— Авлона! — закричала Пентесилея, задыхаясь от бега и от страха, потому что ей никто не ответил…
— Авлона! Патрокл! — позвал Ахилл.
Они выскочили из пещеры, пробежали шагов двадцать и остановились.
Светлый серп народившейся луны, уже блекнущий, ибо ночь была на исходе, освещал открытое пространство перед пещерой. Кусты, камни, догоревший, еще чуть дымившийся костер. И больше ничего. Ни вещей путников, сложенных накануне под одним из кустов, ни оружия, ничего! И никого. Только гортанные крики какой-то птицы нарушали молчание.
— Авлона! Патрокл! — голос Пентесилеи сорвался на хрип. — Где вы? Отзовитесь!
Молчание.
— Нет, нет… Не может быть…! — прошептал Ахилл, чувствуя, как темная волна ужаса неотвратимо наползает на его сознание.
И тут Гектор вскрикнул:
— Смотрите! Там!
Шагах в тридцати от догоревшего костра, чуть выше по склону, среди камней темнело чье-то скорченное тело.
— Это не Авлона! — Пентесилея в три прыжка оказалась рядом. — Это карлик. Его голова рассечена, и могу поклясться, что рассечена секирой.
— А вот еще один! — Ахилл указал на другой труп, лежавший чуть в стороне и наполовину скрытый кустами. — Так и есть: они напали, и Авлона защищалась. Смотрите — вот следы. И вот. Эти твари выползли откуда-то сбоку, должно быть, поблизости есть еще один вход в пещеру. Они пытались окружить костер и детей. Авлона отступила.
— Следы глубокие, значит мальчика она несла на себе, — продолжала Пентесилея. — А вот он сам пошел — вот его ножка отпечаталась в пыли. Дальше камни, и не видно следов, вот здесь первый труп карлика, дальше, выше в гору — второй. Снова видны следы — Авлона побежала… И много следов карликов. Кто-то из них нападал, а кто-то, наверное, тащил наши вещи — вон полосы на земле, сумки были для них тяжелы.
— Да, они не силачи! — мрачно проговорил Гектор, указывая куда-то в сторону. — Копье Ахилла они тоже пытались утащить, но проволокли всего локтей на двадцать. Вон оно лежит.
Ахилл схватил свое оружие и огляделся, будто надеялся, что вблизи покажется кто-то из их отвратительных врагов. Но никого не было. Полукруг месяца померк, небо стало светлеть, приближался рассвет. Горы молчали, и только крики все той же птицы неустанно надрывали тишину…
— Выше, выше! — твердила Пентесилея, поднимаясь по склону, вслед за почти неразличимыми отметинами ночной схватки. — В нескольких местах следы крови, но, скорее всего, попадало карликам — вот один упал и покатился по склону… Больше он вверх не карабкался. Сколько же их нападало? Не меньше двух десятков! Смотрите — еще один труп! Молодец, Авлона!
— Но где она? — Гектор осматривался, надеясь, что с высоты своего роста увидит больше, чем Пентесилея. — Где мальчик?
— Выше, выше! — шептала амазонка, то теряя едва заметные отметины, то вновь их находя. — Она поднималась наверх, и наш малыш был с нею… Эти уроды их преследовали, отрезали путь вниз… Выше, выше!
— Мы уже почти на самом верху утеса, — сказал Ахилл. — Вон, совсем близко, гнездо грифов. Дальше — отвесные скалы. Не могли же дети туда взобраться! А если они там, то должны уже откликнуться…
— Пока что только птица орет, будто сумасшедшая! — проговорил Гектор. — И орет, мне кажется, именно гриф. Может, там, наверху, что-то произошло?
— Поднимаемся! — снова повторила амазонка. — Следы ведут наверх… Скорее, скорее!
Дальше начинались уступчатые, все более крутые скалы, на которых уже не видно было никаких следов. Гнездо грифов располагалось почти на самой вершине гряды, на одном из уступов, и чем ближе путники к нему подбирались, тем слышнее было тревожное сипение и вопли, которым вторил куда более слабый писк.
— В гнезде — птенцы… — прошептал растерянно Ахилл. — И только одна из птиц. Скорее всего, это самка. Но ведь гриф — дневная птица. Ночью в гнезде должен быть и самец.
— Может, он просто молчит? — предположил Гектор.
— Нет, уже светает, и я различаю гнездо. Вон торчит голова самки. А самца не видно. Не спугнули же и его проклятые карлики!
В это время они уже почти достигли верхней кромки. Занимался рассвет, и смутные очертания скал становились все яснее. Под одним из уступов лежал труп еще одного пещерного карлика — у него была рассечена шея. В кулаке он продолжал стискивать некое примитивное подобие дротика.
— Каменный наконечник! — прошептал Гектор. — Вот дикари-то!
Уже почти рассвело, но у путников не было времени рассматривать убитого. Все трое успели только заметить, что у карлика очень короткие, кривые и волосатые ноги, длиннющие мощные руки, также покрытые волосами, что шеи у него нет совершенно, что кожа его темная, но светлее, чем у негров, скорее желтоватая, чем коричневая, а лицо как бы сплюснуто. Он был одет во что-то вроде короткого пеплоса, не сотканного, а скорее сплетенного из грубых волокон, то ли растительных, то ли шерстяных.
Самка грифа, заметив приближавшихся людей, вылезла из гнезда и громко угрожающе закричала, раскинув неимоверной ширины крылья. Птенцы вторили ей отчаянными воплями.
— Где же гриф-самец? — повторил Ахилл, сам толком не понимая, отчего эта мысль так неотступно его мучает. Он понимал, как нелепо думать о птицах, когда пропали его сын и маленькая отважная амазонка, которую он любил, как родную дочь, но странный вопрос: куда подевался хозяин гнезда? — вновь и вновь возникал в сознании героя.
— Вот он! — крикнула Пентесилея. — Вон он летит. И… О, Ахилл! Что это?!
Оба брата посмотрели туда, куда она указывала. Снизу, из долины, из-за темных кущ недавно оставленного ими леса, показался и летел к своему гнезду гриф-самец. Он взмахивал крыльями как-то беспорядочно, и в его полете ощущалась некая неуверенность.
— Смотрите! — вновь крикнула амазонка, когда птица приблизилась. — Что такое у него на лапе?!
С правой ноги грифа свешивалось, болтаясь в воздухе, нечто, издали похожее на тонкую змею. Но это была не змея…
— Ремень! — закричал Ахилл. — Клянусь двумя своими глазами, ремень!
— Надо сбить птицу, чтобы рассмотреть получше! — воскликнул Гектор. — А у нас не осталось луков…
— И без луков достанем!
С этими словами Пентесилея сдернула свой пояс, сложила вдвое и, подхватив с земли небольшой камень, вложила в сгиб ремня и стремительно завертела его над головой. В тот момент, когда гриф, тяжело взмахивая крыльями, оказался почти над самыми их головами, она резким взмахом выпрямила руку. Камень ударил птицу в шею, и оглушенный гриф свалился прямо под ноги амазонке.
Все трое нагнулись над ним. Лежа на земле, распластав громадные крылья, гриф выглядел гигантом, почти вдвое больше орла. Его мощные лапы с темными когтями выступали из густых пучков жестких перьев. Правая лапа была перетянута кожаной петлей, от которой тянулся ремень локтя в три. Конец его оказался обрезан, судя по всему, совсем недавно.
— Это пояс Авлоны! — закричала Пентесилея, чувствуя, что ее нервы не выдерживают… больше всего ей почему-то хотелось сейчас безумно расхохотаться. — Это ее пояс! И, похоже, обрезан он ее ножом… Вот как они с Патроклом спаслись от карликов, когда те загнали их на самую вершину утеса! Вот что она придумала!
— Ты думаешь, что… — Гектор в растерянности посмотрел на амазонку, потом на грифа, который в это время начал трепыхаться на камнях. — Но это невозможно, Пентесилея! Когда-то Авлона летала на орлах, но тогда ей было семь-восемь, ну, девять лет! Теперь ей скоро тринадцать, она намного выросла… И Патрокл весит куда больше, чем другие дети в два с половиной года. Неужели ты думаешь, что гриф мог поднять и унести их обоих?!.
— А ты знаешь, брат, возможно, что и мог! — вместо жены ответил Ахилл. — Ты посмотри, насколько он больше орла, и насколько мощнее его крылья. Конечно, он едва ли поднял бы их над землей, но ведь это и не было нужно… Авлона, очевидно, сумела захлестнуть его лапу петлей, и он в испуге слетел с гнезда, либо с утеса, на котором сидел, и, пытаясь подняться, просто летел на распластанных крыльях над самым склоном, все вниз и вниз. Потом, где-то над лесом, за пределами горы, Авлона обрезала ремень, потому что развязать петлю одной рукой не могла (другой она, конечно, держала ребенка…). Возможно, все это произошло незадолго до рассвета, незадолго до нашего выхода из пещеры! Освободившись, гриф, скорее всего, отдохнул где-нибудь на дереве и, едва рассвело, полетел к своему гнезду. Ну вот, сейчас он снова попробует взлететь. Надо снять ремень с его лапы — если он спас наших детей, мы должны ему помочь!
— Смотри только, чтобы в благодарность он не цапнул тебя своим клювищем! — воскликнул Гектор. — Но если ты прав, то дети сейчас где-то там, внизу. Ветер дует с той же стороны, откуда дул вечером, и если гриф спускался, держась на потоках воздуха, как обычно делают орлы, то направление было вон в ту сторону.
— Тогда вперед! — крикнула Пентесилея. — Разговаривать уже нет времени! Вперед!
Глава 11
Нападение не застало Авлону врасплох. Она слышала в темноте, за пределами круга, обрисованного костром, какое-то движение, чьи-то почти невесомые шажки и шелест глухих, скрипящих голосов. Когда взошел месяц, девочка различила среди камней уродливые, скрюченные тени. Их было много.
Мысли смешались. Подхватить на руки спящего малыша и бежать? Но враги уже окружили их, вряд ли можно прорваться. И куда бежать? Как можно отсюда уйти, если царица, перед тем, как отправиться в эту проклятую пещеру, велела маленькой амазонке во что бы то ни стало быть здесь, дождаться ее возвращения?.. Ее и Гектора с Ахиллом. Но ведь эти странные существа (она даже не могла сразу понять, люди это или животные), ведь они явно собираются напасть!
Авлона сжала в правой руке свою секиру, а левой толкнула Патрокла, безмятежно растянувшегося на шкуре антилопы.
— Патрокл, проснись! Скорее!
— Папа и мама венулись? — спросил мальчик, открывая глаза и сонно моргая.
— Иди ко мне! — прошептала девочка. — Дай руку…