Многоглавый зверь по имени серая толпа кинулся на Святой Город. Люди лезли через ограду, давя и топча друг друга, подгоняемым диким желанием поскорее дорваться до крови и плоти тех, кто осмелился встать на пути серости. Серая волна захлестнула, она затопляла, глотая всё, что ей попадалось. Звенели выбитые стёкла, рушились аккуратные постройки, сминались кусты, кое-где уже вспыхнул огонь, и в животном рёве серого зверя бессильно гасли крики убиваемых толпой. В Городе было оружие, но толпа была слишком велика, а Мак Сим не готовил из учеников воинов-бойцов — он взращивал первых настоящих людей этого мира, которые должны были не воевать и убивать, а просто жить — так, как должен жить любой наделённый Разумом. Горстка учеников не могла остановить волну ненависти…
Рада тем временем подошла к стенному шкафу, открыла его, вынула оттуда автомат и уверенным движением присоединила магазин. Максим, обернувшийся на щелчок, смотрел на неё с изумлением. Когда она этому научилась, подумал он, вот уж действительно, из всех женщин мужчина меньше всего знает свою собственную жену.
— Я пойду, — повторила она, распихивая по карманам пояса запасные обоймы.
— Я тебя не пущу!
— Пустишь. Там, — Рада кивнула на экраны, — убивают моих братьев и сестёр, людей моего народа, будущее моего народа. Моего, а не твоего, Святой Мак, — тебе, пришельцу с небес, этого не понять. У тебя нет права меня задерживать, хоть я и твоя женщина.
— Я пойду с тобой!
— Нет, — она покачала головой. — Зови своих богов — может быть, они откликнутся и помогут нам, а я пока спасу хотя бы несколько жизней. У каждого своё дело, Святой Мак.
Максиму захотелось прыгнуть на неё, отобрать оружие, скрутить, связать и спрятать в шкаф, чтобы она перестала изображать из себя героиню и не лезла туда, где свистят пули, и где убивают, но он тут же понял, что тогда он наверняка потеряет её, причём навсегда.
Рада шагнула к лифту — тоненькая фигурка, обтянутая светлым комбинезоном, — и он не посмел её остановить: пожалуй, впервые за всё время, проведённое им на Саракше, он увидел, какими смогут стать в будущем саракшиане — если, конечно, смогут, и если этот мир не умрёт. Дверные створки шахты разошлись и снова сомкнулись. Кабина ушла вверх.
Если с ней что-нибудь случиться, подумал Максим, ощущая нараставшую глухую ярость, я их голыми руками, зубами, я их всех, всех… Спокойно, сказал он себе, спокойно. Эмоции должны контролироваться разумом. Рада права — моё дело здесь, я должен оживить пульт и спасти тысячи жизней.
Индикатор базисного потока по-прежнему показывал ноль. Контакт с орбитальными комплексами у Сикорски, он руководитель прогрессорской миссии. Максим трижды пытался выйти на связь, но телефон Рудольфа в Департаменте безмолвствовал, не отвечал и его личный коммуникатор. Неужели там что-то случилось? Только этого и не доставало… Так, проверим ещё раз: здесь у меня всё готово — схема собрана, не хватает лишь самой малости: базисного потока. Куда он мог деться, массаракш? Чёрт, ну почему я не перегнал в Город хотя бы несколько мобильных излучателей! Шеф считал, что все машины целесообразнее держать в гаражах Департамента специальных исследований, под его зелёным недремлющим оком, и я с ним согласился, а не надо было соглашаться, нет, не надо было. Мальчишка ты, а не прогрессор, Максим Каммерер, а ещё Святой Мак называешься. Там, наверху, убивают будущее Саракша, а ты сидишь здесь и тупо-беспомощно пялишься в мёртвый пульт, вместо того, чтобы… А чтобы что? К чёрту рефлексии! Ещё раз: ретрансляция готова, и как только возобновится подача энергии с орбиты… Но её всё нет и нет, тридцать три раза массаракш!
С экранов хлестала ненависть — Максим почти физически ощущал её концентрацию и напор. Эта толпа не успокоится, пока не уничтожит здесь всё живое — серость окончательно обезумела. Мне здесь больше нечего делать, сказал он себе. Автоматика всё сделает сама, а я, пожалуй, пойду наверх. Мой, а не твой народ, сказал Рада. Да, она права, но не совсем, нет, не совсем, и я докажу это и ей, и себе, причём себе — в первую очередь.
Максим подошёл к оружейному шкафу и взял автомат. Да, подумал он, я здесь только и делаю, что стреляю — думал ли я когда-нибудь, что стрельба по людям станет моим чуть ли не основным занятием?
Проверив оружие, Максим, уже шагнув к шахте лифта, бросил последний взгляд на пульт управления и замер.
Индикатор базисного потока светился ярко-зелёным.
Поле восстановилось.
На Святой Город и на весь Район реморализации щедро изливался поток пси-энергии, трансформируемый в модулированное дискретное излучение заранее заданных параметров.
Летающая платформа шла на бреющем полёте над самыми крышами домов. На такой высоте её можно было достать из обычной винтовки, но брюхо винтолёта прикрыто какой-никакой, но всё-таки бронёй, да и кому взбредёт в голову просто так, сдуру, палить в стремительно проносящуюся платформу. Риск, конечно, есть, но риск этот неизбежный и не слишком большой.
Сикорски уповал на быстроту и внезапность своих действий. Детекторы пси-поля — новинка, созданная в его институте по земным технологиям, и вероятность того, что эта новинка уже известна заговорщикам (кем бы они ни были), крайне мала. Скорее всего, они даже не подозревают, что уже обнаружены, и потому вряд ли можно опасаться засады. Вот на подлёте к эпицентру «нелегальной зоны» — да, там возможно противодействие (ручные зенитные ракеты и многоствольные крупнокалиберные пулемёты у противника наверняка имеются), но Экцеленц и не собирался высаживать группу захвата на крышу дома или иного строения, где укрывались заговорщики, — ему нужно было только подойти к цели на радиус поражения бортовым излучателем винтолёта.
Внизу мелькали мокрые крыши, сменявшие одна другую. Недавно прошёл дождь, и дома казались боязливо нахохлившимися. Аналогия была странной, но Сикорски понимал, что дождь здесь не при чём: вся столица пребывала в смятении, и смятение людей сквозило в контурах зданий и в лабиринтах улиц, по которым протискивались нервные человеческие единицы, сливавшиеся в массы-толпы и снова распадавшиеся на отдельные песчинки-капли под прессом безотчётной тревоги — излучение «нелегальной зоны» делало своё дело.
Экцеленц сам вёл машину, отстранив пилота. Это была разумная предосторожность — над столицей висело пси-поле. Да, его напряжённость была невысока, чуть выше обычного фонового значения — в своё время поле такой мощности омывало всю Страну Неизвестных Отцов десятилетиями, не вызывая бурной реакции ни у «нормально восприимчивых», ни у выродков, — но техническая оснащённость заговорщиков оставалось величиной неизвестной: кто даст гарантию, что в следующую секунду это поле внезапно не возрастёт и не изменит спектр на куда более опасный?
Молодогвардейцы, сидевшие за его спиной в десантном отсеке, сдержанно молчали. Они были спокойны — они видели, как держится Странник, они верили в него, а некоторый ментальный дискомфорт (следствие пси-воздействия) удалось снять капсулами химических стимуляторов.
На каменном лице Странника не отражалось никаких эмоций, и никто из его молодых бойцов (за исключением разве что капитана Итарру) даже не подозревал, что мозг землянина работает со скоростью мощной счётно-вычислительной машины, предоставив управление винтолётом навыкам на уровне инстинктов.
…Уровень поля, уровень поля. Уровень низок, но по-другому нелегалы и не могли: башни не предназначены для направленного излучения, они хлещут пси-полем во все стороны, не отделяя агнцев от козлищ — это не оружие селективного действия, а технический инструмент пропаганды и агитации, очень мощный инструмент, но не более того. Заговорщики сделали всё, что смогли — они выжали из этого инструмента максимум допустимо возможного. Город в смятении — это раз; царящая в столице растерянность видна невооружённым глазом, и это наверняка результат воздействия излучения. Толпа якобы «религиозных фанатиков» (скорее всего, её составили те, кто давно уже был морально готов ломать, крушить и убивать, а поле стало для них всего лишь разрешающим сигналом, чем-то вроде команды «куси!») штурмует Город Просвещения — это два. Те, кто взбудоражили эту толпу и натравили её на «врага» (способ древний, как мир), наверняка знали, что Город не по зубам никакой толпе, и затеяли они эту атаку с одной-единственной целью: отвлечь моё внимание. А вот дальше — дальше возможны варианты, которые — все из которых — я обязан предугадать и парировать.
За порядок в столице можно не беспокоиться: полицию возглавляет Дэк Потту, а у него не забалуешь. Дэк миндальничать не будет — мне уже не раз приходилось защищать его от наскоков чрезмерно гуманных членов правительства, обвинявших Генерала в нарушении прав человека, выразившимся в расстрелах на месте уголовников, взятых с поличным над ещё не остывшими телами жертв разбойных нападений. Вепрь — Вепрь со своей «старой гвардией» присмотрит за Временным Советом (чтобы господа «советники» не устроили какой-нибудь водевиль, который запросто может обернуться кровавой драмой-трагедией), у Тика Феску даже с его одной рукой хватка мёртвая.
Уличных волнений не будет: это не революция, а военный путч, самый что ни на есть заурядный, по образу и подобию путча приснопамятных Неизвестных Отцов. Так что народ на улицы не выйдет — ему что те, что эти, всё едино; люди уже не верят ни администратам, ни олигархистам, не говоря уже о разного рода мелких политических фигурках, заботящихся только о своём кармане, желудке и гениталиях.
Самое слабое место — войска. Да, мой авторитет «теневого диктатора» среди армейцев всё ещё высок, очень высок, но есть и тревожные тенденции — в дивизионе тяжёлых систем было какое-то подозрительное шевеление. Хорошо, что столичным гарнизоном командует Тоот, бригадир, то есть легионный генерал Тоот, прославленный герой битвы в Гремящей Излучине (ни мне, ни Максиму эта слава ни к чему, и хорошо, что я предоставил все лавры победителя айкров бравому бригадиру, произведенному после разгрома десанта Островной Империи в генералы). Тоот надёжен — он честен (явление довольно редкое), и он искренне хочет блага своей измученной стране (тоже не слишком часто встречающееся желание).