— Они пусты. В них нет души.
«Неужели все цари в конце концов становятся такими?» — подумала Андромаха.
— Андромаха, — раздался знакомый голос, хотя и надтреснутый и тонкий, — тебя не было здесь слишком долго. Расскажи мне о своем путешествии.
Стоя перед Приамом, как послушный ребенок, Андромаха начала рассказывать царю о путешествии: о поединке Геликаона с Персионом, о своем разговоре с Ифигенией, о зимнем пути к Семи Холмам и о возвращении, вплоть до ее появления в Трое с осликами, запряженными в тележки, полные олова. Она опустила только нападение на Итаке. В остальном она дала подробный отчет, и на него ушло много времени. К тому моменту, когда Андромаха закончила рассказ, ее пробрала дрожь до самых костей. Все это время она наблюдала за Приамом, гадая, как много ему уже рассказали. Его взгляд время от времени начинал блуждать, потом снова медленно возвращался к ней.
В конце концов Андромаха замолчала.
После долгой паузы царь, наконец, сказал:
— А Итака? Ты это пропустила. Уж наверняка то было одним из самых интересных событий вашего путешествия.
— Итака, мой царь?
Он подался вперед, и Андромаха увидела, что белки его глаз стали желтыми, как яичные желтки.
— Вокруг Зеленого моря говорят, что Одиссей ворвался в свой мегарон, чтобы спасти жену. И Ахилл был с ним. И «Ксантос» видели там в то же самое время. Эней помог своему старому другу и нашему врагу. Я знаю все, что происходит вокруг Зеленого моря, девочка. Не думай, что я дурак.
Андромаха ничего не ответила. Царь болезненно закашлялся и продолжал хриплым голосом:
— Я объявляю Энея врагом Трои. Когда он вернется в город, он будет казнен. Ты слышишь меня, Полит?
— Да, отец, — Полит поймал взгляд Андромахи и слегка покачал головой. — А теперь ты устал, отец. Ты должен отдохнуть.
Приам не обратил на него внимания.
— Ты не носишь хитон, который я тебе дал, — сказал он Андромахе.
— Мой господин?
Она посмотрела на свой алый наряд.
— Вышитый золотом хитон с каймой из дельфинов. Ты сказала, что наденешь его сегодня.
Старик снова подался вперед и, нахмурясь, пристально уставился на нее. Потом протянул похожие на когти пальцы и подтащил Андромаху к себе. Он все еще был могучим мужчиной, и Андромаха ощутила на щеке его кислое дыхание, горячечно-жаркое. Его хватка была как тиски.
— Кто ты? — просипел он. — Ты не моя Гекуба. Ты один из призраков? Говорю же тебе, я тебя не боюсь!
— Я Андромаха, жена Гектора, — ответила она спокойно.
— Где Гекуба? — он выпустил ее, оттолкнул прочь и осмотрелся по сторонам. — Она сказала, что будет носить золотой хитон.
Полидорос шагнул вперед и предложил старику выпить из золотого кубка, а Полит пододвинулся к Андромахе.
— Теперь ты можешь идти, — тихо сказал он. — Я знаю смену его настроений. Сейчас он живет в прошлом и не ведает, кто ты.
— Гектор сказал, что царю теперь нельзя доверять. Больше он ничего не объяснил, — проговорила Андромаха, когда они вышли из мегарона на свежий воздух.
Полит рассказал ей об отступлении войск от Скамандера, о том, как сгорели мосты, а Андромаха в ужасе слушала.
— Но если Орлы все еще покорны царю, Геликаона убьют, как только он вернется в Трою.
Полит печально улыбнулся.
— Отец больше не командует Орлами.
— Но Орлы в мегароне…
Голос ее прервался, когда она внезапно поняла.
— Ясно. Это не Орлы.
— Нет, это люди Гектора, тщательно отобранные им, чтобы охранять царя. Если бы ты повнимательней к ним присмотрелась, ты бы увидела среди них Ареоана, щитоносца Гектора и одного из самых верных его друзей. Они не выполняют приказов Приама. Любой отданный им приказ они передают мне.
— Тогда ты — настоящий царь Трои, Полит.
Он печально кивнул.
— Да, полагаю, так и есть.
— Значит, Гектор не должен уезжать, — резко сказала Андромаха. — Мне жаль, брат, но ты не воин.
— Я сам ему сказал об этом. Пошли, давай поговорим.
Они вышли в сады, где Андромаха увидела двух играющих мальчиков, за которыми наблюдали телохранители. Ей страстно хотелось побежать к Астианаксу и взять его на руки. Но вместо этого она медленно пошла рядом с Политом, который говорил:
— Люди толкуют, что у Приама пятьдесят сыновей, ты знаешь. Но многое из того, что говорят о царе, — ерунда. Многие думают, что мои сыновья на самом деле — его сыновья. Это нечто вроде городской шутки. Но это неправда. Моя жена Сасо жила вдали от Трои большую часть нашего брака, потому что боялась царских ухаживаний. Она умерла этой зимой. Ты это знала?
Андромаха покачала головой, охваченная жалостью к женщине, с которой никогда не была знакома.
— Она умерла от лихорадки и кашля, — объяснил Полит ровным голосом, как будто говорил о погоде. — Но двое наших мальчиков в безопасности. Я отослал их из города год назад. Никто, кроме меня, не знает, где они. Они были наследниками Трои до того, как родился Астианакс. Но они никогда не узнают об этом. Даже добрый торговец и его жена, которые растят их как своих собственных, не знают, кто они такие.
Полит помолчал.
— Но я отклонился от темы, сестра. Видишь ли, у Приама много сыновей, но он расточительно к ним относится. Я знаю наверняка, что пятерых своих сыновей он убил, а может быть, и больше. А теперь он потерял Диоса и моего доброго друга Антифона, и Париса тоже. А Гектора, лучшего из нас, здесь нет. Поэтому единственный сын, который у него остался, — это бедный Полит, который, как ты сказала, не воин.
Андромаха начала было говорить, но он поднял руку.
— Гектор заявляет, что стены Трои нельзя взять, и я думаю, он прав. Поэтому для тех из нас, что находятся в пределах этих стен, нет другого занятия, кроме как охранять и распределять пищу и воду и заботиться о том, чтобы Скейские ворота не были открыты из-за предательства.
— Но если каким-то образом враги все же ворвутся и ты падешь, Полит, кто тогда будет командовать обороной города?
— Если я паду, Андромаха, город будут защищать военачальники.
В этот момент из портика донесся крик, и через бронзовые ворота во внутренние сады вбежал Орел.
— Микенцы атакуют стены, господин! У них сотни лестниц!
Лицо Полита потемнело.
— Где? — спросил он.
— На восточной и западной стенах, мой господин.
— Кто на этих стенах сегодня?
— Скамандерийцы Банокла на западной стене, Лукан — на восточной.
— Тогда я пойду на западную стену. Воин, принеси мои доспехи, — Полит взглянул на Андромаху. — Царевича должны видеть в доспехах, — застенчиво объяснил он.
Он повернулся, чтобы уйти, и чуть не налетел на рыжеволосого человека, шагавшего к дворцу. Андромаха узнала бронзовщика Халкея. Старый кузнец был покрыт пылью и казался измученным, как будто работал всю ночь.
— Я должен видеть царя, — отрывисто сказал он.
— Сейчас ты не можешь его видеть, — ответил Полит.
— Тогда я хочу видеть тебя, царевич Полит, — сказал Халкей, скрестив на груди руки и заступив царевичу дорогу. — Это очень важно. Я должен иметь больше средств. Моя работа жизненно необходима.
— В другой раз, Халкей. Стены Трои атакуют враги.
Халкей удивленно приподнял брови.
— Атакуют? С лестницами?
Полит кивнул и прошел мимо него.
— Интересно! — сказал кузнец. — Я пойду с тобой.
Андромаха наблюдала, как они торопятся прочь — Полит в длинной белой одежде, хлопающей вокруг тощих ног, и коренастый Халкей, трусящий за ним следом.
С сердцем, полным ужаса, он повернулась и пошла туда, где в освещенных солнцем садах играли два мальчугана.
Халкей шагал через город по пятам за царским сыном, а справа и слева от них шел отряд Орлов. Кузнец совершенно забыл свои тревоги насчет кузни, теперь его привлек новый поворот событий. Он уже давно отмел возможность того, что враги могут атаковать с помощью лестниц. Огромные стены были высоки, и наклон нижней их части означал, что лестницы должны быть необычайно длинными, а значит, настолько тяжелыми, что их трудно будет передвигать и они будут крайне неустойчивы.
На западной стене Халкей увидел, что все спокойны. На укреплениях было полно скамандерийцев. Только в одном месте враг ухитрился взобраться до самого верха, и Халкей наблюдал, как несносный микенец-перебежчик Банокл и его люди убили взобравшихся наверх, сорвали с них доспехи, а потом сбросили тела обратно.
Халкей осторожно заглянул через стену, чтобы увидеть, что творится внизу.
Больше пятидесяти лестниц были вскинуты вверх и прислонены к камням. Все лестницы слегка не доходили до верха укрепления, и, как только враги начинали по ним карабкаться, из-за их веса лестницы нелегко было оттолкнуть. Тем не менее троянские воины неплохо справлялись, перегибаясь через стену, зацепляя лестницы за верхние ступеньки, а потом толкая их от себя и вниз. Враги разбивались внизу среди своих товарищей, ломая руки, ноги и пробивая головы.
— Толкайте лестницы вбок! — завопил Полит, видя, что происходит. — Подождите, пока на них не окажется побольше человек, а потом толкайте их вбок. Тогда они прихватят с собой другие.
Стрелы перелетали через стену, угрожая воинам, пытавшимся сбросить лестницы, и Полит торопливо надел свой нагрудный доспех и шлем, как только их принесли.
Халкей огляделся по сторонам, сорвал шлем с убитого троянского воина и поспешно надел. Шлем пропах кровью и потом.
Отряд фригийских лучников взбежал вверх по каменным ступеням и приготовился стрелять в лучников внизу. Но высокий Каллиадес, помощник полководца, остановил их:
— Не стрелять! Они слишком далеко для прицельной стрельбы. Пусть они стреляют в нас. Потом нам пригодятся их стрелы.
Каллиадес посмотрел на Полита, и тот кивнул в знак согласия.
— Да, нам нужны их стрелы. И нам нужно угостить их кое-чем другим. Все они — удобная мишень, эти вражеские воины, кишащие внизу.
Банокл не спеша подошел к ним, вытирая тряпкой кровь с клинка одного из своих мечей.