Устойчивый эпитет Ахилла — «быстроногий». Но в Троянской войне Ахилл никакой быстроногости не демонстрирует. В качестве иронии над Ахиллом известен парадокс Зенона Элейского (V в. до н. э): Ахилл не может догнать черепаху, потому что пока он пробегает разделяющее их расстояние, черепаха проползает еще немного. Затем умозаключение повторяется относительно новой ситуации, полностью идентичной предыдущей. Таким образом, черепаху догнать невозможно. На месте Ахилла в этом парадоксе мог быть кто угодно, в том числе и безымянный человек. Но Зенон назвал именно Ахилла, иронизируя над эпитетом «быстроногий». В реальности Ахилл совсем не быстроног. Откуда же его эпитет? Нас это не может озадачивать, коль скоро информации об этом нет. Эпитет мог сложиться еще в самом начале войны, когда юный Ахилл победил на каких-нибудь состязаниях в беге. Поскольку ничего более заметного и славного за ним не числилось, старый эпитет ничем не был вытеснен и достался Гомеру. Также Ахилл «быстроногий», потому что его надо отличать от других Ахиллов микенских времен, которые могли быть известны тогдашним слушателям и читателям (подчеркнем: и читателям!) «Илиады».
Древние тоже были поставлены в тупик эпитетом, которому нет подтверждения. Отсюда — последующий миф о том, что воспитатель Ахилла кентавр Хирон научил его охотиться без оружия, догоняя дичь, хватая ее точно как хищник. Именно так и складываются мифы — чтобы объяснить непонятную реальность. А вовсе не для того, чтобы ее заместить. Это современные «аналитические» мифы подменяют реальность, в том числе и мифологическую.
Мифологизация в «Илиаде» довольно очевидна — как украшение на фоне реальных событий и обстоятельств. Неуязвимость Ахилла объясняется тем, что он выкупан матерью в подземной реке Стикс. Межу тем, другие боги тоже могли бы сотворить подобное, но почему-то подобных купаний дети богов не удостоились. Почему? Миф не отвечает — он не чувствителен к противоречиям. Мифу надо лишь объяснить, почему Ахилл погиб от ранения стрелой в ногу. И почему его не удавалось поразить в другие части тела. Хотя и здесь видим противоречия: Ахилл не раз был ранен на поле боя. Может быть, другие воины, получив такие ранения, умирали? Ведь в ту пору медицина и дезинфекция не были развиты. Ахилл неуязвим, потому что оказался живым после получения множества ранений.
Божественное происхождение миф приписывает и доспехам Ахилла. Это было единственным способом объяснить их особую прочность. Реальность же такова: Ахилл владел бронзовыми доспехами, в то время как подавляющее большинство воинов были облачены в медь.
Утверждая свою божественность, Ахилл сражается с богом реки Ксанфом. На самом деле паводок тащит его и может утопить. Ахилл спасается. На языке мифа — побеждает бога реки. То есть, саму реку.
Глас Ахилла настолько мощен, что сравнится только с криком богов, которым те потрясают пространство. И это объяснение того, почему троянцы не штурмуют частокол ахейцев. Гомер это может объяснить только вмешательством божественной мощи героя, выраженной в его крике. Реально же троянцы измождены битвой и должны остановиться, чтобы собраться с силами. Тем более, что день завершен, и наступают сумерки.
Наконец, в мифе объясняется, куда девался прах Ахилла. Он не мог просто исчезнуть, потеряться. Если его тела нет в многочисленных могилах, то остается обнаружить Ахилла в царстве мертвых. О чем и сообщается в «Одиссее». Там и его могила. Не в Аиде, разумеется, а на острове Левка (Белый) в устье Истра (Дуная). Там же миф дает ему в жены Ифигению, дочь Агамемнона, которая вроде бы принесена в жертву перед Троянской войной, но чудом перенесена в Тавриду. Два неизвестно куда пропавших персонажа после смерти образовали супружескую пару. Это вполне логично для мифа.
По другой версии Ахиллу посмертно досталась в жены Поликсена — принесенная в жертву ахейская пленница, дочь Приама. Почему-то ее имя переводят как «приемлющая многих», что заставляет подозревать ее в «легком поведении». Конечно, «ксенические связи» — это свидетельство о контактах с чужаками, которым оказывается гостеприимство. Но все-таки «ксен» — это чужой. Поэтому казненная девственницей Поликсена — скорее, именована как «отвергнувшая многих», отказавшая чужакам. Или же, если это не прозвище, а имя от рождения, то «многогостеприимная», иначе говоря, хлебосольная.
«Аналитика» все переворачивает вверх дном. Ахилла объявляют богом, потом низводят до героя в Троянской войне, а потом обнаруживают культ, якобы имеющий отношение не к реальному герою Троянской войны, а к выдуманному богу. Если кто-то из древних (Дион Хрисостом) услышал фразу, что богом Ольвии был Понтарх Ахилл, то «аналитик» считает, что непременно и тринадцать веков до того Ахилл — только морской бог, а вовсе не исторический персонаж. Микенские таблички — предположительно — содержат имя Ахилла, но это имя обычных людей. Значит, не богов. Скорее всего, богом в Причерноморье Ахилла назвали по недоразумению или в память о древнем Ахилле, помянутом в сильно искаженном предании.
В Греции был культ героя Ахилла, но не бога. И существовал он только там, где сохранилась преемственность предания о Троянской войне, идущая от ее участников. Учитывая очевидность героического, а не божественного культа, «аналитика» пытается придумать «бесплотного героя» — некоего полубога, которому нет никакого аналога среди действующих лиц земной истории. Мол, был некий герой, культ которого в Троаду завезли эолийские колонисты, а там он перекочевал в эпос, где нашел своего противника — никак не связанного с ним в жизни Агамемнона. При этом эпос уже был готов, и Ахилла туда впихивали так, чтобы не повредить уже разработанные части. И для этого придумали «гнев Ахилла», объясняющий, почему героя нет в большей части повествования.
Такие смехотворные гипотезы почему-то считаются научными и всерьез излагаются и обсуждаются. На самом деле естественным является мифологизация образа реального человека, а не приобщение к реальному историческому лицу некоего заранее существовавшего мифического содержания. Сначала эпос, а потом миф, а не наоборот!
Аякс Великий
Аякс предстает в «Илиаде» не только в качестве воина. Привычная литературная форма восприятия гомеровского эпоса преподносит нам его как не слишком умного великана — второго по воинской доблести после Ахилла. В то же время, Аякс постоянно руководит флангом ахейского войска, и почти всегда на этом фланге ахейцы имеют успех. Ахилл же прославляется грабежами малых городов Троады, а в большую битву включается только в финале «Илиады». Аякс выносит тело погибшего Ахилла из битвы и — как его друг и первенствующий в доблести — претендует на его доспехи. Проиграв тяжбу с Одиссеем, Аякс — по не очень внятной древней версии — впадает в ярость и убивает себя, бросившись на меч. При этом его хоронят не на погребальном костре, а в саркофаге (деревянном гробу), в земляной могиле — возможно, в гробнице, которую удалось соорудить во время перемирия. Обычно же в условиях войны на чужбине ахейцы используют кремацию — сооружать гробницы в обстановке войны просто невозможно. Тем более, в чужой земле, где гробница может быть разграблена вчерашними врагами.
Аякс руководит значительной частью войска ахейцев, выдвинувшись в полководцы в течение войны. Его собственные воины уместились всего в 12 кораблях. О его саламинском отряде или каких-то сподвижниках в эпосе нет сведений. Видимо, роль Аякса оказалась гораздо выше, чем его статус в начале Троянской войны.
Одной из загадок Аякса является отсутствие у него колесницы — неизменного атрибута для всех остальных героев сражений под Троей. Эта загадка разрешается просто: Аякс получает преимущество над противником за счет огромного щита, который не может быть транспортирован колесницей. Видимо, Аякс также отличался могучим телосложением, и в стандартной колеснице ему было не развернуться. В целом колесница при сражении в стесненном пространстве — скорее демонстрация статуса и дань традиции. То и другое для Аякса оказывается неважным, и он просто избавляется от того, что мешает его победам в бою.
Щит Аякса, скорее не носился, а переставлялся с места на место. Но это обстоятельство совершенно напрасно приобщают к отчеству Аякса — Теламонид, которое уже у древних интерпретировалось как указание на деталь щита, его ременную перевязь. Сын же героя Эврисак вполне логично назван по признакам, характеризующим его отца — «широкий щит» (но также, вполне возможно, и «восточный щит»). А «теламон» — это не только «перевязь», но и «опора», «держатель». Тelamones — это мужские кариатиды, атланты. Из греческого этот архитектурный термин перекочевал в латынь.
Род Аякса происходит c соседнего с Саламином о. Эгина. Эгина — имя его прабабки, сына которой Аяка (Эака) считали сыном Зевса. Известен культ Аяка по берегам и островам Саронического залива. Созвучие с именем прадеда для Аякса не является случайным. Это Аяк-младший — подобнен своему предку и назван тем же именем, но в уменьшительно-ласкательном звучании. Желание совместить два родовых имени и выдать его одному носителю может только спутать все на свете, и эта вольность не решит ни одной проблемы — ни хронографической, ни династической. Напротив, устранение Теломона из генеалогии убивает также родовую историю Ахилла. Тем не менее, подобные операции очень популярны среди «аналитиков» — соединение несоединимого и разъединение неразъединимого. От этого на месте истории, которая подлежит реконструкции, остаются только разрозненные черепки недостоверного знания.
Тот же результат будет и от «догадки», что отчество Аякса — вовсе не отчество, а эпитет, превратившийся в отчество. Все обоснование в данном случае покоится на неразрывной связи имени и отчества с именем Аякса. Считается, что это и есть доказательство указанного превращения. Действительно, отдельно «Теламонид» в отношении Аякса не употребляется (как, к примеру, для Ахилла — Пелид). Но это потому что при таком наименовании (только по отчеству) в контексте можно спутать Аякса с его единокровным братом Тевкром, который тоже Теламонид.