о вступятся, и нет у меня против них защиты.
Поэтому я оставила жизнь аш-Шаббану, поклявшись, что от этой самой сабли он и умрет, и вышла из дома, и скрылась между камнями и пошла наугад.
Я знала, что где-то поблизости носится эта безумная джинния Азиза, чтобы поймать меня и выйти за меня замуж.
И мне очень не хотелось с нею встречаться.
Но по милости Аллаха великого, справедливого, встретилась я сперва не с ней, а с Ильдеримом.
— Осторожней, о Хасан! — прошептал он мне, когда я, хватаясь за колючие кусты, сползала по склону вниз. — Здесь нет тропы вниз, одни камни, и впотьмах по ним лучше не лазить. Я нашел небольшую площадку, на которой мы можем дождаться рассвета. Но что это у тебя в руке? Твоя сабля?
Действительно, луна выглянула из-за облаков, и он увидел мою саблю, а я — что вниз в самом деле нет пути.
— Случилось несчастье, о Ильдерим, — прошептала я. — Ночной гость снес голову аль-Мавасифу. Теперь нам неоткуда узнать, как складывают этот талисман!
А почему сабля у тебя, о Хасан? — поинтересовался Ильдерим. — Что ты сделал с этим ночным гостем? И кто он такой?
— Ничего страшного, уложил его полежать на коврах и помечтать о божественном… — туманно ответила я. — А кто он таков, тебе лучше спросить кон у тех ифритов на обрыве.
— А придет ли он в себя до рассвета, о Хасан? — здраво рассудил Ильдерим. — Ведь если ифриты не дождутся его, они могут полететь на поиски. А я не знаю, держатся ли заклинания против джиннов и ифритов после смерти мага, или же теряют силу. Вообрази, что будет, если они в ярости начнут охотиться за тобой!
— Я надеюсь, что он придет в себя и, держась за шишку на голове, залезет в свой сундук, в котором ему так удобно путешествовать, — сказала я. — Что еще ему остается? Маг мертв, талисман исчез.
Но проклятый аш-Шаббан не желал сдаваться на милость судьбы так просто. Вдруг мы услышали его вопль.
Плешивый урод удивительно быстро очухался. Он вылез на плоскую крышу и оттуда, воздев руки, призывал своих ифритов на неизвестном языке.
— Он пошлет их в погоню за тобой, можешь не сомневаться, о Хасан! — воскликнул Ильдерим. — И знаешь, в чем твое единственное спасение?
— Не знаю, о Ильдерим, — перебирая все возможности, отвечала я. — Скажи мне, ради Аллаха!
— Нет у тебя иного пути к спасению, кроме объятий Азизы! — сообразил этот проклятый купец!
Воистину, лучше было мне опять попасть в плен, чем погибнуть в когтях и зубах ифритов.
— Сейчас мы позовем ее! — радовался Ильдерим. — И тебе придется некоторое время сжимать ее в объятиях, и целовать, и щекотать, и садиться ей на грудь, и забивать заряд, и поджигать фитиль!
А я подумала, что лучше бы Аллах избавил меня от всех этих действий. И, хотя мне грозила немедленная смерть, я еще подумала — когда же этот неразумный Ильдерим поймет, что именно меня нужно сжимать в объятиях, и кусать мне щеки, и сосать мои губы, и снимать с меня одежды…
— Зови ее по имени, о Хасан! — перебил мои предсмертные размышления Ильдерим. — Мы можем даже закричать вместе: «Приди, о Азиза!»
Я помедлила, потому что уж очень мне этого не хотелось.
— Взгляни, о Хасан! Взгляни, что делают эти нечестивые! — воскликнул Ильдерим.
Ифриты налились алым светом и поплыли, с двух сторон огибая гору, низко-низко, вглядываясь в камни и держа наготове растопыренные когти. Зрелище было отвратительное.
Сами себе фонари, о Хасан! — восхищался Ильдерим. — Не бойся, сейчас твоя безумная возлюбленная спасет нас! Сюда, о Азиза! — закричал он так пронзительно, как на базаре, где переполошил всех городских евнухов. — Сюда, о возлюбленная! Поторопись, о Азиза!
— Прекрати эти вопли! — в ужасе потребовала я. — Ты орешь хуже нашего попугая, о Ильдерим!
— Должна же она услышать твой призыв, — отвечал он и закричал еще яростнее: — Заклинаю тебя нашей любовью, о Азиза! Кончились дни разлуки и наступили часы свидания!
— Только безумная придет на такой призыв, — сказала я ему, дергая его за рукав. — Всякая разумная женщина побежит прочь от такого призыва!
— Так она же — безумная! — обрадовался Ильдерим. — Сюда, о Азиза, к Хасану!
— Неизвестно, услышит ли нас Азиза, а вот проклятые ифриты уже услышали! — глядя на тяжеловесные перемещения ифритов в небе, заметила я. — Пожалуй, пора браться за оружие, о Ильдерим. Вряд ли мы сладим с этими отродьями шайтана, но умирать без боя я тоже не собираюсь!
Ильдерим выглянул из-за камня и несколько мгновений следил за тем из ифритов, который был ближе к нам.
Тот летел медленно, растопырив лохматые уши и внимательно вглядываясь в щели между камнями.
— Если Азиза и услышала нас, то она побоится прийти нам на помощь из-за этих вонючих ифритов, — сказал он наконец. — Впрочем, я позову ее еще раз, ради Аллаха великого, могучего!
— Прекрати свои вопли! — послышался голос прямо из-под наших подошв. — Прекрати, или, клянусь Каабой, я пущу в дело страшнейшие заклинания, о Ильдерим, и ты обратишься в таракана, и останешься тараканом до Судного дня, и принесешь свои грехи к престолу Аллаха в тараканьем виде!
Это был не человеческий голос, а писк, вроде мышиного, но внятный и отчетливый, а кроме того, это был именно голос Азизы, и спутать его с каким-то другим было невозможно.
— Где ты, о Азиза? — шепотом спросила я. — Почему мы не видим тебя?
— Потому что я прячусь от этих гнусных ифритов, покарай их Аллах! — сварливо отвечала Азиза. — Ведь каждый из них справится со мной одним когтем! Приготовьтесь, сейчас я прочту одно древнее заклинание и спасу вас!
И Азиза появилась у наших ног. Точнее, появилась большая хвостатая крыса, и если бы мы не знали, что это — джинния, то пришибли бы ее ножнами от сабли.
— Ради Аллаха, какой путь к спасению ты нам предлагаешь? — спросил Ильдерим.
— Вы превратитесь в таких же крыс и уйдете со мной через крысиные норы, и я выведу вас в долину, а там вы превратитесь в людей, и Ильдерим пойдет своей дорогой, а мы с Хасаном направимся в город, и найдем там кади, и свидетелей, и он составит наш брачный договор, и свидетели подпишут его, и мы наконец станем мужем и женой! — радостно пропищала Азиза.
— Что ты скажешь об этом, о Хасан? — Ильдериму явно не хотелось превращаться в крысу. — Устраивает ли тебя такое спасение?
— Ни в коей мере! — возмутилась я. — Ведь мы же не сможем протащить в нору клетку с попугаем! И шкатулку, между прочим, тоже. И зеркало. А если все это попадет в руки тому шелудивому псу, аш-Шаббану, то напрасны все наши дела, и мне остается лишь сразу перерезать себе жилы кинжалом, потому что я не выполню своего предназначения и погублю сына своего брата!
— Слышишь, о Азиза? — спросил Ильдерим. — Мы не можем оставить талисман без присмотра. Если он пропадет, мы не простим себе этого.
И тут над нами нависла огромная лохматая тень. Мы с Ильдеримом сжались за камнем, обнявшись и моля Аллаха о спасении.
Клетка с попугаем, закутанная в плащ, стояла по ту сторону камня и привлекла внимание ифрита.
Он с любопытством пошевелил ее лапой.
— О р-р-распутник! О р-р-развра-р-ратник! — раздалось из клетки.
— Во имя Аллаха, я, кажется, поймал тебя! — обрадовался ифрит и сдернул с клетки плащ.
— Пр-р-ривет, пр-р-ростор и уют тебе! — приветствовал его попугай.
Ифрит озадаченно уставился на клетку.
— Ты говоришь вполне разумно, — глубокомысленно сказал он попугаю, — но нам было приказано найти и разорвать юношу, подобного сбежавшей из рая гурии, а не говорящую птицу. Поэтому я оставляю тебе жизнь. Можешь звать дальше свою Азизу, о птица.
— Меж бедер-р-р твоих — пр-р-рестол халифата! — очевидно обращаясь к Азизе, заверещал попугай.
— А ты знаешь толк в женщинах, — одобрил его ифрит. — Впервые встречаю столь мудрую птицу. Оставайся, и да будет над тобой милость Аллаха!
Ифрит медленно полетел дальше вместе со своим алым сиянием. Мы перевели дух.
— Когда они обшарят все окрестности, и никого не найдут, и вернутся к аш-Шаббану, и расскажут ему про говорящего попугая, он сразу поймет, что мы были от него поблизости, и пошлет ифритов в погоню, — сказала я. — Надо вместе с талисманом спускаться вниз!
— Так вы оба отказываетесь от моей помощи? — возмутилась Азиза. — Придется мне, видно, спасать вас обоих насильно!
— Но талисман… — начала было я, но тут крыса у моих ног встала на задние лапки и выкрикнула некое слово, понять которое было совершенно невозможно.
— Ильдерим, она не спасет нас, а погубит! — воскликнула я. — Надо прекратить это колдовство, о Ильдерим!
Он поступил, как всегда, решительно и неожиданно. Сняв с головы тюрбан, Ильдерим нахлобучил его на крысу, и она закопошилась внутри с яростным писком.
— Бежим! — приказал мне Ильдерим. — Бери клетку, а я возьму все остальное!
Один Аллах знает, как мы скользили по камням, съезжали по склонам и катились с откосов! Одежда наша превратилась в лохмотья. Попугай — и тот от ужаса онемел. Мы должны были уйти как можно дальше от места, где ифрит обнаружил клетку с говорящей птицей. И нам это удалось!
Мы, к великому нашему счастью, угодили в узкую расщелину. По ее дну можно было быстро идти, не будучи замеченным снаружи, хотя и с риском ободрать бока о камни. Но нашу одежду уже нечего было жалеть.
Пока мы удалялись от того места, Азиза скинула с себя тюрбан Ильдерима. Гнев ее был настолько велик и жажда мщения настолько пламенна, что она совершенно забыла об опасности и вернула себе свой прежний облик грозной джиннии. А делать этого не следовало. Тот самый ифрит, что беседовал с нашим попугаем, первым увидел ее.
— А вот и Азиза, меж бедер которой — престол халифата! — зарычал он. — Ты спешишь к своему пернатому возлюбленному, о владычица красавиц?
Азиза в неописуемой ярости послала ему заклинание, от которого борода ифрита вспыхнула и исчезла, а в алом сиянии явилась страшнейшая в мире рожа.
Возмущенный ифрит потряс мохнатыми лапами, с них сорвались молнии, пробежали по одеждам джиннии и они хлопьями осыпались вниз, обнажив стан, подобный пальме, и груди, как плоды граната, и бедра, как мраморные столбы, и прочие выдающиеся достоинства джиннии.