Рада молчала.
— Что с тобой? — обеспокоено спросил Максим. — Тебе нехорошо?
— Я не поеду, — тихо сказала она, — я останусь здесь.
— Как? Почему? Не бойся, ты быстро привыкнешь, адаптация к новым условиям…
— Я не поеду, — повторила Рада.
— Но почему? Неужели ты хочешь, чтобы мы расстались? Ведь мы же с тобой любим друг друга!
— Любим, — согласилась она. — Но что будет через десять-двенадцать лет? Я старше тебя, Мак, — лет через пятнадцать я увяну, а ты по-прежнему будешь молод и полон сил. У нас с тобой разные сроки жизни — мы дети разных рас. Твоя жена станет старухой, и любовь твоя умрёт — она уступит место жалости. Я этого не хочу.
— Глупости! — возмутился Максим. — Медицина Земли творит чудеса, ты останешься молодой, и мы будем стариться вместе.
— Нет, Мак, — она коснулось ладонью его щеки, и он увидел её глаза: серые глаза, полные грусти. — Всё будет именно так, как я сказала — не надо обманывать ни себя, ни меня, пусть даже невольно. Ты добрый, Мак, и ты меня любишь, но нам пора расстаться: так будет лучше для нас обоих. Пусть останется память: воспоминания о счастье — это тоже счастье.
— Я тебя здесь не оставлю!
— Оставишь. Подумай сам, ну кем я буду в твоём мире? Просто твоей женой, мягкой домашней игрушкой? Твой мир прекрасен, ты рассказывал мне о нём, и показывал цветные картины, но это твой мир, а не мой — я буду в нём чужой, и он будет для меня чужим. Мой мир здесь, я его часть, а на твоей Земле я в лучшем случае стану подопытным образцом для ваших учёных, изучающих обитателей других планет. Ты хочешь, что бы я стала экспонатом какого-нибудь вашего музея?
— Что за чушь, Рада! Никто тебя…
— Ты не понял, Мак. Здесь я помогаю моему миру сделаться лучше, я нужна ему, а на Земле я буду нужна только тебе, и то до поры до времени. Мы дети разных рас, — повторила она. — У богов и у людей разные дороги, и не надо, чтобы они пересекались.
Пружина распрямилась, с горечью подумал Максим, глядя на Раду — на незнакомую ему Раду, совсем не похожую на Раду прежнюю, — и её уже не согнуть.
— Ты твёрдо решила? — спросила он, не узнавая собственный голос.
— Да. Прощай, Мак, — пока живу, я буду тебя помнить.
— Рада…
— Не надо, Мак.
Она на мгновение прильнула к нему — он ощутил тепло её тела и запах её волос — и тут же отстранилась, словно разрывая всё, что их связывало.
— Прощай, землянин, и будь счастлив.
Она никогда меня так не называла, подумал Каммерер, только по имени…
Он молча повернулся и медленно пошёл к двери, надеясь, что Рада его окликнет и остановит, но она молчала. Максим переступил порог, задержался, всё ещё ожидая услышать её голос, и, не дождавшись, вышел из комнаты, приказав себе не оглядываться.
Рада смотрела ему в спину, пока его высокая фигура не исчезла за дверью, и глаза её были сухими. В них не было слёз: Идущая Рядом научилась управлять своими эмоциями. «Я выполнила наказ Матери Матерей горцев Зартака, — думала она, — небесное семя проросло. А тебе, Мак, не надо знать, что у нас будет сын — мой сын принадлежит моему миру. Дороги богов и дороги людей не должны пересекаться…».
«Вот ты и вывернулся наизнанку, мой обитаемый остров, — думал Каммерер, глядя с орбиты на белый шар планеты Саракш. — Массаракш, тридцать три раза массаракш…».
И скрипнул зубами.
февраль-март 2010 года, Санкт-Петербург.