— В дупло, братец! — воскликнул Гектор. — Дождь холодный, как зимой, и в воздухе сразу похолодало… В дупло!
— Надо еще мяса отрезать, — отозвался Ахилл.
— Это я сделаю! — высунулась из «шатра» Пентесилея. — И готовить буду я. Уходите оттуда, я тоже хочу освежиться.
Герои оставили тушу львицы висеть, поскольку в дупле для нее не было места. Молодые люди уже смирились с мыслью, что мясо придется есть сырым — развести костер было решительно негде. Однако у Пентесилеи были иные мысли.
Она отрубила секирой часть грудины зверя и мягкие части бедер, затем вернулась в дупло и, очистив от листвы участок дна в «шатре», быстро и ловко выдолбила в дереве круглую ямку глубиной чуть меньше локтя и шириной в пол-локтя. Вырубленные щепки она сложила стопкой на дне ямки, сверху положив несколько заранее приготовленных сучьев, которые мелко наломала. Щелкнуло огниво, и в ямке, устроенной возле самого выхода, в локте от льющейся водопадом воды, запылал огонь.
— А дерево не загорится? — спросил Ахилл, с любопытством смотревший, как его жена сооружает этот необычайный очажок.
— Нет, — покачала головой амазонка. — Дерево будет просто тлеть. Там ведь свежая древесина, не высохшая и не гнилая. Она так просто не разгорится. Только оставлять огонь на ночь нельзя — придется залить его.
Дым от костерка был небольшой, и благодаря отверстию в задней стене «шатра» и создаваемой им тяге, этот дымок уносило наружу.
Пентесилея разрубила грудину на отдельные ребра, оставив на них порядочно мяса, и сложила их над костерком, перекрещивая друг с другом. Потом стала укладывать на них тонкие полоски мяса, которые отрезала от окорока. Еще немного, и почти весь очажок был накрыт этой своеобразной крышкой, от которой сразу потянул тонкий дымок, затрещал, капая внутрь очажка, жир, и по дуплу разлился аромат коптящегося мяса.
— Вкусо пакнет! — воскликнул малыш, задремавший было на сухой листве, но тут же проснувшийся.
— Скоро будет готово! — проговорила молодая женщина и улыбнулась, поймав восхищенный взгляд мужа.
— Я умею не только воевать! — сказала она, опуская глаза.
Когда ребра и мясо прокоптились, Пентесилея осторожно, с помощью двух палочек, сняла их с очажка и переложила на влажные листья, сорванные за порогом их убежища. Голодные путники не стали ждать, пока еда хотя бы немного остынет, и, обжигая пальцы, сразу ухватили, кто ребро, кто полоску мяса. Несколько кусочков Пентесилея нарубила ножом помельче, для Патрокла, но он уже с аппетитом грыз ребро, облизывая жирные пальчики и улыбаясь:
— Вкусо!
Остальные ели молча, тоже наслаждаясь едой, не замечая резкого запаха мяса, не чувствуя, что его трудно жевать. Впрочем, они почти и не жевали, глотая куски целиком. Запивать трапезу было совсем просто: достаточно наклониться к проему «шатра» и высунуть руку — ладонь тотчас наполнялась дождевой водой.
Путники завершили свой ужин лишь тогда, когда на лиственной подстилке не осталось ни кусочка мяса.
— Ну вот! — Пентесилея усмехнулась, глядя, как мужчины, по примеру Патрокла, облизывают не только свои пальцы, но и ладони. — Кого теперь нам бояться в этих краях, раз мы поужинали львом?
— Чтобы не бояться совсем никого в Черной земле, остается съесть парочку горных карликов! — заметил Ахилл. — Но меня бы после этого тут же стошнило…
— А меня бы перед этим! — воскликнула Авлона, и на ее выразительном личике появилась такая гримаса, что все, не исключая малыша, рассмеялись.
И только теперь ощутили, как начинает проходить, отпускать их безумное напряжение, в котором они прожили эти сутки.
Глава 14
После еды очажок загасили, опасаясь, что он может вызвать пожар — как-никак, огонь горел прямо в дереве. Но перед этим царица амазонок налила вытопившийся из мяса жир в светильник, который, по счастью, не забыла возле пещеры, скрутила новый фитиль из волокон паутинной веревки и зажгла огонек, чтобы не оставлять убежище в темноте.
К тому времени уже, должно быть, наступил вечер, но это трудно было определить: грозовые тучи, плотно укрывшие небо, и сплошная стена дождя совершенно поглотили свет, и в «шатре» было бы темно, почти как ночью, если бы не слабый свет очажка и не зажженный потом светильник, который чадил и трещал, но все же светил исправно.
Расслоив паутину на совсем тонкие, но очень прочные нити и вытащив из пояса одну из спрятанных в нем иголок, Пентесилея ловко и аккуратно зашила рану на ноге Ахилла и свои раны на груди, не позволив мужу помочь ей в этом. Впрочем, она накладывала швы с таким необычайным искусством, что ей можно было только позавидовать — когда раны заживали, шрамы очень быстро становились тонкими и почти незаметными.
Ахилл, не имея под рукой никаких лекарственных растений, приложил к ранам обычные листья — просто чтобы не попала грязь.
Пока они лечили друг друга, Гектор аккуратно расстелил у одной из стен дупла львиную шкуру.
— Авлона, Патрокл! — приказал он детям. — Спать, быстро!
Малыша не нужно было уговаривать. Он тут же свернулся клубком на густой шерсти и почти мгновенно уснул. Маленькой амазонке хотелось спать еще сильнее: если Патрокл хотя бы немного поспал в предыдущую ночь, то она не ложилась вовсе, а потому девочка сразу улеглась, плотно прижавшись к ребенку, и тоже заснула. Молодой царь прикрыл их краем шкуры, потому что в «шатре» становилось прохладно.
— Кто будет нести караул первым? — спросил Ахилл, укрепляя на лодыжке повязку из листьев с помощью куска все той же паутинной веревки.
— Караул буду нести я, — ответил старший брат, аккуратно ставя светильник в выемку, которую сам же проделал ножом в стене дупла. — Я буду нести караул, и не первым, а всю ночь, до утра.
— Это почему так?
— Потому, что я не хочу спать — это первое; второе — вы оба сильно ранены и вам сон нужнее; и третье — мне необходимо многое обдумать одному, а выйти некуда… Поэтому я прошу тебя, брат, и тебя, сестрица, уснуть и спать, сколько захочется. По всему видно, что этот ливень не только на ночь, но и на весь день, а может, и на два-три. Так что днем буду спать я, а вы — караулить.
Ахилл переглянулся с женой и не нашел в себе мужества спорить. Он понимал, что Гектор прав — их силы были не просто на исходе, их не оставалось вовсе…
Лечь вдвоем было некуда, и Приамид-младший остался сидеть, прислонившись к шершавой стене дупла и вытянув ноги так, что они почти доходили до выхода, а Пентесилея, как кошка, свернулась на его коленях.
Она уснула сразу, едва опустив веки.
Ахилл тоже закрыл глаза, но тут же открыл их снова.
— Что теперь, Гектор? — прошептал он. — Что ты решаешь? Куда мы пойдем, что станем делать?
— В ближайшие дня два, думаю, мы будем отсиживаться на этом дереве. Если не дольше. Слышишь, как ревет река? Кругом нас — вода. И, думаю, там глубоко. Как только закончится дождь, и солнце начнет жечь по-старому, русло восстановится — на это здесь иногда нужно всего сутки или двое. Когда спустимся — осмотримся. Я за то, чтобы отдохнуть дней семь-восемь — важно, чтобы хоть немного зажила твоя нога и раны Пентесилеи. За это время смастерим луки, хотя бы самые простые, поохотимся, сделаем себе одежду из шкур. Этакими дикарями станем!.. А после двинемся вдоль горной цепи на юг. Постараемся найти перевал. Египтяне говорили, что в этих горах есть несколько перевалов.
Ахилл чуть слышно хмыкнул.
— Интересно, проклятые карлики водятся и южнее?
— Вот этого мы угадать не можем. Но если будем держаться все вместе и ночью нести дежурство, думаю, пройдем. Возможно даже идти ночами, при свете факелов, а отдыхать днем. Эти твари явно не выносят дневного света.
— Послушай, Гектор! — в шепоте Ахилла послышалось напряжение. — Как ты думаешь, кто они такие, карлики эти? Откуда они взялись? Почему так мало похожи на людей? Я никогда ничего не слышал о таком племени!
— Я тоже не слышал, — ответил старший брат задумчиво. — Ни в рассказах путешественников о Черной земле, ни в преданиях, ни в описаниях различных племен нет ничего такого. На людей они и в самом деле мало похожи, но они все же люди, коль скоро обладают разумом, хотя бы и примитивным. И демонами из Тартара они тоже не могут быть, иначе бы ни тебе, ни Авлоне не удалось их убить. Судя по всему, их предки были неграми из какого-то низкорослого племени. Живя в недрах горы, они постепенно выродились, и их внешность изменилась — эти блеклые полуслепые глаза, согнутые фигуры, — все это от того, что они живут без света и ползают по узким подземным норам.
Ахилл изумленно посмотрел на брата.
— Ты что, хочешь сказать, что люди меняются, когда меняется их жизнь?
— Да, — Гектор чуть слышно рассмеялся и тут же оправился: — Нет, ты не так понял: я не говорил, что можно измениться, прожив много лет в пещере. Однако, когда это происходит из поколения в поколение, долгими столетиями, то постепенно начинают рождаться люди, все более и более приспособленные к новому миру. Мне это Кей объяснял, наш придворный врач. Он говорил, что люди, как и животные, меняются в течение многих веков, если живут в каких-то особых условиях.
— То есть, по-твоему, племя горных карликов не появилось в этой самой пещере, а пришло туда из нормального мира?
— Скорее всего, так. Вспомни, как возник народ амазонок. Мужчин истребили враги, а женщинам пришлось создать особый уклад и изменить своим привычкам, чтобы отомстить, а потом чтобы просто выжить. И за долгие века появились другие женщины: развитые не хуже мужчин, очень сильные и невероятно выносливые.
— Ну ты и сравнил! — возмутился Ахилл, глянув на красавицу-жену, мирно спавшую на его коленях. — Горные карлики что же, похожи на амазонок?!
На этот раз Гектор едва не рассмеялся громко, но вовремя зажал себе рот рукой.
— Я забыл про твою привычку понимать слова слишком прямо. Нет, что ты, я и не думал сравнивать. Но истории их могут быть похожи. Давай представим, что две-три тысячи лет назад поблизости от гор жило какое-то племя, занималось охотой и, конечно, воевало с другими племенами — они здесь очень любят истреблять друг друга. И вот, допустим, их стало теснить, преследовать, уничтожать какое-то более сильное племя. Может, не хватало мест для охоты, либо возникла вражда по каким-то другим причинам — словом, враги стали их выживать с этих земель, возможно, окружили и прижали к горам. Низкорослые отступили в горы, преследователи доставали их и там. Тогда они ушли в пещеры и, чтобы жить спокойно, стали изобретать всевозможные ловушки.