Лена вышла на воздух, сделала вокруг часовни круг, старательно обходя окно, в котором торчало филе и раскоряченные лапы. Перевела дыхание на берегу грязного пруда, еще вчера бывшего ручьем с серебряной водой. Зашвырнула на середину болота кирку, оставившую кровавые мозоли, и плюхнулась прямо в одежде, пугая жирных лягушек. Попыталась смыть пот, грязь и смертельную усталость. Усталость, никуда не делась, а начала накрывать волнами, хотелось завыть, упасть и никогда не подниматься. Грязь, к слову, тоже не исчезла, а пополнилась тиной и лягушачьей икрой.
Девушка прикрыла глаза, с трудом разлепила запекшиеся губы и через силу сделала несколько глотков, не обращая внимание на вонь.
— Если верить запискам, помереть здесь можно на каждом шагу, но не от заразы точно.
От теплой затхлой воды покатились спазмы, Лену вырвало комком черной желчи и личинками комаров, жажда разгорелась острее. Переставляя деревянные ноги, вернулась на порожек, руки тряслись, зубы лязгали, организм пытался отыграться за перенесенный ужас.
— Успокоиться, надо как-то успокоиться.
Коврик для йоги развернулся как чертик из табакерки, Лена плюхнулась и попыталась выполнить пару простых асан. Части тела подчиняться отказывались напрочь, девица поняла, что самостоятельно ей уже не разогнуться. Очень хотелось зареветь, больше не от пережитого ужаса, а просто от обиды и бессилия.
— Это конец, убогий и бесславный, как и вся моя жизнь.
Глава 6
Рейдер Михей в Улье здравствовал четвертый год, видел монстров, одним ударом срывающих танковую башню, орды, захлестывающие горизонт черными волнами, на его руках умирали друзья, он много убивал и сам часто ходил по краю. Когда бодрый Есаул вывернул к воротам маленькой каменной церкви он был готов ко всему, сжимая рукояти никогда не подводившего корда.
На крыльце сидела грязное мокрое чучело с ногами за головой, настолько нелепое и жалкое, что рейдер не поверил глазам. Когда рядом тормознула машина чучело расширило глаза, как автомобильные диски, дернулось и покатилось с порожек, смешно подпрыгивая и оставляя на ступеньках следы грязи и болотной ряски. Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел.
Колобок остановился прямо у бампера, заваренного трубами и арматурой, распался. Грязная неопределенного возраста особа женского пола встала на четвереньки и вяло пополза в сторону. Из драного латексного костюма, взятого, похоже на распродаже, сверкнула исцарапанная задница.
Михей с усилием захлопнул раззявленную пасть и кашлянул, уводя ствол пулемета в сторону.
— И далеко ли мы ползем?
На рейдера уставились огромные серые глаза, испуганные и дикие.
— На сервер, по большому.
— А че в таком виде?
Ответ девицы вызвал безудержный приступ смеха, — По большому ходить удобно, и по малому тоже.
— Одна здесь, давно? Кто такая, кто в колокол звонил? Мы специально крюк сделали, чтоб посмотреть на дебила и посочувствовать.
— Вторые сутки, там батюшка внутри, наверху, про-то-ди, одеколон Валентин. Это он шумел, только того…, не в себе с утра.
— Свежая значит, непуганая, как звать?
— Лена.
— Михей, честный рейдер с командой. Нельзя здесь шуметь, тут такое прибежать может, что шумелка больше не пригодится.
— Ага, прибегало уже, там внутри торчит, морда размером с холодильник.
Михей разом насторожился и подобрался.
— Зевс, бегом проверь, что внутри.
Из машины выпрыгнул лысый подтянутый парень, подвижный и на все готовый, как взведенная пружина, не выпуская из рук автомат, аккуратно заглянул в церковь и юркнул внутрь. Прямо вылитый Егерь, только без усов и моложе лет на двадцать. Рейдер возился так долго, что командир начал нервничать и стискивать пулемет. Лицо вернувшегося Зевса было в крайней степени озадачено.
— Наш рубер, дохлый, свежий, пар идет, не потрошенный.
— Убит кажется этим — в руке Зевса как кролик за уши висели остатки боевого стрампона с размочаленным концом.
— Жук, движок не туши, встань за пулемет, сам посмотрю.
Медведистая фигура метнулась в открытую дверь, Михей одним взглядом оценил разгром и направился к жуткой морде с фиолетовым языком. Из влажных ноздрей продолжали сочиться редкие черные капли, застывая на полу. Поднял веко, закрывающее глаз как печная заслонка.
— Глаза кровью залиты, один на ниточке висит, второй вытаращен так, будто перед смертью что-то очень нехорошее увидел, или … почувствовал.
— Это же как его надо было, чтобы он так язык вывалил? Подмени Жука, если он это своими глазами не увидит — никогда не простит.
Сверху что-то закопошилось и за шиворот посыпалась труха. Сгорбленная фигурка шевельнулась, разглядывая чужаков. Михей задрал голову, сделал рупор из ладоней и прокричал:
— Святой отец, подбросить в хорошее место?
Сверху понеслось, с вдохновением, — Дом ее — место смерти и тропа приведет к погибели!
— Зазвала она их в глубины преисподней, — голос окреп, наливался мощью, — И будет проклято чрево ее до девятого колена.
— Батюшка, жить хочешь? Спускайся.
— Иже закрыты врата для входа души в обитель Небесную, и гореть ей в огне и сере.
— Обесчещено Слово, — с небес грянуло так, будто завопил весь церковный хор, — Лишено мироздание единства, и во веки веков мы во власти демонов по Завету.
— Гляди, как чешет! Похоже случай тяжелый, с психиатрами у нас не очень.
Зевс потоптался на месте, — Я тоже звал, ругается и карами небесными грозит.
— Ну и хер с ним, отдельного приглашения не дождется.
— Жук, чего завис, дохлого рубера никогда не видел? Коренастый чернявый рейдер с ровными подстриженными усиками получил подзатыльник, и засуетился обиженно, — Такого не видел, погоди, на телефон сниму, в стабе показывать буду.
Михей выдернул из разгрузки нож, подошел к оскаленной морде и ловко вскрыл нарост, выпирающий на затылке.
— Килограмма полтора добра точно…
— Эй, чучело, поедешь с нами или со святым отцом у вас тут шуры-муры?
— В гробу я видела такого отца, заберите меня, хоть…
Девушка попыталась подняться, но верх и низ поменялись местами, и силы окончательно ее оставили. Михей легко поднял невесомое тело, затащил в машину и укрыл пулеметным чехлом.
Тронулась машина с музыкой. Колокол вновь проснулся, священник собрался с силами и выдал на прощание такую замысловатую руладу, что на конкурсе звонарей точно занял бы не последнее место. Рейдеры не могли видеть безумного змеиного взгляда из-под кустистых бровей, и конечно, не услышали последнего шипящего проклятия:
— Увезли, увезли отродье адово, отрясаю на ваш дом прах с ног моих! И да взыщется с вас кровь от крови Авеля до крови Захарии!
Очнулась Лена в трясущейся машине, которую так швыряло на ухабах, что на миг ощутила себя в привычной буханке. В зубы стукнулось горлышко фляжки, дохнуло сивухой, блевотиной и немытыми носками.
— Глотни, это тебе сейчас очень нужно.
Очень хотелось блевануть, но Лена слишком хорошо знала, что бывает с брезгливыми девочками, погасила в себе порывы и сглотнула мерзкую теплую бурду.
Горло обожгло, внутрь провалился огненный ком, постоял в груди, и рванул во все стороны. Ничего ужасного не произошло, тепло разошлось по всему телу, постепенно отступила нестерпимая головная боль и гул в ушах снизился до кузнечного молота, лупящего по наковальне. Усталость не ушла, но где-то затаилась, Лена почувствовала избитое и разбитое тело, смогла опереться и сесть.
Подняла глаза на ухмыляющегося мордоворота, — Что это?
— Первый вопрос зеленого новичка. Живец это, каждый иммунный обязан пить его до конца жизни.
— Иммунный?
— Ага, второй вопрос. Хочешь третий тоже угадаю? Из тебя сейчас вопросы полезут, а мне, веришь, как рассказывать одно и то же осточертело, ну жги давай.
Лена с минуту молчала, собираясь с мыслями, — Думаю, вы охотники на зомби.
— Это что еще за вопрос, и с чего такие выводы?
— Если бы вы специально новичков собирали — машина для перевозки людей была бы приспособлена и не лежала бы я на банках с тушенкой. Нападать ни на кого вы в трезвом уме не станете, тут такие броневики встретить можно, стволы из всех щелей. Груз тоже сюда большой не положишь, ваша работа или разведка, или добыча этих споровых мешков.
Михей подозрительно зыркнул, — и кто это тебе про споровые мешки рассказал? Сразу предупрежу, я ложь чувствую.
— Да никто мне ничего не рассказывал, видела людей нехороших, пару огрызков нашла, от пособия.
Рейдер двумя пальцами приподнял ошметки, осмотрел подозрительно и брезгливо отбросил, — Так тут всего три предложения.
— Ну, если постараться, остальное додумать несложно. В Улье я, попала сюда вместе с куском своего мира, заразилась, как и все вокруг неизвестной пакостью, в зомби не превратилась, значит иммунная.
— Ты давай, нормальные вопросы задавай, как все, — что за хрень и вернуться как?
— Чего тут спрашивать, тут понятно тоже. Вернуться домой скорее всего или ни как, или очень дорого. По своей воле не будут нормальные люди в этой жопе сидеть. А жопа конкретная, зомби жрут все, что шевелится и меняться начинают, сначала быстрее, потом опасней, потом…, вот на машинке вашей и сетки на окнах. В сауне кино смотрела «Глупый Максим», там машинки такие же страшные, и морды там у бандитов, прямо как у вас.
— Чучело, если такая умная, то чего споровой мешок в церкви сама не осмотрела?
— Ага, увольте, я одному шустрому вскрыла, так из него говно, как из городского фонтана на день города.
— Это где так?
— По пути в церковь, на перекрестке, водолаз такой смешной.
— Глаза Михея снова полезли на лоб, — Жучара, напомни, километрах в десяти на запад, в куче говна бегун с перебитым хребтом в костюме водолаза. Ты добил, но подойти из-за вони не смог?
— Ага, еще ржал еще над поговоркой, что спораны не пахнут. Прикинь, походу тоже ее работа?
— В церкви это рубер был матерый, уже и не совсем рубер, в элитника меняться начал, тварь серьезная очень, хитрая, даже для нас опасная. Его кроме нашей еще две группы выслеживают, две недели уже. Много крови попортил. Расскажи, как ты с ней одна справилась, давай вообще рассказывай по порядку, как попала, как до церкви добралась?