Развалины, служившие пристанищем маленькой общине мутантов, возглавляемой принцем-герцогом, выглядели так же, как и три года назад — остатки стен, пустые оконные проёмы, каменная чаша фонтана, заваленная мусором, оплавленный памятник неизвестно кому, — но что-то было не так, а что именно не так, Максим понял, увидев на земле тёмные пятна. Это были трупы тех самых мутантов, существ несчастных и безобидных, уродливых и в жизни, и в смерти, разбросанные в беспорядке по бывшим улицам бывшего города.
Кому они помешали, успел подумать он, легионеры давно уже не совершают рейдов в эти края, а в следующую секунду из-за косо срезанной стены, наполовину вросшей в землю и только поэтому до сих пор не рухнувшей, выползла нелепая и жутковатая машина.
Она напоминала телегу, сляпанную кое-как, на скорую неумелую руку — широченные колёса, высокие хлипкие борта с узкими щелями-бойницами, подобие водительской кабины без стёкол. Двигатель у этого монстра был самый примитивный — за телегой тянулся шлейф лохматого дыма, — однако самоходная колымага не была автоматическим устройством: в её кабине сидели люди. Что это за люди, Максим разглядеть не успел — в бойницах засверкали вспышки выстрелов, и вокруг глайдера заплясали фонтанчики сухой земли и песка, выбитые пулями. Одна из них с визгом срикошетировала от спектролита обтекателя, а затем посвист пуль, частую трескотню выстрелов и шуршание земли, разрываемой попаданиями, перекрыл рокот крупнокалиберного пулемёта.
Лев Абалкин умело, расчётливо и хладнокровно рубил «телегу» длинными очередями из обоих стволов. Бронебойно-зажигательные пули решетили борта; странная машина грузно осела на простреленные колёса, из кабины кто-то вывалился и застыл на земле кучей тряпья. Гулко ахнуло, и колымага выбросила клуб бурого дыма и огня — взорвался топливный бак.
— Всё, — спокойно сказал Абалкин, — живых там не осталось. Можно идти смотреть, кто они такие, эти приветливые прохожие.
Что за варварское сооружение, думал Максим, разглядывая расстрелянную «телегу». Варварское? Так вот кто это такие… Наслышаны, наслышаны — легенды оказались правдой. Хотя кто бы сомневался, если уж и Птицеловы, и Колдун говорят о варварах как о реальном народе. Жители песков — ну да, конечно: конструкция машины облегчённая, борта из тонкого железа, шины широкие, похожие на поваленные набок короткие цилиндры (как раз для езды по барханам). Но с технологиями у вас туго: такое ощущение, что ваш вездеход вы собирали вручную, и не по чертежам, а по картинке, и вообще ваша повозка — кустарная самоделка, слепленная из подручного материала. И слава богу — значит, можно надеяться, что ни ракет, ни атомных бомб у вас нет, господа варвары.
Тот, кто выпал из кабины, лежал навзничь, и Максим смог его рассмотреть. Плотная кряжистая фигура, жёлтоватая кожа, курчавые тёмные волосы, узкие глаза (они остались открытыми), мелкие ощеренные зубы — варвар оказался не похожим ни на имперцев, ни на пандейцев, ни на островитян, ни, тем более, на горцев Зартака. Ещё одна раса саракшиан, пережившая войну и не превратившаяся в карикатурное подобие людей. Поверх безрукавки, открывавшей мускулистые руки, на убитом был шипастый панцирь (чистое средневековье!), неплохо, по всей видимости, защищавший своего владельца в рукопашной, но не спасший от крупнокалиберных пуль, разодравших его тело чуть ли не в клочья. В кабине, уткнувшись в руль, лежал ещё один варвар, но Максим не стал его разглядывать — у водителя было снесено полчерепа, и мешал смрадный дым: «телега» лениво, но чадно горела.
Тем временем Абалкин деловито вышиб прикладом заднюю дверцу, нырнул в дым, повозился внутри — слышно было, как он пробирается, — и вернулся, неся пару старинных (не автоматических) винтовок.
— Там смотреть не на что, — сообщил он. — То ли шесть, то ли семь трупов, точнее не сказать, их всех порвало на куски. Кто они, Максим?
— Варвары. Жители песков. Я их вижу впервые, хотя много о них слышал. Вероятно, разведчики. Жаль, что не удалось взять пленного — кто его знает, может, они авангард целой армии.
— Боюсь, что с этим пленным было бы тяжеловато общаться, — произнёс Лев с какой-то странной интонацией, — и даже просто находиться рядом с ним было бы небезопасно.
— Что вы имеете в виду?
— Они радиоактивны — фонят так, что любой саракшианин после пятнадцати минут допроса такого пленного получит лучевую болезнь. Да вы сами посмотрите, Мак.
Максим наклонился над телом варвара в панцире и кожей лица ощутил характерное жжение — труп действительно был радиоактивным.
— При таком уровне радиоактивного заражения они давно должны быть мертвецами, — задумчиво проговорил Абалкин, — а они ездят и стреляют. Интересно, не правда ли?
— Очень, — согласился Максим. — Вот что, — он огляделся по сторонам, — надо бы его во что-нибудь упаковать и взять с собой: этот феномен нужно доставить Рудольфу. Никогда не слышал ни о чём подобном.
— Заверну его в плёнку и закину в грузовой отсек глайдера, — предложил Абалкин, — места хватит. Однако неплохо бы его прикрыть хотя бы стальным листом — сидеть не один час рядом с таким сильным источником радиации не слишком полезно даже для нас с вами. Пойду поищу в развалинах что-нибудь подходящее, в крайнем случае — дотянем до леса, там неподвижной и ползающей брони более чем достаточно. Вы делайте своё дело, Максим, с погрузкой нашего трофея я справлю один.
Он уверенной походкой направился к руинам, не обращая никакого внимания на трупы мутантов, а Максим смотрел ему вслед и думал, что Лев успешно прошёл «ходовые испытания». Прогрессор Абалкин, посланец Земли и проводник её воли; совершенная боевая машина, заточенная под вполне определённую задачу и функционирующая без сбоев и без рефлексий, мучивших арканарских наблюдателей и спасателей на Сауле. Перед Абалкиным, прогрессором новой генерации, не стоял вопрос, можно ли убивать «младших братьев по разуму» или нет — оценив угрозу, он просто стрелял (даже не зная, в кого именно стреляет), стрелял без сомнений и колебаний, не утруждая себя размышлениями о контакте. А потом он равнодушно топтал ногами раскромсанные пулями останки этих «младших братьев», и если бы понадобилось, Лев Абалкин так же равнодушно добивал бы раненых «братьев» — Максим Каммерер был в этом уверен. Вот тебе и вся проверка, подумал он с горечью, а ведь мы с ним дети одного мира и даже ровесники…
— Вы опоздали, Мак, — Колдун покачал своим огромным черепом, покрытым густым жёстким волосом, похожим на серебристый мех.
— Они погибли? Все? И принц-герцог?
— Не все, — Колдун говорил негромко, но в подвале был отличный резонанс, и каждое слово саракшианина различалось отчётливо. — О приближении варваров мутанты узнали ещё вчера, и принц-герцог ночью увёл всех, кто хотел и мог уйти. Остались только те, кому было уже всё равно, жить или умирать. И они умерли — варвары перебили всех, кого застали, такая уж у них, у варваров, привычка.
— И вы не вмешались? — резко спросил Максим, пристально глядя в глаза Колдуна: в узкие и длинные нечеловеческие глаза с вертикальным, как у змеи, зрачком. — Вы ведь кое-что умеете — я помню, как вы усыпляли упырей.
— Умею, — легко согласился Колдун, — но зачем мне надо было вмешиваться и что-то делать? Мутанты — те, которые здесь остались, — сами выбрали свою судьбу; они могли уйти — и не ушли. Для них смерть была благом — бывает и такое, Мак.
Да, подумал Максим, бывает. Несчастные создания, не нужные даже самим себе… А я, помнится, при расставании с доктором, которого здесь зовут принцем-герцогом, клятвенно обещал никого не забыть после полной и окончательной победы и наступления всеобщего равенства и братства. И вот — опоздал…
— И главное, — продолжал Колдун, не разжимая губ маленького рта, сложенных так, словно он собирался свистнуть сквозь зубы, — я вообще предпочитаю не вмешиваться ни во что, ибо конечный итог любого действия невозможно предугадать. Я созерцатель, а вы — нет, поэтому вам трудно меня понять. Помните наш разговор три года назад? Вы сила, Мак, вы взбудоражили этот мир и вывернули его наизнанку — почти вывернули. И как я вам говорил, сила ваша не осталась бесхозной — Странник, загадочный человек из вашего мира, подчинил вашу силу себе. Ваше стихийное возмущение порядком вещей сделалось целенаправленным, вы уже не бунтарь-одиночка — вы стали элементом системы, осуществляющей определённую задачу. Но в ходе вашей бурной разрушительно-созидательной деятельности и вы лично, и все вы, пришельцы, резко нарушили Равновесие, и продолжаете его нарушать, и последствия этого нарушения непредсказуемы.
— Вы пригласили меня только для того, чтобы побеседовать на философские темы? — спросил Максим, борясь с подступившим раздражением.
— Не только, — Колдун шевельнулся, и слепая ночная птица, сидевшая на его плече, переступила с ноги на ногу и взъерошила перья. — Да, мне было интересно, каким вы стали, Мак, но я хотел рассказать вам о варварах — должны же вы их учитывать при построении вашего нового мира. Помните, что говорили о варварах мутанты? Варвары — страшные люди, из железной проволоки скручены, ни плакать не умеют, ни смеяться; они в пустыне живут, песок жуют, песком запивают. Варвары первобытно жестоки — вы сами видели, что они здесь натворили, но вот насчёт питания песком — это не просто метафора. Вы расстреляли повозку варваров и наверняка осматривали их трупы — вам ничего не показалось странным?
— Показалось, — ответил Максим, ещё не понимая, куда клонит саракшианин. — Тела убитых радиоактивны, причём настолько, что уровень радиации несовместим с жизнью.
— С обычной биологической жизнью, — поправил его Колдун, — а жизнь как таковая — она многообразна. Есть биорганизмы, которые отлично переносят повышенную радиацию — например, крысы или тараканы. А есть и такие, для которых радиация — хлеб насущный.
— Вы хотите сказать…
— Варвары — это новый вид гуманоидов, появившийся в результате атомной войны и заражения огромных территорий радиоактивными осадками. Варвары питаются радиацией — у них кардинально изменился метаболизм, обмен веществ заменён прямым энергообменом. «Горячие воины» варваров могут очень долго обходиться без еды — они «песок жуют, песком запивают». Радиация варварам не опасна, более того, повышенный радиоактивный фон — это для них естественная среда обитания. Это новые хозяева планеты — если новая война выжжет весь континент и уничтожит всё его население, они заселят пустые земли, и чем выше будет уровень радиации на атомных пепелищах, тем лучше для варваров. Один раз появившись, жизнь не хочет исчезать, она приспосабливается к любым условиям, и появление «горячих воинов» — наглядный тому пример. Варвары уступают нынешним обитателям планеты по умственным способностям — ум у них заменён звериной хитростью, — они грубы, жестоки, не склонны к абстрактному мышлению, используют жалкие крохи прежних технологий. Это своего рода резервный вариант Мироздания — явный регресс с точки зрения развития разума, но в то же время — явно позитивная генетическая мутация, которая позволяет выжить в изменившихся условиях, смертельных для прежних разумных обитателей Саракша. Пройдут тысячелетия, и варвары, быть может, создадут новую цивилизацию, но вот какой она будет — этого я не знаю. А пока у них есть примитивное феодальное общество и маленькое южное княжество Ондол. Пока маленькое — оно постепенно расширятся по мере роста населения и заселения заражённых пустынь. Но крупного наступления варварских орд на север можно не опасаться — центральных пустынь «горячим воинам» хватит на десятилетия. И варвары не спешат — они ждут Гнева Богов, кото