— Сюда! — махнул рукой Бэнкей. — Старик!
Зеркало в руке тэнгу полыхнуло, голова старика покатилась по полу, как от сильного удара, и пока он вопил, сгорая от прикосновения волшебного луча, Остронос завертел головой в поисках следующего Рокуро-Куби…
— Нет! Не сюда! — закричал Бэнкей, прикрывая собой кошку.
— Я нечаянно! — с и этими словами Остронос поймал лучом слепую красавицу. Огненным помелом она понеслась по залу — и, влетев в случайно забытые ширмы, подожгла их.
Дольше всех уворачивался погонщик быков, он пытался скрыться среди потолочных балок, но тэнгу взлетел повыше — и страшная голова с громким стуком рухнула на пол. Еще мгновение — она стала угольно-черным шаром.
Все было кончено — четыре Рокуро-Куби лежали на полу бездыханные, обуглившиеся. Оставалось только позвать слуг, чтобы они вымели эту мерзость и окурили оскверненный зал благовониями.
Но вместо слуг дворец окружали совсем уж ненужные сейчас люди дворцовая стража, привлеченная странным шумом и взвизгами, доносящимися из, казалось бы, безлюдного строения. А когда за решетчатыми ситоми заиграли огненные сполохи, стража поняла, что пора вмешаться. И Кэнске первым услышал выкрикиваемые команды.
— Удирать надо, — совсем по-простому обратился он к госпоже Акико, во все глаза смотревшей на Остроноса. Но хитрый тэнгу движением крыла сверху вниз уже свел с лица багрянец, убрал здоровенный клюв. И придворная дама не могла понять, что ей померещилось с перепугу, а что было на самом деле.
— Господин Нарихира! — воскликнула наконец она. — Вставайте скорее и выведите нас отсюда, пока не ворвались люди с водой! Вовсе ни к чему, чтобы нас тут обнаружили!
— Сгореть заживо нам тоже ни к чему, — с этими словами Бэнкей подошел к молодым господам, примерился — и, взяв за шиворот того и другого, резко поднял обоих на ноги. — Пошли. Ведите, господин Фудзивара. Вы этот дворец лучше знаете.
Аристократ яростно глянул на монаха — но выбирать не приходилось.
— За мной, — скомандовал Фудзивара Нарихира, высвободился, подхватил длинные, метущие по полу штанины и побежал в темноту так резво, как и положено бегать в восемнадцать лет.
На Норико он даже не оглянулся.
Юкинари последовал за ним.
— Давай руку! — приказал Кэнске девушке. — И вы, госпожа, тоже. Как бы вам не споткнуться.
— Я сперва госпожу кошку поймаю! — заявила девушка, увернулась от цепкой руки Кэнске и выбежала на середину зала, освещенного пылающими ширмами.
— Да нет нигде твоей госпожи кошки! — воскликнул Кэнске. — Сейчас вот отлуплю!.. Как мать не лупила!..
— Госпожа кошка давно в безопасности, — сказал Бэнкей. — Если бы ей что-то угрожало — думаешь, я бы ушел отсюда?
И Норико, скрепя сердце, позволила Кэнске взять себя за руку и увести.
— Я найду тебя, — пообещал Остронос, взяв замотанным крылом зеркало и уложив его обратно в корзину. — Уноси ноги, старый разбойник! И скажи спасибо, что Белый Тигр не изменил имя и не отправился погулять куда-нибудь на Окинаву! А то бы я его до-о-олго искал!
С тем тэнгу и покинул зал через окно.
Последним из дворца Дзидзюдэн уходил Бэнкей.
Живущие во дворце Кокидэн дамы не придали значения осторожным шагам на галерее. Госпожа Акико и Норико через пустые покои проскользнули в свои помещения. Но спать им в эту ночь не пришлось.
Норико устроилась в своем закутке за ширмой, а госпожу Акико позвал сквозь ситоми знакомый голос. Раньше Норико бы замерла и вслушивалась в каждое слово, а теперь, теперь… Обиду она ощутила, услышав этот голос, запоздалую обиду — и ничего больше.
Госпожа Акико выбралась на галерею и некоторое время совещалась там с Фудзивара Нарихира.
Молодой аристократ был обеспокоен — не пошли бы слухи о его участии в ночном переполохе. Да и Акико такая слава была бы ни к чему.
Конечно, Юкинари первым делом приказал старшему кэраю молчать. Но одно дело — слуга, другое — служанка. И к тому же, единственный мужчина, чьего приказа Норико действительно бы послушалась, был старый господин Минамото. И решено было подействовать на юную служанку добрым словом.
— Я хотела обратиться к тебе с просьбой, — несколько смущенно сказала госпожа Акико, пробравшись за ширму к девушке. — Если ты выполнишь эту просьбу, то есть, если ты ее честно выполнишь… Тебе сделают богатые подарки.
Девушка молчала. Ей сейчас было не до подарков.
— Никому не говори о том, что произошло ночью во дворце Дзидзюдэн… — прошептала придворная дама. — Об этом просит тебя и твой молодой господин Минамото Юкинари. И господин Фудзивара Нарихира тоже об этом просит.
Норико вздохнула. Ей казалось, что господин Нарихира мог бы как-то иначе выразить свою признательность. Но если он вспомнил о своей спасительнице лишь для того, чтобы попросить ее о молчании да предложить подарки…
— Отпустите меня домой, — прошептала Норико. Хотя с такой просьбой ей бы следовало обращаться к госпоже Гэн-но-тюро.
— Тебе не нравится в государевом дворце? — удивилась придворная дама. — Разве тут скучно живется?
Девушка промолчала.
— Ты неудачно приехала, у госпожи Кокидэн были Дни удаления от скверны. Но подожди немного — тут начнется веселая жизнь! — пообещала госпожа Акико. — И ты тоже заживешь неплохо. Если только дашь слово, что будешь обо всем молчать.
Девушка лишь ниже опустила голову, так что густая челка совсем завесила ее лицо.
Придворной даме стало любопытно — чем это деревенской девушке с дикого севера не полюбился государев дворец. Конечно, для простой служанки он не так притягателен, как для девицы из хорошей семьи, да и чем дальше Норико от Хэйана — тем больше надежды, что тайна будет соблюдена. И все же Акико решила довести соблазн до конца и посмотреть, что из этого получится.
— Я могу удочерить тебя, — подумав, сказала она. — Это совсем не так уж плохо — стать моей приемной дочерью. Ты попадешь в хороший род. Будешь уже не просто дворцовой служанкой, а дамой! Дамам очень весело живется. Была ли ты когда-нибудь на поэтическом турнире, в котором участвуют лучшие из лучших? Знала ли ты, как содрогается душа, когда звучат стихи, а сам государь сравнивает их и называет победившее стихотворение? Видела ли ты состязания наших стрелков из лука? Слышала ли ты настоящую музыку — когда флейту берет в руки сам государь? Или его учитель — военный министр Такадо?
Норико помотала головой, и видно было, что музыка, даже в государевом исполнении, ее не прельщает.
— А можешь ты вообразить зал во дворце Дзекедэн, когда там проводят состязания цикад и сверчков? — спросила госпожа Акико и искренне обрадовалась, увидев интерес в черных глазах девушки. — Ряды прелестных столиков, а на них маленькие бамбуковые клетки, в которых стрекочут эти милые создания? Или же состязания редких вееров? Молодые придворные привозят неведомо откуда старинные планочки для вееров, заказывают мастерам новую роспись, а то еще и добывают из бабкиных шкатулок подлинные сокровища!
Но такие утонченные радости тоже оказались чужды сердцу Норико.
— Если ты не привыкла целыми днями находиться в помещении, то и это не беда! — госпоже Акико показалось, что она поняла, чем девушке не полюбился дворец. — Летом под черепичной крышей становится жарко, и мы целые дни проводим на вольном воздухе. Мы даже ночью спим в саду! Представляешь, как это забавно? Нас там свободно навещают молодые люди… без всяких бамбуковых штор и церемониальных занавесов…
Норико только вздохнула.
— Если ты будешь моей приемной дочерью, то сможешь тогда стать женой любого из наших молодых господ! — сообразив наконец, чем могут быть заняты мысли четырнадцатилетней девушки, предложила госпожа Акико. — Конечно, не госпожой из северных покоев, но все-таки… Бывали случаи, когда дочь простолюдина рожала наследника знатному сановнику, а тогда…
Но и это заманчивое предложение только опечалило девушку. Госпожа Акико попросту не знала, что еще несколько дней назад та мечтала о молодом господине…
— Я хочу домой, — прошептала Норико.
— На север?
— Да, госпожа.
— И почему же ты так хочешь жить на этом диком, холодном, варварском севере, когда у тебя есть возможность остаться в прекрасном Хэйане? — удивилась придворная дама. — Там что ни день — варвары нападают на усадьбы. Мне госпожа Йоко такое рассказывала…
— Я хочу выйти замуж, — твердо отвечала Норико.
— За кого? — удивилась Акико.
— За мужчину…
И девушка с тоской посмотрела в окно — там над прекрасными кровлями государевых дворцов уже светлело небо.
Придворная дама была далеко не глупа. Больше вопросов она задавать не стала.
Медленно катилась небогато убранная повозка, сопровождаемая четырьмя кэраями, Кэнске и Бэнкеем. В повозке ехала Норико и везла свое неожиданное богатство — свертки шелка, изумительной красоты циновки и посуду, ларчики с нарядными расписными гребнями и золотыми шпильками для волос. Все это ей подарили госпожа Акико, Фудзивара Нарихира и Минамото Юкинари.
Норико возвращалась домой, на север.
Уезжая, она очень беспокоилась о госпоже кошке — и монах объяснил ей наконец, что именно благодаря трехцветному пушистому оборотню Рокуро-Куби чуть не погубили саму Норико. Девушка изумилась, но не испугалась. Во всяком случае, теперь она понимала, что за чудеса творились с ней в заброшенной усадьбе и во дворце Кокидэн. Она только спросила — не пойдет ли вмешательство оборотня во вред здоровью. Монах посоветовал ей, добравшись до дома, показаться хорошему заклинателю злых духов, и она вроде бы успокоилась.
Бэнкей шагал рядом с невысоким коньком, на котором ехал Кэнске, и вел с кэраем очень приятный для обоих разговор о засадах и нападениях, отступлениях и долгих ночных переходах, о колчанах из вишневого дерева и тисовых луках, о стрелах из бамбука и стоячих щитах… Монаху и старшему кэраю было что вспомнить.
Но о побоище во дворце Дзидзюдэн они молчали.