— Не видела, чтобы Хазаль глотал что-то, выстрелы над головой, окно взорвалось.
— Дверь открыл и смотрел растерянно, потом нож в горло, потом выстрелы.
— Охранник из автомата, сразу как Хазаль упал. Кваз в окно нырнул, охранник по коридору понесся, к лестнице, на меня даже не взглянул.
— А я что, поползла, потом встала, потом ворвались и мордой в пол, тут очнулась.
Жар от тела пошел куда-то вниз, в животе начало резать как при острейшей колике. Лену согнуло и вырвало на пол черными сгустками.
— Кажется она скопытится прямо в допросной. Тащите в подвал, мне неприятности не нужны.
— Неприятности ты уже и так заработал, по самую Марью Ивановну.
Лену подхватили под руки и поволокли как половую тряпку. Сквозь мутную пелену узнала знакомый коридор. Здравствую сосед, интересно ты живой еще? Одного взгляда на знакомого узника хватило чтобы понять, дела у него гораздо хуже, чем просто жар от неизвестной болячки. Выглядел он совсем паршиво, сидел, прислонившись к стене и невидяще водил головой. Цепи за ненадобностью лежали посередине камеры. Пленник приподнял голову и прислушался. На месте яростных синих глаз зияли окровавленные провалы. Вот скоты, глаза выкололи.
Камера напротив раньше была пустой и открытой. Сейчас в ней мелькнуло тело, лежащее лицом в грязной луже. Не признать вогнутый череп было никак нельзя. Пикапчик и тебя повязали.
Охранники открыли решетку и впихнули почти бесчувственное тело. Здравствуй знакомая камера, привет любимый матрас. Лена растянулась на полу, полежала минуту, пытаясь унять сердце, бьющееся как птица в клетке. Поползла к крану, попыталась привстать, дотянуться, но силы ее окончательно покинули.
Умка собрал бумаги и захлопнул папку, — Картина странная, вот отдельные куски все есть, а целиком не складывается. Кто их стронгов поймет, этот даже на бабе с ножом не расставался. По всем раскладам, Хазаль случайно погиб, подарок в горло словил, жемчужину достал и проглотил, но не спасло, позвоночный столб перебит.
— Стой, если хребет перебит как бы он жемчужину достал, это сразу смерть.
— Так руки точно на груди, коробку открыл, значит успел как-то.
— Как получилось, что кваз эту блядь в койку поволок? Он после смерти своей Снежинки полгода ни на одну бабу не смотрел. Почему Пикап про опасность не сказал, он же линии вероятного будущего видит?
— Пикапа допросим еще, как проспится. Пока мычит только. Остальные стронги свалили, шесть наших положили. Еще загадка, Гном за шалаву эту вступился — факт. А фантазии его знаешь? Не просто его бабы не интересуют, он в таких извращениях светился, что Хазаль со своими пухляшами — ангел.
— Да у тебя одни сплошные почему. И охранник ничего не расскажет, свернул ему кваз шею, внизу поджидал. Свернул и уполз, по кровавому следу до стены отследили, потом исчез, как крылья выросли. Еще роль девки не совсем понятна, Хазаль по мальчикам, к чему эту привлек, специально для кваза? Вроде не врет, но картинка мажется, будто недоговаривает что-то. Протокол ее первого опроса из журнала вырван, Филин пропал неизвестно куда.
— Одно понятно точно, когда дело касается исчезновения белой жемчужины — не может быть столько почему. Надо эту телку знахарю нормальному показать, был бы Лео, глянул бы что внутри. И ментат посильнее нужен. Тебе с Филином мура от стронга не отличить. Если до утра не сдохнет, хватай броневик и вези в Центральный, Старосте письмо накарябаю. Стой, лишнего она тут слышала. Дорога из Центрального опасная, может случиться муры нападут или тварь опасная. Скажем так, если она сюда не вернется, никто горевать не будет.
Липкие капли стекали по вискам, лоб мокрый, — Жар усилился, какой умник сказал, что болезней тут нет? Голова раскалывалась похлеще, чем было в церкви. Настроение постоянно и очень резко менялось, от неистовой ярости до безысходных рыданий, и снова превращалось в гнев, и бесконечное метание в бреду. Да что же со мной такое-то? Или от жемчужины, или кваз чем-то заразил. А вдруг член у него отпал не просто так. Лена представила как у нее отваливаются куски мяса и конечности стали ватными. Сделала очередную попытку подняться к близкому крану, но снова потеряла сознание.
Очнусь девушка на полу, снова от новой боли, кроме груди начало выворачивать подмышки, как будто внутри что-то трескается и лопается. Непослушными руками стянула платье, помогая зубами. Груди раздулись на пару размеров, любое прикосновение причиняло нестерпимую боль, жгло как раскаленным железом. Кожа под сиськами надулась, начали образоваться нарывы, наливаясь нездоровой синюшностью. Коснулась соска, вздрогнула как от удара током, из соска вытекла мутная гнойная капля, потом следующая, затем побежало тоненькой струйкой.
Тело скрутило судорогой, Лена прогнулась, приложившись затылком о пол, ребра затрещали.
В момент, когда казалось все, пора прощаться с жизнью, Кожа на груди наконец треснула, будто прорвалась пара гигантских чирей. На руки плеснуло горячим, дохнуло несвежими внутренностями. Ощутило адское облегчение и слабость, на ладони шлепнулись две медузы, измочаленные, будто жеванные толпой голодных акул. Грудные импланты, черт возьми, год непосильной работы. Лена хотела выругаться, но из пересохших губ вырвался только вялое мычание.
А это еще что? Боль переместилась в живот. Начались торопливые схватки. Рожать Лене не доводилось, как-то мимо прошло, но спутать резкие сокращения ни с чем было нельзя. Сунула руку в трусы. На грязных пальцах застыла странная металлическая чехня. Здравствуй спиралька. Это что, я теперь походу залететь могу?
В завершение получила снизу в челюсть удар невидимого кулака. Поморщилась и выплюнула пломбу, поставленную пару лет назад. Тронул языком — знакомой дырки не было.
Почистился организм, капитально, чужеродные тела выкинул. Причем не так, как обычно с работы выгоняют — с двухнедельной отработкой, картонной коробочкой и кактусом, а грубо, пинками — раз, и ты уж на улице. Осмотрела руки, ноги, вроде больше ничего чужого не было, покосилась на плечо, вместо змейки, набитой от скуки, красовалась грязная клякса. Организм даже татуху извел.
Лена вскочила, жар, слабость, головная боль — все отступало, оставив звон в ушах, легкость и небольшое головокружение. Подпрыгнула, легко дотянувшись пальцами до потолка. Приземлилась мягко, как кошка, напилась из крана безумно вкусной водой. Умылась, смывая с себя пот и следы странного очищения. На груди не осталось ни следа, даже маленькие белесые шрамики можно было разглядеть с трудом. Хотелось смеяться, прыгать, танцевать.
Накрыла ладонями груди. Прощай любимая четверка, прощай вывернутые шеи кавалеров и завистливые взгляды их подруг. Здравствуй обычная унылая двойка, серая и безрадостная.
С другой стороны, позвоночнику легче, и бегать без поддержки можно. А с третьей, тут в Улье вроде о позвоночнике в последнюю очередь думать надо и бегать вроде незачем, хотя от зараженных улепетывать точно пригодится.
Решила улечься спать. Все равно до утра ничего интересного здесь произойти не может. Уснуть никак не получалось, в теле бурлила энергия, хотелось бежать, что-нибудь делать, уснуть в таком состоянии было попросту нереально.
Лена решила прибегнуть к проверенному средству, скинула остатки одежды, усталый матрас скрипнул. Закрыла глаза, выровняла дыхание, начала мысленно касаться себя руками. Нежно провела пальчиками по лицу, носу, губам, медленно дотронулась до ушей. Помассировала голову, шею, осторожно коснулась груди. Ой, кажется, это происходит уже не мысленно. Послюнявила пальцы прикоснулась к новым соскам, розовым, как лепестки. Стоп, слишком чувствительное место, не время еще, погладила живот, внутреннюю поверхность бедер. Почувствовала долгожданный разгорающийся костер, прикоснулась к трусикам, потянула их выше. Эластичная ткань впилась в губки, сжала ладонь между ног и стиснула бедра. Начала легкие круговые поглаживания, пальчики запорхали по привычному месту, даря ощущения полета, пространства и неги.
Легкими дразнящими движениями Лена начала ускоряться и полностью перестала контролировать тело, больше оно ей не принадлежало. Ощущение нирваны и бесконечности. Все тело напряглось, тактильные ощущения со всех участков тела усилились и направились к животу. Мышцы сжались по всему телу, взрыв, яркий, ядерный. Перед глазами звезды и полет в космос. Каждая клеточка закричала о неземном наслаждении. Несколько секунд судорожных движений, из губ вырвался продолжительный стон.
Лена расслабилась, как обычно после сильного оргазма ее переполняло необъяснимое чувство благодарности, хотелось плакать, смеяться и обнять весь мир. Постепенно наступило расслабление и долгожданный покой. Сосед за стеной полностью утих, Лена погрузилась в здоровый крепкий сон.
Проснулась Лена на рассвете от жуткого грохота, лопающегося железа, камней и такого воплей, будто начался конец света или продолжался. На секунду оглохла, коридор заволокло пылью, по нему метнулись кривые тени, захлопали выстрелы.
Когда пыль немного рассеялась, у решетки стоял незнакомец, положив руки на прутья.
Лена вскочила, встала напротив, уперла руки в боки. Точно сосед, живой, здоровый, выбрался. Бывший узник посмотрел ясными голубыми глазами, взялся за замок и просто оторвал, как старую пуговицу.
Лена услышала голос мягкий, с нотками вселенской усталости, — Доброе утро, женщина Переменчивого ветра.
Лена нахмурилась, обидеться или нет? Вот как, так меня еще никто не называл.
— И тебе не хворать.
Незнакомец продолжал, — Это тебя всю неделю тут по коридору тягают туда-сюда, — осмотрел камеру за спиной, — Знахарь где?
— Э-э.
— Язык проглотила? Где великий знахарь, спрашиваю? И живец есть?
— Все хотят знать, где знахарь, а я новенькая тут, — выдавила из себя девушка, — живец вот, — робко протянула баклажку, — только слабенький.
Пленник одним махом осушил бутылку, — Слушай, вижу, что свежак, только дурочкой не прикидывайся, ночью тут был знахарь, точнее Знахарь. Я слишком долго в Улье, чтобы чему-то удивляться. За годы повидал сотни разных знахарей, пара из них были настолько крутыми, что сами себя боялись. Встречались мастера, вытаскивали раненых с того света, заживляли такие раны, что хоронить в обувной коробке можно было. Один знахарь на западе хер себе отрастил как у коня. Но никто из них, повторяю, никто не смог бы за ночь вырастить новые руки и глаза.