— На нас напали, — объяснил он спокойным голосом. — Там есть раненые, которые нуждаются в помощи. Будут и еще раненые. Можете поискать иголки и нитки и сделать повязки?
— Да, я могу это сделать, — выражение ее лица стало спокойным.
— Хорошо. Соберите остальных женщин, позаботиться о раненых.
— Кто стоит за этим предательством? — спросила она.
— Агатон.
— Мне он всегда нравился, — сказала женщина, нахмурившись
— Мне тоже. Пройдя мимо, он присел рядом с кушеткой. Там было много крови, но, казалось, что Лаодика просто спит. Он посмотрел на Андромаху.
Счастливчик ласково убрал у Лаодики со лба локон. Она открыла глаза.
— Геликаон! — воскликнула она с широкой улыбкой. — Предателей убили?
— Пока нет.
— Они убили жрицу. Это ужасно. Они пьяные?
— Нет, Лаодика. Это заговор против твоего отца.
— Антифон или Диос, — сказала девушка. — Или оба.
— Нет. Агатон.
— О, нет, — прошептала Лаодика. — Нет, это не может быть правдой.
— К сожалению, это так. Он зарезал Антифона и приговорил всех во дворце к смерти.
— Вы были друзьями, — вздохнула девушка. — Я не понимаю. Аргуриос здесь?
— Да. Он внизу во внутреннем дворе, организует защиту.
— Защиту? — она, казалось, была озадачена.
— Фракийцы Агатона окружили дворец, войска микенцев идут к ним на помощь.
— Каковы наши силы?
— Люди в городе верны Агатону. Я думаю, это будет долгая ночь.
Лаодика нахмурилась, затем сморщилась.
— Меня словно ударила лошадь, — пожаловалась она.
— С колотыми ранами всегда так, — сказал он ей. — А теперь я должен идти. Отдохни и соберись с силами.
— Да, хорошо. Я очень устала. Попроси Аргуриоса быть осторожным. Я не хочу, чтобы с ним что-то случилось.
— Аргуриос? — Геликаон посмотрел на нее, усмехнувшись.
— Мы поженимся, — объяснила девушка. — Это наша судьба.
Счастливчик улыбнулся, затем наклонился и поцеловал Лаодику в лоб.
— Я счастлив за тебя, — Геликаон встал. Андромаха тоже поднялась. — Пройдись со мной немного, — попросил он.
Пройдя через покои, они оказались в галерее над лестницей, ведущей в мегарон царя. Внизу они увидели людей, снимающих оружие и щиты со стен.
— Я рада, что ты пришел, — улыбнулась Андромаха.
Геликаон посмотрел в ее зеленые глаза.
— Я пришел за тобой, — сказал он.
— Почему?
— Думаю, ты знаешь.
— Возможно. Но осталось мало времени на то, чтобы услышать это.
Геликаон взял руку девушки и поднес ее к губам. Он думал, что эти слова дадутся ему с трудом, но все произошло по-другому.
— Я люблю тебя, Андромаха, — сказал он. — Я полюбил тебя, когда впервые увидел на берегу в бухте Голубых Сов. С той ночи ты не покидала мое сердце и разум. Если мы переживем эту ночь, ты поедешь со мной в Дарданию?
— Да, — просто ответила она.
Он поцеловал ее. Когда их губы встретились, все мысли о грозящей опасности испарились. Окружающего мира больше не существовало, и он знал, что эта минута навсегда останется в его памяти.
Когда они, наконец, оторвались друг от друга, им пришлось вернуться к реальности. Навсегда. Это была не простая ночь.
— О чем ты думаешь? — прошептала Андромаха.
Геликаон улыбнулся.
— Всю свою жизнь я ждал этого момента, только не знал этого. Если бы я мог выбирать, то хотел бы быть здесь с тобой больше, чем в любом другом месте в Зеленом море.
XXXII Копья в ночи
Когда закрылись ворота и окончилось первое сражение, Аргуриос оказался во внутреннем дворе перед дворцом. На стенах над ним стояли около сорока орлов, вооруженных фригийскими луками, которые ждали следующей атаки. За спиной он слышал приказы, которые раздавал царь в мегароне. Аргуриос стоял с тяжелым сердцем.
Он пришел сюда как микенец, объявленный вне закона, который решил просить у Приама руку его дочери. Теперь же он ввязался в гражданскую войну. Всю свою сознательную жизнь Аргуриос провел на поле боя. Сейчас, когда он стоял перед дворцом, готовясь к новому нападению, его беспокоило то, что скоро прибудут микенские воины. Если Агамемнон согласился послать на помощь Агатону небольшой отряд, то этот отряд будет состоять из самых опытных воинов. Аргуриос сражался бок о бок с большинством из них, праздновал с ними победу, оплакивал смерть общих товарищей. Перед его глазами промелькнули лица: Высокий Каллиадес, Менидес Копьеносец, Банокл Одноухий, Эрутрос Шутник, Аджекс Раздробитель Черепов… Именно они сейчас маршируют к крепости? А если так, то как он, микенец, сможет поднять против них оружие? Как сможет сражаться с Высоким Каллиадесом и наблюдать за его смертью, или отправить Банокла в подземный мир?
Но эти люди идут сюда, чтобы убить отца женщины, которую он любит. И что будет с ней, если удача окажется на их стороне? По крайней мере, на этот вопрос он знал ответ. Хотя сам Аргуриос никогда не насиловал женщин, это было обычным делом для потерявших контроль воинов. При одной только мысли об этом его охватывала ярость. «Нет, я не позволю им сделать это», — решил Аргуриос. Я скорей вырежу сердце самому Агамемнону, чем позволю причинить вред Лаодике. Быстро подбежав к крепостным укреплениям, микенец поднялся туда, где спрятался Полидорус за зубцами стен. Аргуриос высунул голову из-за парапета, быстро посмотрев вниз. Фракийцев видно не было, хотя он смог разглядеть на расстоянии восьмидесяти шагов людей, столпившихся в тени узких улочек.
— Они будут искать лестницы, — сказал Аргуриос.
— Это будет нетрудно, — ответил Полидорус. — В Трое всегда что-то строится.
В высоту стены были равны росту двух высоких воинов. Если враг приставит к ним повозки, то сможет прыгать с них и перебираться через укрепления. Аргуриос оглянулся и бросил взгляд на дворец. Слева от дверей дворца находился длинный балкон с высокими окнами. Как только враг откроет ворота, то сможет поднести лестницы к дворцовым стенам, взобраться по ним и проникнуть внутрь. Имея достаточное количество людей, Аргуриос смог бы удерживать эти стены несколько дней. С тремя сотнями опытных воинов он смог бы защитить дворец от целой орды фракийцев. Но охранять эту крепость с несколькими воинами было не просто.
— Я пойду внутрь, — сказал он молодому воину. — Мне нужно осмотреть мегарон и выработать план его защиты. Если они нападут до моего возвращения, выпустите в них несколько стрел и выдержите первую атаку. Это очень важно.
— Мы выдержим, Аргуриос, — пробормотал Полидорус. — Всю ночь, если придется.
— Всю ночь не понадобится. Я объясню, когда вернусь.
— Мне будет, что рассказать детям, когда они вырастут? Я сражался рядом с Аргуриосом, — улыбнулся Полидорус.
— У тебя есть дети?
— Пока нет. Но мужчина должен думать о будущем.
Аргуриос побежал вниз по ступенькам, а затем через двор. Внутри мегарона все двери, кроме основного входа, были забаррикадированы. Он увидел, что Приам сидит на троне в красивых доспехах, отделанных золотом и серебром, на его коленях лежал шлем с высоким гребнем. Повсюду были вооруженные люди. Они почти опустошили стены, на которых висели щиты и копья. Рядом с царем стоял Диос, он был без доспехов, но на его поясе висел меч.
Когда Аргуриос подошел к ним, Приам поднял глаза.
— Эти собаки убежали? — спросил он трезвым голосом, хотя его глаза были красными от усталости.
— Нет, царь Приам. Фракийцы ищут лестницы. Они скоро вернутся. Нам нужно поставить лучников на балконе над дверями. Достаточно будет тридцати стрелков. Я прикажу воинам на стенах отходить к мегарону, как только начнется серьезный бой.
— Кто ты такой, чтобы отдавать приказы? — крикнул Диос со злостью.
— Это Аргуриос, — спокойно объяснил Приам. — Он сражается на моей стороне.
— Нам нужно расставить всех людей, которые у нас есть, на внешних стенах, — возмутился Диос. — Мы сможем удержать их.
— Что ты на это скажешь, Аргуриос? — спросил Приам.
— Имея триста человек, я бы согласился с царевичем Диосом. Но при таком количестве людей мы рискуем попасть в окружение. Если они зайдут за спину, нас порежут на кусочки. У нас должен быть путь для отступления так долго, насколько это возможно. Мой план состоит в том, чтобы удерживать стены во время первой атаки, а затем спокойно отойти назад. Когда они вернутся, мы выпустим в них стрелы с балкона.
— А затем закроем двери? — спросил Приам.
— Нет, царь. Мы оставим их открытыми.
— Объясни свою стратегию, — потребовал Приам, удивившись.
— Враг может напасть на нас с разных сторон. В саду есть дверь. Фракийцы могут принести лестницы, взобраться на балкон и зайти со спины. Я хочу, чтобы они напали на нас, когда мы будем к этому готовы. Открытая дверь будет приглашением, перед которым они не смогут устоять. Они полетят на нас, как мухи на лошадиное дерьмо, и мы будем удерживать их там. По крайней мере, до тех пор, пока не прибудут микенцы.
— Во имя богов, отец, — сказал Диос, — как мы можем доверять этому человеку? Он тоже микенец.
Аргуриос вздохнул, стараясь успокоиться.
— Конечно, я — микенец, царевич. Поверь мне, когда я говорю тебе, что хотел бы оказаться сейчас в другом месте. Если микенцы победят, меня убьют вместе со всеми. У нас осталось мало времени, чтобы приготовиться к нападению, и не осталось времени, чтобы выяснять наши разногласия. — Он повернулся к царю. — Если у тебя есть лучший человек, который мог бы возглавить защиту дворца, тогда поручи эту защиту ему. Я отойду в сторону и буду сражаться там, где мне прикажут.
— Я — царь, — холодно сказал Приам. — Я буду возглавлять защиту моего дворца. Ты считаешь меня беспомощным стариком, не способным держать в руках меч?
— Дело не в твоей силе или возможностях, — ответил Аргуриос. — Если бы я командовал твоими врагами, то молился бы всем богам, чтобы ты поступил именно таким образом. Они победят, как только ты умрешь. Каждый фракиец будет пытаться тебя убить. Твои доспехи сияют, как солнце, и твои враги будут пытаться добраться до тебя. Каждая стрела, каждое копье и каждый меч будет направлен в твою сторону. Твои люди будут храбро сражаться — но до тех пор, пока будет жить царь.