Ахилл уклонился от удара довольно легко: скорость бега носорога заметно уменьшилась, он терял силы. Но убегать от него герой не стал. Покуда серое чудовище разворачивалось, он подскочил к нему вплотную и одним движением вырвал копье из раны. Пока он вновь замахивался, носорог успел повернуться, пригнуть голову и нацелить рог. Тут же пущенная с двадцати шагов секира Пентесилеи вонзилась ему в самое рыло, между ноздрей. Он лишь на миг вскинул свою башку, издав короткий визг, но этого мига оказалось достаточно — Ахилл обеими руками, вложив в удар всю свою силу, вонзил копье в левый глаз чудовища. Послышался треск — череп гиганта не выдержал и проломился под натиском железа. Еще одно мгновение — и огромная туша рухнула на бок. Дернувшись пару раз, носорог замер.
Глава 5
— Ты ранен? Он тебя задел?
Пентесилея, шатаясь от изнеможения, подошла к мужу, протягивая подрагивающую руку к его правому колену, потемневшему и залитому кровью.
— Он до меня даже не дотронулся! — хрипло произнес Ахилл, не без труда извлекая засевшее в черепе носорога копье. — Это я упал, когда летел сюда, как безумный, и расшиб колено о камень. Теперь больно, а сразу и не заметил… Послушай, жена, ты не думаешь, что это уже слишком, а?
— Что слишком?
Он вздохнул.
— Я вчера во время охоты видел неподалеку от реки стадо зебр, и когда ты сегодня одна пошла охотиться, сразу подумал, что, если они тебе попадутся, ты не устоишь и какую-нибудь, да оседлаешь… Я не прав?
Она опустила голову.
— Прав. Но я…
— Очень хорошо! Что за твари эти зебры, мы давно видели, поэтому я не смог усидеть и пошел за тобой. Мне было тревожно. По следам увидел, что так оно и вышло: ты оседлала полосатого. Понимаю — тебе это было нужно. Но какие сатиры лесные внушили тебе мысль сесть на носорога?!
Амазонка вспыхнула:
— Ты не видел, чем закончилась моя гонка на зебре?
— Нет. Я услышал твой боевой клич, побежал напролом через заросли и увидал тебя верхом на этой твари, к которой и подойти-то страшно…
Пентесилея расхохоталась. Она хохотала все громче, вся дрожа от смеха, пока этот смех не перешел почти что в рыдание. Тогда молодая женщина поняла, что с нею творится, и с трудом подавила истерику.
Ахилл молча смотрел на нее.
— Здорово! — воскликнула она. — Ты, значит, подумал, будто я взяла и пересела с зебры на носорога, как с лошади на лошадь! Ты прав: я, наверное, безумная, раз затеяла эти скачки. Но к носорогу я бы не подошла. Просто… просто так получилось. Потом расскажу. Если бы не мой боевой клич, то ты сейчас был бы как раз возле трупа зебры, а уже потом нашел бы мой…
— Зебры вполне достаточно. В твоей поясной сумке есть бинт, а? Если есть, перевяжи мне колено.
Герой медленно опустился на вытянутую по земле носорожью морду.
— У, вот образина! — проговорил он, сморщившись, когда Пентесилея тронула его рану, но продолжая разглядывать убитого зверя. — Теперь ты веришь, что у него один рог? Хотя, пожалуй два: второй, маленький, позади первого. Вот хоть тащи это чудище на стоянку! Гектор ведь тоже не верил, все говорил: «легенда, легенда»! Нет, далеко я его не протащу — он весит как три-четыре здоровенных быка! Впрочем, есть выход. Дайка секиру!
Они вернулись к месту стоянки уже заполдень. Подходя, оба услыхали нестройный гул голосов.
— Похоже, говорят негры! — произнес Ахилл и нахмурился. — Но если бы они напали, шум сражения мы услыхали бы издали…
— Они не нападали, — Пентесилея тоже было встревожилась, но тут же облегченно перевела дыхание. — Я слышу голос Авлоны и ее смех. Должно быть, твой вчерашний приятель Муабба явился со своей родней благодарить вас с Гектором за спасение от слонов.
Так оно и оказалось, и, выйдя к озерцу, они увидели там человек сорок чернокожих, расположившихся полукругом, и стоящего по центру высокого человека, наряженного, как и Муабба, в накидку и юбку из меха черной обезьяны, в меховом головном уборе, расшитом перьями попугая. С его шеи чуть не до пояса свешивалось ожерелье из когтей разной величины и формы, но все это были когти крупных хищников, что само по себе говорило о немалой славе воина. Он что-то говорил, добавляя к своей речи многочисленные жесты, и ему вторили стоявший за его спиною Муабба и почти все остальные негры. У ног почти каждого из них стояла корзина, и во всех корзинах были разноцветные плоды, рыба, коренья.
Гектор, к которому обращался высокий человек, стоял напротив и слушал с самым внимательным видом, при этом выражение лица у него было просто страдальческое — он не понимал ни слова, но прервать обращенную к нему речь вождя, а высокий, очевидно, был вождем племени, считал неучтивым… Авлона, наблюдая за ним, едва сдерживала смех. В конце концов, она рассмеялась, но по другой причине: один из негров держал на плече небольшую серую обезьяну, и эта обезьяна строила рожи маленькому Патроклу, который подошел ближе и с интересом на нее смотрел. Малыш попробовал передразнить зверюгу, в свою очередь, оскалив зубы, и тогда мартышка повернулась к нему спиной, выставив свой противный красный зад. Мальчика это глубоко обидело. Не раздумывая долго, он подскочил к негру, державшему обезьяну, и, ухватив свесившийся вниз длинный серый хвост, дернул. Обезьяна заверещала, свалилась, отчаянно дрыгая лапами, и пустилась наутек. Авлона, не удержавшись, расхохоталась, и некоторые из негров тоже… Вождь, однако, сделал вид, что ничего не заметил, и продолжал говорить. Когда он умолк, вперед выступил Муабба и, улыбаясь, что-то спросил. На этот раз Гектор разобрал имя своего брата и понял, что негр спрашивает, где его спаситель. Троянец сделал движение, будто натягивал тетиву лука, и указал на заросли, окружавшие их стоянку. И тут же ахнул от изумления, тогда как несколько негров испуганно вскрикнули. Из этих самых зарослей высунулась чудовищная и безобразная морда носорога.
— Это еще что?! — ахнул Гектор и метнулся к своему оружию.
— Это то, во что ты не верил! — прозвучал голос Ахилла. — Рога-то у него на носу, и большой впереди маленького… Убедился? Хирон их именно так и описывал.
Герой вышел на открытое пространство, неся на острие копья носорожью башку. Пораженные туземцы завопили и даже запрыгали, будто спятив. Пентесилея вышла следом за мужем и подхватила на руки подбежавшего к ней Патрокла.
— Ну, ты поверил в носорогов, Гектор? — наступал на брата Ахилл. — Пентесилея оседлала это страшилище и собиралась пригнать прямо сюда, но оно что-то уж очень буйствовало, пришлось его оставить и захватить одну голову. Веришь теперь, а?
— Как говорят древние мудрецы: «Увидевший не усомнится!» воскликнул молодой царь. — Тем более, что этот зверь, кажется, забодал тебя в коленку… Прошу прощения, братец: ты был прав, а твой учитель Хирон, видимо, знает все на свете. Но сейчас важнее другое: ты умеешь немного говорить на ужасном языке здешних туземцев, а потому отложи пока голову единорога и помоги мне объясниться с этим красавцем, или я от его красноречия сойду с ума!
Ахилл рассмеялся, но тут же принял серьезный вид и, поклонившись вождю племени, заговорил с ним.
— Вождя зовут Туакунга, — сообщил он вскоре Гектору. — Муабба — охотник его племени. Хороший охотник. Дальше — длинная речь о том, какие у них великие предки, и какие могучие духи их защищают. Ну, это у всех одинаково… Нас они считают такими же великими духами, потому что люди не умеют бросать деревья (это про мое копье, наверное…) и ими убивать слонов и носорогов! (Возможно второе слово и не означает «носорог», но показывал он на башку этой твари). Он говорит, что они рады принести нам свои подарки — много пищи и… дальше какие-то непонятные слова… Потом он спросил, куда мы идем.
— Скажи, что нам нужно перейти горы и дойти до моря, чтобы поплыть в свою страну, — проговорил Гектор.
— С удовольствием сказал бы, если бы знал, как на их языке будет «море». Думаю, у них нет такого слова, потому что ни они, ни их предки никогда моря не видели. Ладно, попробую сказать «большая вода».
Через некоторое время путешественники сидели возле очага, рядом с Туакунгой и Муаббой, ели ломтики жареного мяса, рыбу, ароматные крупные фрукты и вели беседу. Вождь спросил Гектора, отчего он и его спутники ушли так далеко от своего дома, что теперь приходится так долго до него добираться. Гектор коротко рассказал о войне и о гибели своего города, о том, что у него пропали жена и сын, и что они с братом пытались их вернуть, но «большая вода» унесла корабль далеко-далеко… Ахилл с трудом перевел рассказ — ему мешало не столько недостаточное знание языка туземцев, сколько его бедность — многих слов и понятий, которые нужно было передать, у соплеменников Туакунги просто не было. Впрочем, молодой человек нашел выход: когда он понимал, что нужного слова не подобрать, то рисовал палочкой на земле фигурки и изображал события, о которых говорил Гектор. Как оказалось, негры отлично понимали такой «язык», они смотрели на рисунки с интересом, кивали, всем видом показывая, что такое общение им нравится.
— Так вы хотите обойти горы? — спросил Туакунга, уразумев наконец весь «рассказ».
— Обходить их слишком долго, — возразил Гектор, когда Ахилл перевел слова вождя. — Они очень большие, тянутся вширь слишком далеко. Не идти же нам к морю три-четыре года! Мы постараемся перейти горы. Оттуда, как нам говорили, не так уж далеко до большой воды.
Услыхав перевод этих слов, вождь и охотник хором вскрикнули, а Муабба даже подскочил на месте, резко воздев руки. Затем они заговорили наперебой, хотя до того ни Муабба, ни кто-либо другой не смели перебить вождя.
— Они в невероятном изумлении и, кажется, в страхе от того, что мы собираемся переходить горы, — сказал Ахилл, вслушиваясь в беспорядочные возгласы негров. — Они говорят, что идти через горы — это смерть.
— Спроси, что нам угрожает в этих горах? — спросил Гектор. — Может быть, там водятся какие-то звери, еще опаснее львов, слонов и носорогов?