Паучьи веревки разом оторвались от своих невидимых креплений, и мост обрушился вниз. Прошло несколько мгновений, и откуда-то, с очень большой глубины, долетел приглушенный грохот.
— Ловушка! — вскрикнул Гектор. — О, боги! Ты прав!
Они стояли плечом к плечу на узком, шириною в локоть и длиною в три локтя, каменном выступе. Стена под ними, над ними, вокруг них была абсолютно отвесна, а то, что несколько мгновений назад казалось им отверстием в стене, вблизи оказалось расположенной чуть-чуть в стороне от выступа неглубокой нишей, темной, словно бы опаленной, именно затем, чтобы ее можно было принять за проход.
— Ловушка! — глухо повторил Гектор. — Вероятно, для тех, кто сумеет миновать пещеру паука.
— Но для кого? — прошептал Ахилл, наконец, осознавая происшедшее и пытаясь словами оттеснить наступающую волну тупого отчаяния. — Кто сюда входил и когда? И кто мог пройти через эту проклятую пещеру?! Кого ловили эти твари?
— Мы же не знаем истории этих мест… — глухим, погасшим голосом ответил Гектор. — Не знаем ничего о тех, кто обитает в недрах этих гор. Черная земля очень стара. Быть может, когда-то у этих людей… или кто они там? Быть может, у них шла война с другим народом или племенем? Быть может, они боялись кого-то. Или их предки верили в какое-нибудь идиотское предсказание. Мы не знаем, зачем они сделали этот мост, но знаем теперь, что он ждал именно нас! Все остальные, кто имел глупость проникнуть в пещеру, попадали на обед пауку! И единственное, чего мы не знаем, это глубины пропасти, над которой сейчас стоим.
— Скоро узнаем! — ответил Ахилл, пытаясь рассмеяться.
В это время с противоположной стороны пропасти, оттуда, куда не добирался трепещущий свет факела, послышались какие-то шелестящие голоса, что-то вроде хрюканья и пыхтения, легкие шлепающие шаги.
— Они там! — произнес Гектор, едва сдерживая ярость. — И они нас видят — факел нас освещает. А мы даже не можем увидеть их гнусные рожи!
— Попытаемся увидеть… — Ахилл зло усмехнулся. — Пускай это нам ничего не даст, но все же… А ну-ка!
Он вытащил из висевшего на его поясе мешочка кусок трута, свернул трубкой, затем поднес к нему факел и, когда трут ярко вспыхнул, изо всей силы метнул его в том направлении, откуда доносилось бормотание.
Трут был легок, но сила броска так велика, что полыхающий комок долетел до противоположной стороны пропасти. И братья увидели на фоне прохода, из которого они так беспечно вышли на мост, несколько совершенно нереальных фигур. То были карлики, ростом локтя в два, полусогнутые, как обезьяны, с длинными руками, короткими ногами, с большими головами, что сидели на сутулых плечах, обходясь без шеи. Что-то темное полуприкрывало эти уродливые тела, на расстоянии и в полусвете полыхающего трута трудно было сказать, одежда ли это, или шерсть, растущая на их спинах и бедрах. Одно из существ стояло на самом краю пропасти, и братья ясно разглядели его плоское лицо со вдавленным носом, толстыми губами и круглыми, словно бы без век, белесыми глазами. Когда огненный ком упал к ногам карликов, они все дико завизжали и, прикрывая безобразно вытянутыми ладонями лица, шарахнулись назад, в проход. Яркий свет, очевидно, пугал и слепил их.
Это все продолжалось лишь несколько мгновений, затем огонь погас.
— Ф-ф-фу, какая пакость! — вырвалось у Гектора. — И эти твари, так мало похожие на людей, перехитрили нас, брат?
— Мы вели себя, как последние идиоты, так трудно ли было нас перехитрить! — тихо ответил Ахилл. — А эти существа, возможно, тупые и неумные, тем не менее, здесь, в пещере, всесильны. Они, наверное, живут здесь веками, они приспособились к этому миру, они научились быть сильными. Как крокодилы в здешних реках, как тупые и злобные носороги в саванне… Быть может, никто уже давным-давно сюда не приходил, их божество — паук питался летучими мышами, а быть может, они иногда приносили ему в жертву своих же, как туареги Великому ящеру. Но они веками знали, что надо быть готовыми уничтожить всех, кто сюда придет, если этого почему-то не сделает паук.
— И они нас уничтожили! — уже совершенно спокойно заключил Гектор. — Нам не выбраться отсюда, брат, и мы оба это понимаем.
Глава 9
Некоторое время они стояли молча, не шевелясь, сомкнув плечи, прижавшись спиной к шершавой стене. Величины площадки едва хватало для них двоих — они не могли ни сесть, ни даже переминаться с ноги на ногу, не рискуя задеть и столкнуть вниз один другого.
Порыв отупения и отчаяния прошел, и молодые люди попытались все же проверить, так ли невозможно спасение, как им показалось вначале. Спуститься было некуда — факел освещал совершенно отвесную стену, а о глубине пропасти ясно сказал звук упавшего моста. Братья попытались как можно выше осветить факелом стену над собою. Она тоже была ровной, уходила очень высоко и плавно переходила в свод, до которого было, само собою, не добраться. Справа и слева стены также поднимались ровно и отвесно. Ахилл, достав нож, попытался вырубать ступени в камне, но тут же понял бессмысленность этой попытки — камень был невероятно тверд, и нож, а за ним и оба меча иступились бы и истерлись раньше, чем удастся вырубить лестницу хотя бы до середины подъема. А самое главное: подниматься к сводам не было никакого прока — выхода там быть не могло.
— Ну что же, братец! — сказал, наконец, Гектор, после того, как они еще некоторое время помолчали, уже до конца осознав все происшедшее. — Надо признать, что два величайших героя Ойкумены встретили свою гибель среди кромешного мрака, от рук крохотных уродцев, которые боятся света.
— Мы еще живы, Гектор! — возразил Ахилл. — А если умрем, то, надо признать, только по своей глупости.
— Нет! Только по моей глупости!
На этот раз в голосе старшего брата прозвучало такое отчаяние, что Ахилл невольно схватил его за руку и сжал, испугавшись, что в помрачений Гектор может совершить что-то ужасное.
— Только по моей глупости, Ахилл, по моей! От начала до конца. Я лишь сейчас, наконец, понимаю, какое преступление совершил.
— Перестань! Ты просто недооценил опасность. Мы же не знали, что угроза таится именно в пещере, а не на склонах этих проклятых гор.
— Я не об этом даже, хотя эта затея — вершина моего безумия. Нет, нет, я с самого начала совершал один непростительный поступок за другим. После гибели нашего отца и падения Трои вы все назвали меня царем. Мы решили возродить город и страну. Люди стали сходиться на пепелище, началось строительство. И все верили в меня и надеялись на меня. А я что сделал? Уехал! Я бросил Трою и свой народ, и своих родных!
— Но ты поехал искать жену и сына, — твердо возразил Ахилл.
— Я не имел на это права. Кто угодно, но не я. Царь отвечает за все и за всех, а я, обезумев от своего горя, от жалости к себе, об этом забыл! И сбежал, оставив братьев и мать, и всех, кто меня так любил и так хотел, чтобы я был с ними… И мало того! Я увлек за собою тебя, тогда как ты, и только ты мог бы меня заменить. Разве Деифобу по силам снова сделать Трою великой Троей? Он — могучий воин и славный человек, но он не сможет быть настоящим царем — мудрым, хитрым, тонким, каким был отец… Ты смог бы. Я погубил и тебя в своем безумии, в своем ослеплении. Я предал вас, Ахилл! Трою, троянцев, тебя, Пентесилею, Авлону, твоего маленького сына. Моя смерть — заслуженное наказание. Но за что погибаешь ты? А Патрокл — он-то за что? А женщины — что будет с ними, там, среди этих гор?
Ахилл смотрел на искаженное отчаянием лицо брата и понимал, что никогда не любил его так, как теперь. Он не думал о неизбежности собственной гибели, у него было сейчас одно желание — как-то помочь Гектору.
— Если бы мы видели тот край пропасти, я бы попробовал тебя туда перебросить! — прошептал он. — Возможно, у меня хватило бы сил. Можно кинуть еще кусок трута, и в его свете…
Гектор покачал головой.
— Сил у тебя хватит, я знаю, но карниз очень узок, а прямо в отверстие прохода не попасть — там выступ. При таком броске я бы просто расшибся в лепешку о камень или отлетел назад, в пропасть. Да и бросить отсюда с такой силой тяжелое тело не удастся — нет места для размаха.
— Ты прав, — Ахилл сжал руку брата еще крепче. — Но я не хочу, чтобы ты винил себя во всем, Гектор. Да, ты во многом ошибался, но не больше чем я, чем многие из нас… Я понимаю, что мы совершили много непростительных глупостей, но мы еще живы.
Старший брат с нежностью посмотрел на младшего и улыбнулся ему.
— Твое мужество так же беспредельно, как твоя великая доброта! Нам никто не поможет, надо это понять. Проход завален, и даже если бы Пентесилея попыталась проникнуть в пещеру — а она попытается, она не оставит Патрокла! — то ей сюда не пробраться. Да и хорошо — хотя бы ее не заманят в ловушку. А мы будем стоять на этом выступе до тех пор, пока не иссякнут наши силы. Факел скоро погаснет, мы останемся в темноте.
— Ну что же! — воскликнул Ахилл, отвечая улыбкой на улыбку брата. — Тогда давай наберемся терпения.
— Я готов, — голос Гектора потух и стал почти спокоен. — Только не могу поверить, что так и не увижу ни Андромаху, ни Астианакса…
— Послушай меня, Гектор! — Ахилл говорил, сам удивляясь своим словам, будто кто-то подсказывал их ему. — Послушай, я понимаю, что в это сейчас трудно поверить, но ты же знаешь, с некоторых пор у меня появилось что-то вроде дара предвидения. И я отчего-то знаю, что ты… что мы вернемся в Трою. Я знаю, что ты будешь царствовать.
— Но для этого надо выйти отсюда, — глухо проговорил Гектор.
— Мы выйдем. Поверь мне. Поверь! Давай держаться до последних сил, до последнего дыхания. И если кто-то ослабеет и пошатнется, пускай другой поддержит его. Будем сражаться до конца, как мы всегда с тобой умели сражаться! И мы увидим Трою, увидим маму и братьев. И тогда я сам, уже один, поеду искать Андромаху и найду ее и мальчика. Клянусь тебе! Давай выдержим.
Молодой царь смотрел на брата одновременно изумленно и восторженно.