— Говорят, во дворце Кокидэн появилась новая дама, — сказал То-дзидзю, он же — Фудзивара-но Каминобу, дальний родственник Нарихира, такой же молодой, но уже достигший солидного положения при дворе. — Надо бы послать ей стихи. Посмотрим, как ответит!
— Уж не она ли, Нарихира-сама? — шепнул Юкинари старшему другу.
— О три сокровища святого Будды! — воскликнул Нарихира. — Если я преждевременно покину этот суетный мир, то лишь по твоей милости! Мы уже написали письма всем дамам из дворца Гекася, из дворца Коредэн, из дворца Токадэн и даже из дворца Сигэйся! Скоро мы начнем писать письма служанкам, ткачихам из государевых мастерских и кухонным девчонкам! Я от всей души желаю тебе, чтобы ты нашел свою красавицу в ведомстве дворцовых уборок с метлой в руке!
— Но мы в двух шагах от дворца Кокидэн, — заметил То-дзидзю. Можно послать стихи кому-то из знакомых дам, вызвать их на обмен посланиями и таким образом узнать про новенькую.
— У них дни удаления, видишь, и ситоми опущены… — Фудзивара Нарихира пригляделся. — Однако дамы, уложив госпожу Кокидэн, сами спать не торопятся. Можно даже подслушать, о чем они там толкуют. Представляешь, как они смутятся, когда мы им завтра на это намекнем!
— Тише! — и То-Дзидзю увлек приятелей за угол. — Что-то у них там случилось.
А случилось то, что госпожа Акико обнаружила за ширмой Норико и рассердилась. Если бы хоть Норико догадалась притвориться спящей! Но всеми сразу стало ясно — она слушала, о чем беседуют дамы над крамольной книгой. И за это была выставлена на галерею.
— Раз уж ты все равно не спишь, то последи, чтобы никто из молодых бездельников нас не побеспокоил, — велела Акико.
Норико и уселась на холодном полу, подоткнув под себя полы зимних платьев и приготовившись к бессонной ночи.
— Служаночка! — обрадовался самый юный, четырнадцатилетний Минамото Митидзане, дальний родственник Юкинари. — И прехорошенькая!
— Это же девчонка Норико, — презрительно заявил Юкинари.
— Вот и замечательно. Сейчас она передаст дамам наше послание, сказал Нарихира. — Юкинари-сама, ты еще не раздумал?
— Нет, конечно!
Молодые господа подозвали слугу, который нес их письменные принадлежности и светильник.
Минамото Юкинари, еще не очень привычный к поэтическим перестрелкам, посмотрел первым делом на Фудзивара Нарихира.
— Не знаешь, с чего начать? — понял тот. — Погляди вокруг. Видишь — снежная гора еще не растаяла, того гляди, опять пойдет снег. Разве это не печально?
— Начинать переписку с печали? — усомнился То-дзидзю. — Прилично ли?
— Попробую так… — Юкинари, щеголяя красивым почерком, быстро вывел пять строк, похожих на свисающие весенние ветви, еще не раскрывшие почек:
Летящий пеной белый снег, О, нынче ты не падай, умоляю, Ведь нет здесь никого, Кто рукава мои из белой ткани Сумел бы осушить.
— Даже переписывать не надо! — обрадовался маленький Митидзане.
— Отдай девушке, что сидит на галерее. Скажи — господин Фудзивара Нарихира и господин Минамото Юкинари шлют дамам, которые не могут заснуть в такую ночь, — приказал Нарихира слуге.
Тот приказание исполнил.
Норико растерялась. Госпожа приказала ей и близко никого не подпускать к покоям придворных дам. Но Фудзивара Нарихира подарил столько шелка изумительных весенних цветов! Да и могла ли она отказать этому человеку? Человеку, измучившему ее ожиданием?
Норико на коленях вползла в помещение.
— Интимная близость на рассвете полезна для тела и удобна, — очень тихо читала Акико. — В это время семя светлое, а польза от совокупления продолжительна. Если будет зачат ребенок, он будет богатым и знатным, проживет долгую жизнь.
— Если мне удастся родить государю сына, мой отец так наградит тебя, что все дамы умрут от зависти, — прошептала госпожа Кокидэн.
— Постойте, постойте, — прервала ее Йоко, заметив служанку. — Что еще случилось?
— Молодые господа посылают… — прошептала Норико, протягивая послание.
— Этого еще не хватало!.. воскликнула Акико и сразу зажала себе рот.
Больше всех испугалась юная супруга государя.
— Какой ужас! Если они нас подслушали, я не переживу этого…
— Успокойтесь, успокойтесь… — Акико повернулась к служанке. Немедленно скажи этим господам, что дамы уже легли спать, забыв потушить лампу. И никакого ответа не будет. А то они, чего доброго, действительно заглянут сюда и увидят госпожу Кокидэн! Если это случится… ох, лучше и не думать… Ступай!
Норико выскользнула наружу.
Зимой в императорских дворцах было лишь немногим теплее, чем на дворе, так что особого холода она не ощутила.
— Дамы уже спят, ответа на письмо не будет, — сказала она слуге и вернула послание.
— Вот уж это неправда! — рассердился Нарихира, когда ему передали ответ. — Не спят они вовсе, а чем-то занимаются.
— Если там новенькая, то все из-за нее. Скорее всего, она растерялась, застеснялась, а остальные ради нее решили притвориться спящими, — сказал То-Дзидзю. — Нужно послать письмо еще раз. Пусть служанка подождет!
Услышав его слова, Норико замерла. Это был приказ.
— То же самое письмо? — спросил Юкинари. — И упрямо добиваться ответа?
— Нет, пожалуй, — подумав, решил Нарихира. — Тебе не дали ответа, а это уже повод для жалоб. Женщины любят, когда мы жалуется на их жестокость. Тогда они сами себе кажутся невесть какими красавицами.
Минамото Митидзане посмотрел на него с большим недоверием.
— Как же прикажешь жаловаться? — Юкинари взялся за кисть и вздохнул. — Никогда еще в жизни не жаловался!
— Ну, во всяком случае, намекни на то, что дамы все-таки тебе ответят.
— Давайте-ка, я напишу, а Юкинари-сан перепишет своей рукой, предложил То-дзидзю, довольно опытный по части очаровательных жалоб.
И действительно написал:
— Ведь правду говорят — Как горько ожиданье У запертых ворот Зимою, ночью бесконечной, Пока откроют их тебе.
— Замечательно! — одобрил Нарихира. — Вроде и жалоба, однако тон уверенный… Перепиши-ка, Юкинари-сама.
— Нет, — вдруг возразил Юкинари, — не то! Я скажу иначе!
Он взял кисть и вывел строки:
— Наверно, радость Мне принесет в сновиденье Встреча с тобой! Но будет еще грустнее Тебя вспоминать наяву.
— Это уж вовсе некстати, — поморщился Нарихира. — Так пишут женщине, которая уже была твоей возлюбленной.
— Или женщине, о которой мечтаешь, — заметил То-Дзидзю. — Впрочем, стихи все равно не годятся. Мы пишем дамам, а не одной даме.
— Я пишу одной, — и Юкинари сделал знак слуге. — Отнеси и без ответа не возвращайся.
— Кончится тем, что о твоем безумии донесут государю, — сказал Нарихира. — Слыханное ли дело — искать по всем дворцам, среди всех дам, женщину, о которой знаешь лишь то, что она не дописывает до конца свои стихи! Учти, безумцу никто не даст даже шестого ранга, а в лучшем случае его свяжут и наймут ему заклинателя злых духов.
Получив второе послание, Норико совсем растерялась. Издали на нее смотрел Фудзивара Нарихира — ей пришлось опять вернуться в помещение, где госпожа Кокидэн и две ее дамы читали тайком книгу знаменитого врача Тамба Ясуери «Брачные покои».
Если бы кто-то из старших дам узнал, что юная госпожа Кокидэн пытается разбирать китайские иероглифы, ей бы вежливо, но непреклонно сделали строгое внушение. Женское дело — японское письмо «хирагана», которым пишут любовные послания и стихи. Можно, конечно, выучить и сотню иероглифов — чтобы отличиться в игре, когда по правой половине иероглифа угадывают левую. Нужно знать иероглифы «гэн», «то», «сэй» и еще несколько. С них начинаются, если писать по-китайски, такие знаменитые фамилии, как Минамото, Фудзивара, Киевара… Если член такой семьи имеет придворную должность, его более не по имени зовут, а по звучанию иероглифа и должности. Так принято — эти иероглифы и дамы знают. Но не более того. Китайский язык — мужское дело.
Бывали случаи, когда придворные дамы тайком читали китайских поэтов — обидно, когда мужчины вовсю цитируют несравненного Бо Цзюй-и, делать вид, будто понимаешь все тонкие намеки. Бывали… Но их по пальцам сосчитать можно было.
Вот почему три заговорщицы так перепугались.
В ту минуту, когда Норико появилась в помещении, они уже сговаривались продолжить чтение следующей ночью и прятали книгу в изголовье.
— Вернула послание? — строго спросила Йоко.
Норико молча поклонилась. Это злополучное письмо лежало у нее за пазухой. А снаружи ждали ответа молодые господа — в том числе и Фудзивара Нарихира.
— Раскладывай постель, — приказала госпожа, пока Акико сопровождала свою повелительницу в северные покои.
Йоко прислушалась — лишь шорох одежд, никто не проснулся, никто никого не окликнул, хотя вокруг ложа госпожи, огороженного с трех сторон великолепными плотными ширмами, лежит дюжина дам, а по углам спят еще служанки.
Тут появилась и госпожа кошка. Она подошла к огорченной Норико и по старой дружбе потерлась мордочкой о ее руку. Девушка приласкала милого зверька. Когда Акико вернулась и обе придворные дамы быстро улеглись, Норико так и осталась сидеть у догорающей лампы с кошкой на руках. Нужно было что-то предпринять.
Фудзивара Нарихира так надеялся на ее помощь!
Но помочь не удалось — и теперь приходилось выкручиваться.
Поразмыслив, Норика решила вскрыть письмо, как если бы дамы его читали, и повторить молодым господам прежний ответ — все уже засыпают, никто ничего написать не захотел.
Она развернула приятно шершавую бумагу, посмотрела на подобные свисающим ветвям строки. Кошка тоже потянулась к письму.
— Ну, посмотри, посмотри, — позволила ей Норико. — Может, хоть ты что-то поймешь?
Кошка повернула изящную мордочку и посмотрела мерцающими от жаровни бездонными глазами прямо в глаза Норико.
И тут девушке показалось, будто она летит вниз с огромной высоты, так что в ушах стоит свист. Это было страшно и все же изумительно. Дыхание захватило, кровь ударила в щеки и в губы. Норико в испуге зажмурилась.