— Погодите, погодите, — прервала его госпожа Акико. — Давайте разберемся как следует. Юкинари находит в каких-то очаровательных развалинах обрывок стихотворения. По двум строчкам он воображает себе, какая неслыханная красавица их сочинила.
— По двум с половиной, — буркнул удрученный Нарихира. — Говорил же я ему, что такие страсти к добру не приводят!
— И вот он находит эту красавицу во дворце Кокидэн. Более того она пылает к нему теми же чувствами, что и он к ней. А вы почувствовали опасность для своего друга и хотите узнать, как зовут даму и хорошего ли она рода.
— Если только про оборотня можно сказать, что он хорошего рода! сердито воскликнул Нарихира.
— Вот вы опять упоминаете нечисть. Вы действительно считаете, что Юкинари заморочила лисица, или привидение, или я уж не знаю что?
— Вы будете смеяться, но я сейчас действительно именно это и думаю.
— Тогда сделаем вот что, — решила госпожа Акико. — Я внимательно прочитаю все стихи. Допустим, кто-то из наших дам хочет сохранить тайну и дает стихи переписать кому-то совсем постороннему. Может быть, своей служанке…
— Ни за что не поверю, что у служанки может быть такой почерк, возразил Нарихира. — Даже если она выучится женскому письму, никакого изящества в почерке не будет.
— Не перебивайте меня! — возмутилась госпожа Акико. — Я допускаю, что стихи переписывает некая сказочно одаренная служанка. Проверим сперва все обычные возможности, а потом уж перейдем к необычным. Так вот, я попробую понять, кто из наших дам вообще мог сложить такие стихи, не думая при этом о почерке.
— Попробуйте. Я-то этого знать не могу, в вашем дворце я переписывался только с Гэн-но-тюро. И кое-что мне показывали…
Он замялся, не желая называть молодых придворных, которые хвастались любовными письмами.
— Подождите. Я должна читать очень внимательно, не отвлекайте меня, пожалуйста, — попросила госпожа Акико.
Фудзивара Нарихира довольно долго просидел перед церемониальным занавесом. Он в подробностях изучил узор на рукавах китайской накидки и платьев госпожи Акико, проскользнувших под край занавеса. Это были крупные ветки глициний на шелке цвета спелого винограда. Нарихира оценил вкус придворной даме и в подборе оттенков верхнего и нижних платьев — пурпурного, двух белых и трех бледно-лиловых. Потом он долго разглядывал собственный веер, думая, какой рисунок заказать мастеру. От этих мыслей его отвлекло созерцание циновки, на которой он сидел великолепной, плотно сплетенной зеленой циновки с широкой узорной каймой, какие постилают только для самых знатных персон. А госпожа Акико все читала письма.
— Господин Нарихира! — вдруг позвала она. — Мне кажется, я поняла, в чем дело. Никакой придворной дамы, которая влюбилась в вашего друга, попросту нет! А пишет ему одна из служанок.
— Какая странная мысль! — воскликнул Нарихира. — Уж не хотите ли вы сказать, что служанка сочиняет такие прекрасные стихи?
— Нет, конечно! — и госпожа Акико негромко рассмеялась. — Я хочу сказать другое — это довольно начитанная служанка, что во дворце совершенно неудивительно. Она не сочиняет стихов — она довольно удачно применяет к случаю стихи одной замечательной дамы, которая умерла много лет назад. Во всяком случае, больше ста лет…
— И кто же эта выдающаяся поэтесса? — осведомился Нарихира.
— Оно-но Комати! — с торжеством объявила Акико. — Я не виню вас за то, что вы не узнали ее стихов. Теперь молодые люди хуже знают литературу, чем даже десять лет назад. Но вы оценили их по достоинству — и это тоже замечательно. Послушайте, какие великолепные строки!
И она прочитала:
— Все говорят, что очень долги ночи
Порой осенней. Это лишь слова.
Нам стоит встретиться —
И сна не знают очи,
И не заметим, как придет рассвет.
— Стихи действительно замечательные… — пробормотал Нарихира. Как это я мог их не узнать!
— А прочитайте другие! — госпожа Акико подсунула под церемониальный занавес листок белой с легким узором бумаги, по которому стремительными ручейками неслись вниз причудливые строки:
— Предела нет моей любви и думам,
И даже ночью я к тебе иду.
Ведь на тропинках сна
Меня не видят люди,
Никто меня не станет укорять!
— Неудивительно, что юный Юкинари поддался этому очарованию, сказала она, дав Фудзивара Нарихира время оценить стихи. — Ответьте мне лишь на один вопрос…
— Охотно отвечу.
— Была ли между ними… — госпожа Акико замялась, но все же спросила вполне открыто: — … любовная близость?..
— Я полагаю, что нет. И теперь никакой близости уже не будет, твердо отвечал Нарихира. — Я еще допускаю случайную связь с женщиной низкого происхождения где-нибудь в дороге, на постоялом дворе… такова мужская натура… Но в государевом дворце, где столько родовитых красавиц? Это было бы уж вовсе нелепо!
— Жаль мне бедную девушку, — госпожа Акико вздохнула. — Она очень находчиво заморочила голову вашему другу. И некоторые стихи из тех, что вы принесли, мне незнакомы. Может ли такое быть, чтобы дворцовая служанка выучилась стихосложению?
— Вы слишком высокого мнения об этой служанке. Мало того, что почерк у нее превосходный, так она еще и стихи начала писать? искренне удивился Нарихира. — Признайтесь, вы ведь немало лет провели во дворце, прежде чем ваш поэтический дар проявился полностью?
— Немало, — согласилась придворная дама, — и много значило то, здесь есть у кого поучиться. Я бывала в обществе замечательных поэтесс. Хотя, знаете ли, я поняла одну вещь — чтобы по-настоящему прославиться, нужно написать роман. Стихи помнят два-три дня, даже если сам государь удостоит их вниманием. А романы читают долго.
— Наши дамы только этим и занимаются, — согласился Нарихира. Сами пишут, сами читают. Однако вернемся к служанке, хотя я и прошу прощения, что занимаю вас таким низменным предметом. Вы можете выяснить, кто эта девушка?
— Если вы поможете мне. Через кого ведется переписка? Кому ваш друг передает свои послания и от кого получает ответы?
— Ну, эта особа вне всяких подозрений! — рассмеялся Нарихира. — Не помню, как ее зовут, и не обременять же память такими именами… Ее привезли вместе с кошкой…
Тут Нарихира опять вспомнил странную историю с оборотнем.
— Девушка, которая смотрит за кошкой? — уточнила госпожа Акико.
— Ну да, она же передает и мои письма госпоже Гэн-но-тюро.
Фудзивара Нарихира понимал, что если не рассказать госпоже Акико про оборотня, она воспримет любовное приключение Юкинари как нечто крайне забавное, и не более того. А если рассказать — первым делом дойдет до госпожи Кокидэн, или, что еще хуже, до ее отца, господина министра. В конце концов, Нарихира и Юкинари выбрали из двух одинаковых зверьков госпожу кошку и привезли ее в Хэйан лишь на основании слов какого-то бродячего жирного бездельника. И хотя Нарихира собирался показать ее в столице какому-нибудь заклинателю с безупречной репутацией, да так и не собрался.
Сперва был день Крысы, когда все выезжали в луга собирать молодые травы и молиться о долголетии, а потом придворных ждал пир во дворце Дзидзюдэн. Почти сразу же за ним следовал пятый день первой луны день повышения в ранге высших чиновников, что тоже влекло за собой пиры и увеселения. А седьмой день первой луны — и вовсе великое празднество Белых Коней, которых положено торжественно проводить мимо государя со всевозможными церемониями. Не успеет молодой придворный прийти в себя после этого события — его окружает толпа стариков, желающих, чтобы за них накануне одиннадцатого дня первой луны замолвили словечко. Старикам хочется получить во время Весеннего назначения хорошую должность в провинции, и они готовы лебезить даже перед самыми юными придворными дамами. И сколько же это вызывает смеха!
А когда и это развлечение само собой иссякает, то извольте готовиться к песенным шествиям, сперва мужскому, а потом и женскому… И при всем этом молодому человеку приходится находить время для занятий с наставником стрельбой из лука, потому что сразу после шествия — целых три дня состязаний.
Если же учесть, что нужно ежедневно менять наряды, заказывать новые, получать письма и отвечать на них — то сразу понятно, что господину Фудзивара Нарихира было вовсе не до оборотней.
Поэтому он промолчал.
— Мы поступим так, — сказала госпожа Акико. — Насколько я поняла, господин Юкинари сегодня опять придет к нашему дворцу с очередным письмом. Сопровождайте его и будьте неподалеку. А я прослежу за Норико. В конце концов, у госпожи Кокидэн еще длятся Дни удаления, и вовсе незачем, чтобы в это время кто-то из ее окружения принимал любовника… Если произойдет что-то неожиданное, я позову вас.
— Я возьму с собой слуг, — пообещал Нарихира. И в первую очередь подумал о старшем кэрае Кэнске. Его собственная свита столь блистательно опозорилась, когда в носилках обнаружились две кошки, что он уже подумывал нанять других слуг, да все времени не хватало.
Старший кэрай состоял при Юкинари, так что найти его было бы несложно.
— Думаю, незачем, — возразила госпожа Акико. — Только лишний шум поднимется.
Нарихира вздохнул — она и не догадывалась, что во всей этой истории может быть замешан оборотень…
Расставшись с Фудзивара Нарихира, госпожа Акико занялась обычными делами. Кроме всего прочего, дамы решили использовать дни вынужденного уединения, чтобы заняться составлением ароматов. Близилась весна дамы не могли обойтись без ароматов «цветок сливы», а потом и «лист лотоса». Госпожа Акико убедилась, что из хранилищ принесли пестики и ступки, шкатулки с китайскими благовониями, душистыми смолами, мускусом, сандалом, ониксом, гвоздикой… Распоряжаясь служанками, она то и дело поглядывала на Норико.
А Норико прислушивалась — не зазвучит ли на дворе голос Фудзивара Нарихира? Обычно он приходил вместе с Юкинари.