го человека. Я навсегда останусь в этом теле и на этой планете.
– Ты променял Вселенную на жизнь на диване?
– Тогда я этого не понимал.
К нам спустилась Изабель – в пижаме и белом халате. Бледная, как всегда по утрам. На миг она просияла от нежности при виде того, что мы с Гулливером беседуем. Но потом все вспомнила, и теплота исчезла с ее лица.
– Что происходит? – спросила она.
– Ничего, – сказал Гулливер.
– Зачем вам фрукты? – в ее тихом голосе все еще слышались остатки сна.
– Объяснял Гулливеру, откуда я. Насколько далеко моя планета.
– Ты прилетел с грейпфрута?
– Нет. Грейпфрут – это Солнце. Ваше Солнце. Наше. Я жил на апельсине. Который должен быть в Новой Зеландии. А Земля сейчас у Ньютона в желудке.
Я улыбнулся Изабель. Я думал, что шутка ей понравится, но она смотрела на меня ровно так же, как в последние недели. Словно я был в тысячах световых лет от нее.
Она вышла из комнаты.
– Гулливер, – сказал я, – по-моему, мне лучше уйти. Не надо было вообще оставаться. Понимаешь, дело не только во всей этой заварухе. Помнишь ссору между мной и твоей мамой? О которой тебе так и не рассказали?
– Ага.
– Так вот, я был неверен. Я занимался сексом с женщиной по имени Мэгги. Одной из моих студенток, точнее, студенток твоего отца. Мне не понравилось, но это к делу не относится. Я не осознавал, что этим обижу твою маму, но ей от этого не легче. Я плохо разбирался в правилах супружеской верности, хотя это не оправдание. Во всяком случае, для меня – учитывая, что я сознательно обманывал ее во многих других вещах. И подвергал опасности ее и твою жизни. – Я вздохнул. – Наверное… наверное, я уеду.
– Зачем?
Вопрос задел меня за живое. Пробрался к желудку и стиснул его.
– Просто я думаю, что сейчас так будет лучше.
– Куда ты едешь?
– Не знаю пока что. Но не волнуйся, я дам знать, когда туда попаду.
Его мать снова появилась на пороге.
– Я уезжаю, – сказал я.
Она закрыла глаза. Вдохнула.
– Да, – произнесла она губами, которые я когда-то целовал. – Да. Наверное, так лучше.
Ее лицо сморщилось, точно кожа воплощала эмоцию, которую она хотела скомкать и выбросить.
Моим глазам стало горячо. Картинка затуманилась. Потом что-то сбежало по моей щеке к самым губам. Жидкость. Как дождь, только теплее. Соленая.
Я пролил слезу.
Второй тип гравитации
Перед уходом я поднялся на чердак. Там было темно, мерцал только компьютерный экран. Гулливер лежал на кровати и смотрел в окно.
– Я не твой папа, Гулливер. У меня нет права здесь быть.
– Да. Я знаю.
Гулливер закусил напульсник. Враждебность блеснула в его глазах, точно осколок стекла.
– Ты не мой папа. Но ты такой же, как он. Тебе плевать. И ты трахался с кем-то за маминой спиной. Знаешь, он тоже это делал.
– Послушай, Гулливер, я не пытаюсь тебя бросить, я пытаюсь вернуть спокойствие твоей маме. Понимаешь? Она сейчас немного потерялась, а я только еще больше сбиваю ее с толку.
– Просто все так паскудно. Я чувствую себя совершенно одиноким.
Солнце вдруг блеснуло в окне, не замечая нашего мрачного настроения.
– Одиночество, Гулливер, так же вездесуще, как водород.
Он вздохнул, как вздыхают более взрослые человеческие особи.
– Иногда мне кажется, что я какой-то неподходящий. Не гожусь для жизни. Возьми школу. У кучи народа родители в разводе, но с отцами у них вроде нормальные отношения. А про меня все думают: какой у меня повод съезжать с катушек? Что у меня не так? Живу в отличном доме с богатыми неразведенными предками. Какого хрена он ноет? Но это все фуфло. Мать с отцом никогда не любили друг друга, по крайней мере, сколько я себя помню. Мама как будто изменилась после того, как у отца случился срыв – то есть после твоего появления, – но она просто обманывала себя. То есть она даже не знала, кто ты. Если ты доверяешь пришельцу больше, чем родному отцу, это о чем-то говорит. Отец был говнюком. Правда. Не помню, чтобы он дал мне хоть один дельный совет. Кроме того, что не стоит идти в архитекторы, потому что они дожидаются признания сотни лет.
– Тебе не нужно руководство, Гулливер. Все, что тебе нужно, у тебя в голове. Ты знаешь о мироздании больше, чем кто-либо другой на твоей планете. – Я показал в окно. – Ты увидел, что там снаружи. И еще ты проявил себя по-настоящему сильным парнем.
Гулливер снова повернулся к окну.
– И как оно там, наверху?
– Совсем по-другому. Всё не как у нас.
– Но как?
– Само существование устроено иначе. Никто не умирает. Боли нет. Все красиво. Единственная религия – это математика. Семьи нет. Есть кураторы – они дают указания, – и есть все остальные. Забот всего две: развитие математики и безопасность Вселенной. Ненависти нет. Нет отцов и сыновей. Нет четкого разграничения между биологией и техникой. И все фиолетовое.
– Зашибись!
– Это такая скука! Более скучной жизни и представить нельзя. Здесь есть боль и потери, это лишь одна сторона медали. Но другая может оказаться великолепной, Гулливер.
Он посмотрел на меня в недоумении.
– Ага. Только я понятия не имею, где ее искать.
Зазвонил телефон. Изабель взяла трубку. Через пару секунд она крикнула:
– Гулливер, это тебя. Девочка. Нэт.
Я не мог не заметить тени улыбки, мелькнувшей на лице Гулливера. Он застеснялся ее и, уходя из комнаты, постарался напустить на себя недовольный вид.
Я сидел и дышал через легкие, которые однажды перестанут функционировать, но которым еще предстоит прокачать много чистого теплого воздуха. Потом я сел за примитивный земной компьютер Гулливера и принялся печатать советы в помощь человеку – все, которые только мог придумать.
Советы Хомо сапиенсу
1. Стыд – это оковы. Освободись от них.
2. Не переживай насчет своих способностей. Ты способен любить. Этого достаточно.
3. Не обижай других. На вселенском уровне они – это ты.
4. Технологии не спасут человечество. Его спасут люди.
5. Смейся. Тебе очень идет.
6. Будь любопытным. Сомневайся во всем. То, что сегодня является фактом, завтра окажется вымыслом.
7. Ирония – это хорошо. Но сочувствие все же лучше.
8. Бутерброды с арахисовой пастой отлично идут под бокал белого вина. Не слушай тех, кто говорит, что это не так.
9. Порой чтобы быть собой, приходится забывать о себе и становиться кем-то другим. Характер не есть нечто неизменное. Иногда придется бежать вприпрыжку, чтобы от него не отстать.
10. История – раздел математики. Литература тоже. Экономика – раздел религии.
11. Секс может помешать любви, но любовь никогда не помешает сексу.
12. Новости должны начинаться с математики. Затем поэзия, потом все остальное.
13. Вероятность твоего рождения была величиной, стремящейся к нулю, оно было фактически невозможно. Так что отрицать невозможное – значит отрицать себя.
14. В твоей жизни будет двадцать пять тысяч дней. Живи так, чтобы какие-то из них запомнились.
15. Дорога к снобизму есть путь к страданию. И наоборот.
16. Трагедия – это просто комедия, которая не случилась. Однажды мы посмеемся над этим. Мы посмеемся над всем.
17. Непременно носи одежду. Только помни, что это всего лишь одежда.
18. Что для одной формы жизни – золото, для другой – просто металл.
19. Читай стихи. Особенно Эмили Дикинсон. Это может тебя спасти. Энн Секстон знает всё о разуме, Уолт Уитмен – о листьях травы. Но Эмили Дикинсон знает все обо всем.
20. Если станешь архитектором, помни: квадрат – это хорошо. Прямоугольник – тоже. Но в меру.
21. Не выходи в космос до тех пор, пока не будешь способен покинуть Солнечную систему. Тогда слетай на Забии.
22. Не страшно, если тебя зло берет. Страшно, когда теряешь способность разозлиться.
23. Счастье не где-то там… Оно здесь.
24. Новые технологии – это то, над чем ты через пять лет посмеешься. Цени то, над чем смеяться не будут. Любовь, например. Или хорошее стихотворение. Или небо.
25. В художественной литературе существует всего один жанр. Он называется «книга».
26. Пусть всегда неподалеку будет радио. Оно может спасти тебе жизнь.
27. Собаки – гении преданности. Повезло тому, кому достался такой гений.
28. Твоя мать должна написать роман. Поддержи ее.
29. Когда садится солнце, остановись и посмотри на закат. Познание конечно. Удивлению же нет конца.
30. Не гонись за совершенством. Эволюция и сама жизнь возможны только благодаря ошибкам.
31. Неудача есть оптический обман.
32. Ты человек. Ты не останешься равнодушным к деньгам. Но знай: они не сделают тебя счастливым. Потому что счастье не продается.
33. Ты не самое умное существо во Вселенной. Даже не самое умное на своей планете. Тоновый язык в песне горбатого кита сложнее всех работ Шекспира вместе взятых. Жизнь – не соревнование. Хотя вообще-то соревнование. Но ты забей на это.
34. Альбом Space Oddity Дэвида Боуи не дает сведений о космосе, но его музыкальные узоры доставляют большое удовольствие.
35. Когда ясной ночью ты смотришь на небо и видишь тысячи звезд и планет, помни, что на большинстве из них почти ничего не происходит. Важное – гораздо дальше.
36. Когда-нибудь люди будут жить на Марсе. Но целая вечность там не сравнится с одним-единственным пасмурным утром на Земле.
37. Не будь холоден к людям. Чего-чего, а холода во Вселенной и так хватает. Важно то, что согревает.
38. По меньшей мере в одном Уолт Уитмен прав. Ты противоречив. Ибо ты – целый мир. Ты состоишь из множества разных людей.
39. Никто ни в чем не бывает абсолютно прав. Никогда.
40. Каждый из нас смешон. Если люди смеются над тобой, они просто не понимают шутки, которой являются сами.
41. Твой ум открыт. Не давай ему закрыться.
42. Через тысячу лет (если человечество столько проживет) всё, что ты знаешь, отвергнут. И заменят новыми мифами.