Тут же Менелай рассказывает историю о Троянском коне, в котором он сидел вместе с Одиссеем и Диомедом. И тогда Елена подошла к коню в сопровождении Деифоба. Все остальные герои-троянцы, включая Париса, уже погибли, а Деифоб был назначен мужем Елены — назло ахейцам. Елена «ощупала ребра» коня, что означает вовсе невеликие размеры сооружения — не выше, чем может достать женская рука. И почему-то начала выкликать имена ахейских героев, имитируя голоса их жен. Но Одиссей не дал своим сподвижникам откликнуться.
Менелай иронично повторят довод Елены, которая сказала, что была увлечена в Трою по воле Афродиты, помутившей ей разум. В данном случае помутнение Менелай списывает на бога (демона — без имени), замыслившего славу троянцам.
Мы должны отметить, что по рассказу Менелая в чреве Троянского коня нет больше никого, кроме нескольких героев — «избранных ахейцев», включая трех названных героев, а также Антиклеса, которому пришлось зажать рот (это единственное явление данного героя в эпосе). В смертельно опасное предприятие могли включиться лишь самые отчаянные — точно так же Одиссей и Диомед ходили на разведку в лагерь троянцев, где убили много спящих врагов, включая фракийского царя Реса.
Поглаживая бока Троянскому коню, Елена могла называть имена ахейских вождей и героев, только если ей что-то эти имена напомнило. Это «что-то», как мы уже упоминали, могло быть только украшением коня. Логично предположить, что это именные щиты или другие доспехи, которыми в знак прекращения войны и отступного дара ахейцы украсили «ребра» своего сооружения, изготовленного нехитрым способом из корабля.
По воле автора «Одиссеи» на этом повествование прерывается: Телемах, вместо того, чтобы проявить живейший интерес к деяниям своего отца, предлагает поспать. И только на следующее утро он провозглашает, что его интересуют вовсе не события Троянской войны, а жив ли или мертв его отец. Потому что только это определяет дальнейшую жизнь Телемаха. Но вместо рассказа об Одиссее Менелай начинает свое сказочное повествование и ссылается на морского бога Протея, который ему нечто поведал. И этот рассказ — отдельное произведение, которое к Троянскому эпосу не имеет никакого отношения.
Единственный фрагмент, не связанный со сказочным сюжетом, — свидетельство морского старца о судьбе ахейцев, отплывших от Трои. Он повествует о гибели в кораблекрушении Аякса Ойлида, чье судно было разбито о скалу. Причем поначалу он спасся «вопреки раздраженной Афине». (Почему Афина была раздражена?) Но Посейдон, заслышав торжествующие вопли Аякса в насмешку над богами, обрушил скалу, за которую уцепился герой, и утопил его.
Затем Менелай пересказывает историю о гибели Агамемнона, которая перед этим в беседе с Телемахом им же была определена как общеизвестная. Масштабы резни на пиру, где был убит Агамемнон, определяются числом убийц, которых приготовил Эгисф — двадцать «отважных мужей», которые все погибли в схватке с людьми Агамемнона. Можно предположить, что прямо на пиру и возник скандал по поводу дележа власти, который закончился резней, где участвовало несколько десятков человек. Это говорит о том, что пир Агамемнона явно не был рассчитан на многочисленное войско. Велика вероятность, что он прибыл на единственном корабле, и его сподвижники оказались малочисленными — «люди, с Атридом пришедшие, все до единого пали». Вряд ли их было больше, чем экипаж одного корабля (120 человек для одного аргосского корабля). Можно предположить, что были и те, кого на пир не пригласили, но о них не сказано ни слова. Поэтому гипотеза о том, что Агамемнон прибыл на родину с одним кораблем, имеет право на существование.
Что же касается Одиссея, то его Протей рисует одиноко лиющим слезы на острове Каллипсо. То есть, без сподвижников и без кораблей. С чем же было Одиссею стремиться домой? Ему остаются только рубища и роль нищего путника, которую он в итоге и сыграл перед женихами Пенелопы. Разумеется, явление такого царя — без богатств и без войска — никак не было по душе жителями Итаки, а тем более знати, которая не верила в подвиги ахейцев, не представивших зримо результатов победной войны — богатств, пленников, торжествующих сподвижников.
Лукавый Одиссей
Повествование Одиссея — рассказ в рассказе. Гомер передает длинную историю Одиссея, рассказанную им самим. Причем состоящую как из реалистичных эпизодов, так и из сказочных выдумок, которые порой совершенно наивны. Как наивен сам автор, не замечающий накладок во всей этой «развесистой клюкве».
Сказочные рассказы «Одиссея» помимо его воли раскрывают нам его тревоги и переживания. Он рисует причудливые картины, но эмоции в них идентичны тем, которые волновали Одиссея в реальной жизни. Фактически мы видим историю, в которой реальный сюжет подменен сказочным, но попутные переживания остались теми же.
Если «Илиада» — это собрание отдельных песен об одних и тех же событиях (отсюда повторы и нестыковки, связанные с различными версиями), то «Одиссея» — это целостный текст. «Илиада» стала «Ахиллеадой» лишь путем отбора материала из эпического наследия. А «Одиссея» — это авторское произведение, причем автор весьма заинтересован в самом позитивном представлении главного героя.
В «Одиссее» есть лишь один эпизод, представляющий главного героя воителем — он связан с Троянским конем. Но, собственно, никаких подвигов Одиссея там не описывается. Не такие они масштабные, чтобы их упоминать. А любая фальсификация может быть разоблачена. Что говорит о том, что живая традиция была незыблемой, и особой славы Одиссей в этой традиции не имел. Да, это один из главных героев «Илиады», но в «Илиаде» нет триумфа, и Одиссей прославляется только своим хитроумием. Сказки о хитроумном Одиссее — это уже не эпос, а авантюрный роман по его мотивам. Где не хватало эпического пафоса, недостаток славных дел пополнялтся занимательными историями, в которые никто не обязан верить.
Фантазии начинаются сразу после истории с захватом Истмара — города киконов, который подвернулся на пути кораблей Одиссея. Напомним, что их было 12. Причем, корабли могли быть совсем маленькие. По крайней мере, мы знаем, что с Итаки до Пилоса Телемах плывет всего с 20 гребцами. Такой же корабль и у женихов Пенелопы, которые пытаются подстеречь сына Одиссея и убить. Можно предположить, что и у самого Одиссея весьма скромные корабли по сравнению с аргосскими и беотийскими.
После киконов повествование построено так, будто у Одиссея уже не много кораблей, а только один. К лотофагам он отправляет на разведку не сильный отряд, а всего четырех сподвижников, которых потом пинками надо загонять обратно на корабль. Когда же происходит высадка на остров Кирки, в разведку отправляется половина экипажа единственного корабля — 22 человека (из чего следует, что у Одиссея 50-весельный корабль). У циклопов (из которых Одиссей и его спутники могли видеть только одного Полифема) действует шлюпка с 12 гребцами, из которых 4 погибают. Остальные, якобы, ждут на соседнем острове. С какой же целью? Неясно. Может быть, никого на этом острове в действительности не было? По крайней мере, Одиссей начинает называть имена своих спутников, только когда у него остается один корабль.
Повествование о пребывании на острове Эола таково, что в нем заметен только один корабль. И тут наивный рассказ местному царю и о битвах ахейцев, и о их возвращении… Откуда бы Одиссею знать о возвращении ахейцев, если ему никто об этом рассказать не мог? Выходит, что знал Гомер и приписал свое знание Одиссею.
Реалистичный сюжет с высадкой Одиссея сотоварищи в стране киконов после отплытия из Троады в свернутой форме отражает то, что случается чаще всего с пиратами, грабящими прибрежные города: внезапное нападение — нажива — торжество — явление войска противника — битва — поражение — стремительное бегство. Именно таков в общих чертах и сюжет Троянской войны, которая была расширенной пиратской экспедицией.
Сюжет с лотофагами содержит лишь тревогу сгинуть на чужбине — пропасть для своих родных и близких без вести. Торопливое отплытие — средство не остаться в стране забвения.
В стране циклопов переживание возможного забвения сопровождается уже вполне ясной картиной: пропасть Одиссей и его спутники могут в пещере Полифема, где их должны были просто сожрать. Но в результате хитроумия Одиссея удалось разграбить хозяйство циклопа, торопливо отплыть и еще посмеяться над ослепленным гигантом с безопасного расстояния.
На острове Эола достаточно теплый прием, но когда ветры вторично заносят Одиссея и его спутников на ту же землю, Эол изгоняет их с позором как неугодных богам. Снова торопливое, но на этот раз еще и позорное отплытие.
У лестригонов история с позорным бегством повторяется: большинство спутников Одиссея погибает, а он, не попытавшись оказать им помощи, стремительно отплывает от враждебного берега. Одиссей каким-то образом знает имя их царя Антифата, хотя все, кто мог его услышать, погибли. А Одиссей предпочел быстро перерубить канат, удерживающий его корабль, и бежать, несмотря на картину уничтожения всех остальных кораблей. Чьи экипажи, как и ранее, остаются безымянными. Скорее всего, этот эпизод полностью выдуман.
Вполне возможно, эпизоды попутаны местами. Но еще более логично предположение, что Одиссей из-под Трои ретировался лишь с одним кораблем. И потерял часть своих воинов при попытках пограбить прибрежные селения, а потом всех остальных — во время бури. После чего он, разумеется, оказывается вовсе не в сказочных странах, где проявляет чудеса хитроумия, а в весьма плачевном положении, которое потом излагает на Итаке, прикидываясь дряхлым странником.
Далее следует история на острове Кирки, где половина оставшихся в живых спутников Одиссея обращаются в свиней, и вернуть их в человеческий образ стоит Одиссею целого года забвения — сытного и уютного пребывания в гостях у Кирки. И затем вновь стремительное отплытие — настолько стремительное, что ахейцы просто бросают случайно погибшего Эльпинора, который спьяну упал с крыши дворца Кирки и сломал себе шею.