится, но не привыкли люди к тому, чтоб ими правила женщина, у нас так не положено. Понимаешь?
— Неоптолем сам приказал всем слушаться маму! — возразил мальчик.
— Ну да — согласился Пандион. — И слушаются. Но думали-то, что это на год, а теперь не понятно, что вообще делать. А вдруг он не вернется? Ты погоди, не прерывай меня. Я знаю — ты любишь его и веришь, что с ним все хорошо… Я тоже верю. Но ждать-то сколько? Это первое. Второе — прошлая зима была очень суровая, снежная, тяжелая, а летом был сильный неурожай. Опять людям плохо. Царица, да хранят ее боги, приказала выдать селянам все запасы зерна из дворцовых подвалов, и селяне выжили, но воины были этим недовольны: им-то выделяют зерно из царских запасов! Пришлось его докупать, и запасов у нас сейчас, считай, нет… Люди в городе волнуются — а ну как опять будет неурожай? Что тогда? Войной на кого-то идти? Это без царя-то? А тут еще этот подарочек…
— Троянцы?
— Ну да, чтоб у них копыта повырастали! Не обижайся, это я не вообще о троянцах, а об этих бродягах только… В прошлом году на соседний город напали морские разбойники. Припыли на трех кораблях, высадились, устроили резню и грабеж. Да не тут-то было! Царица живо про это узнала, послала отряд мирмидонцев, и мы их хорошо вразумили — корабли захватили, один сожгли, правда… Самих разбойников человек двадцать убили, а остальных взяли в плен. Быть бы им рабами в медных рудниках, да тут царице доложили, что они все из Трои. Когда пять лет назад Троя погибла, часть ее жителей, оказывается, убежали не в горы, а добрались до какого-то прибрежного поселка. А там как раз пристали три финикийских корабля. Ну эти отчаянные головы поубивали финикийцев и корабли захватили. Решили: раз у них ничего не осталось, город сгорел, домов нет, то можно стать морскими разбойниками!