На два черных джипа, припаркованных недалеко от входа, я особого внимания не обратила: мало ли тут лежит типов, у которых из организмов извлекали пули? О том, кому принадлежат автомобили, поняла, поднявшись к палате, в которой лежала свекровь. Дорогу мне преградил накаченный молодец, сказавший вначале, что туда нельзя, а потом вдруг воскликнувший:
— Ольга Викторовна, вы?
Я опешила на мгновение, а потом узнала еще одного своего бывшего ученика, с которым мне не удалось повидаться во время посещения особняка Мурата Хабибуллина.
— Подождите, я сейчас спрошу. Может, вас они и пустят.
Бывший ученик вежливо постучал в палату, просунул туда голову, что-то сказал, потом повернулся ко мне и поманил рукой.
— Проходите, — сказал он, раскрывая передо мной дверь, а затем закрыл ее за моей спиной.
Надежда Георгиевна возлежала в отдельной палате на широкой кровати. Была бледна, но глаза подвела и губы накрасила. В глазах горел огонь ненависти. Мурат Аюпович сидел на стуле справа от постели больной. Признаться, не ожидала увидеть их вместе.
— Сядь, — выдавила из себя свекровь.
Я пододвинула стул и устроилась слева от кровати.
— Ничего, я скоро поправлюсь, — прошипела тетка. — И тогда займусь тобой.
Я не понимала, к чему она клонит. Мадам Багирова должна была бы поблагодарить меня за то, что я спасла ей жизнь. Ведь если бы я вовремя не вызвала «скорую», она умерла бы на полу гардеробной. О чем я и сказала вслух.
Свекровь выдавила из себя сухой смешок.
— Недооценила я тебя, Оленька, недооценила.
— Неужели вы в самом деле считаете, что все сделала я? Я ведь даже толком не знаю, что именно было сделано!
— Не знаешь? Мурат, ты слышал: она не знает!
— Вы недооценили не меня, а своего сына, — заметила я, вставая. — Неужели вы до сих пор не можете поверить в его способности?
— В способности — с трудом, но могу. Но в то, чтобы он сознательно развалил «Алойл»?
— Неужели компания развалилась? — спросила я уже от двери.
— Ты забыла про пленки, которые ты отдала милиции, Оля, — прошипела Надежда. — Да-да, не удивляйся, я и про них знаю. Ты хотя бы подумала о детях? Ты разбазарила все их наследство!
— Не волнуйтесь. Я в состоянии сама позаботиться о своих детях, — сказала я и закрыла дверь с другой стороны.
Мурат Хабибуллин за все время не проронил ни звука. Его-то зачем сюда принесло? Или стервятники слетаются на падаль?
Вечером я сидела одна на своей кухне и прикидывала, напиться мне или нет. В жизни радовало лишь одно: отек на лице спал, остались лишь небольшие ссадинки. Нога тоже уже не зудела и ее не дергало, больно было только если ночью неудачно переворачивалась на синяк.
Но куда подевался Багиров? Когда его ждать вновь? Или он вначале сделает пластическую операцию? А потом… приедет меня убивать за пленки? Наверное, он планировал руководить «Алойлом», заняв место матери. Что он там говорил ей перед тем, как выстрелить? Посадит меня номинальным директором, женится и станет серым кардиналом. Я же буду делать все, что он скажет. Но если я сегодня правильно поняла свекровь, то «Алойл» фактически прекратил свое существование. От Сергея Сергеевича я также знала, что их сейчас всяческие инстанции проверяют вдоль и поперек. Что я наделала?!
Мои размышления прервал телефонный звонок. Я не могла решить, подходить мне или нет. Телефон долго не умолкал, но у меня так и не нашлось сил встать. Я ожидала, что позвонят вновь, но этого не произошло.
Примерно минут через сорок позвонили в дверь.
Меня пришли убивать? Интересно, в каком обличье приходит смерть?
Я даже не стала спрашивать, кто это, просто распахнула дверь и опешила.
На пороге стояла пожилая женщина, которую я в первый момент не узнала.
— Я — мама Саши, то есть Матвея… — подсказала она.
— Проходите пожалуйста, — отступила я в сторону. Увидеть ее у себя на пороге, признаться, ожидала меньше всего.
Вслед за мной она проследовала на кухню и опустилась на табуретку. При свете я поняла, что она недавно плакала: глаза были красными и припухли.
— Вот. Это вам.
Она протянула мне черный бумажный пакет. Заглянув внутрь, я поняла, что там фотографии, но в первое мгновение не стала их рассматривать. Решила, что сделаю это после ухода посетительницы.
— Вас Саша прислал? — спросила я, думая, что давно следовало бы с ним созвониться.
— Да, — ответила женщина и заплакала.
Я тут же вскочила и бросилась ее утешать. Я не понимала, что произошло. Налила ей воды, потом маленькую рюмку коньяку.
— Сашу ранили, — наконец выдавила из себя она. — Я недавно вернулась из больницы, звонила вам, но никто не поднял трубку. Решила ехать и ждать у подъезда. Он сказал, чтобы я сделала именно так.
— Он… выживет?
— Врачи сказали, что жизнь вне опасности. Какое-то время, конечно, пролежит в больнице. Но я так этого боялась! Я давно ему говорила, что допрыгается! Ведь убить же могли! И сегодня вот, врач говорит, что ему нужно отдыхать, а он мне задания дает…
— Что он еще сказал? — спросила я напряженным шепотом.
— Я должна передать этот конверт вам. Как можно скорее.
Я схватила брошенный мною на стол черный пакет и вынула четыре снимка. Два из них были сделаны на Кипре — я узнала банк, в котором у меня теперь лежало десять тысяч долларов, и кафе, где продавались такие вкусные пирожные. Два других были сделаны в Швейцарии, как явствовало из надписей на обороте фотографий, сделанных четким ровным почерком. Указывались места и даты.
На всех снимках были изображены мой бывший муж Алексей Багиров и Камиль Хабибуллин. Они или мило беседовали в кафе, или, веселые и довольные, выходили из банков.
— Вы, наверное, не знаете, Оля, что «Городские скандалы и сплетни» принадлежат Камилю Хабибуллину. Хотя ваш бывший муж считал, что мой сын работает на него… Багиров вообще не знал, кому принадлежит еженедельник. Он даже не задавался таким вопросом. Он платил моему сыну… А своей матери говорил, что «Скандалы» у него вот где, — женщина сжала кулак. — Поэтому Надежда Георгиевна их и не выселяла. Но Саша делал все, что велел Хабибуллин. Я много раз говорила ему, чтобы уходил в другое издание. С его именем его везде возьмут… Но он любит играть в казино…
Женщина опять заплакала и вскоре уехала, а я опять осталась одна.
Глава 33
Камиль позвонил и приехал на следующий день вечером.
— Привет! — сказал он с порога и сгреб меня в объятия.
Я вывернулась.
— Обижаешься? — спросил он, направляясь в большую комнату, подхватив меня за талию. — Но я не мог объяснить тебе всего раньше. Кстати, за детей не волнуйся. Они в особняке у моего отца. Твой отец и свекр там же. Придется немного пожить за забором, пока не словим твоего бывшего. Так что собирай вещички.
Хабибуллин чувствовал себя, как дома, уверенный, что я последую за ним по первому его зову.
— Что ты от меня хочешь? — спросила я.
— Говорил мне твой бывший муж, что у тебя с головой не все в порядке, но чтобы так… — Камиль закатил глаза.
Я не смогла сдержаться и влепила ему звонкую пощечину.
— Извини, — тут же выдал он. — Забыл сказать, что с ним абсолютно не согласен. Ты показала себя совсем другой… Совсем не такой, как говорил он. Первой тебя оценила Багирова, и это послужило мне сигналом…
— Но ты же хотел меня подставить! — воскликнула я.
— Вначале. Было дело. Признаю. Прошу прощения. А потом я только и делал, что тебя спасал! И намерен то же самое делать дальше. Всю оставшуюся жизнь. Так что давай собирайся побыстрее. Я устал ждать.
И Камиль сделал попытку сгрести меня в объятия. Я опять вывернулась.
— Зачем ты потащил меня в банк на Кипре? Зачем требовалась моя подпись?
— О, Аллах! У твоего бывшего мужа иногда все-таки мелькали здравые мысли. В одном случае он решил себя обезопасить. Счет был открыт на две фамилии — его и мою. Я, конечно, хотел предложить другую схему перевода денег «Алойла», но был вынужден согласиться… В случае смерти одного из держателей, снять деньги мог второй и кто-то из наследников усопшего.
— Поэтому ты и решил познакомиться со мной, — вставила я.
Пропустив мимо ушей мою реплику, Камиль продолжал:
— А потом Багиров перемудрил, устраивая свою смерть на Кипре. При помощи Виталия Суворова, на самом деле работавшего на меня. Мы быстренько получили документы, свидетельствующие о гибели одного из держателей счета. Банкиры все без труда проверили: смерть была запротоколирована их полицией. А потом я предъявил тебя, сказав, что тебе срочно нужны деньги на транспортировку тела, ну и так далее: ты сейчас на Кипре, а когда еще снова прилетишь, неизвестно, тем более, остров у тебя вызывает такие печальные ассоциации… Кстати, в наследниках у Багирова значились только дети — так он записал в банковской карточке.
Дети несовершеннолетние, их мать — ты. Это банкиры опять быстренько проверили. И согласились, что твоей подписи будет достаточно. Тем более, все деньги оставались в их банке. Ну а когда твой бывший очухался, оказалось уже поздно. Как бы он пришел в банк и объявил себя живым? Тут же началось бы расследование, вскрылись кое-какие дела…
— Послушай, неужели Лешка никак не подстраховался? Неужели он…
— Надежда абсолютно правильно оценивала своего отпрыска. Она была готова поверить в то, что ты организовала всю схему перекачки денег «Алойла», а не он. Алексей думал, что подстраховался, делая записи. Наверняка считал, что потом меня отсеит, или пристрелит, или, скорее всего, будет держать компроматом. Но ведь он использовал аппаратуру, которой его снабжал Матвей Голопопов. А я тщательно проверял все записи перед тем, как они попадали к Багирову. Или тоже использовал кое-какую аппаратурку, которая уничтожает запись. Хотя записи требовались и мне, поэтому я далеко не все уничтожал сразу.
— Не поняла, — призналась я. — Как ты мог проверить записи? Решить, что уничтожать, а что нет? Разве Лешка говорил тебе, что их ведет? И разве он отдавал их Саше-Матвею?