Неаполитанский король немножко поборолся за свой трон, но скоро сдался, ибо против лома нет приема. Людовик предложил ему титул и поместья у себя во Франции: пусть сидит там тихо на пенсии, клубнику выращивает. Фактически это был почетный плен. А Чезаре в ходе завоеваний неаполитанских территорий не только удовлетворил свою страсть к кровавым побоищам, но и знатно укомплектовал свой походный гарем местными доннами. Ой, что это я! Забыла, что Чезаре – женатый человек с безупречным моральным обликом. Не-не, сразу после боя на чердак в походную палатку – и учиться, учиться, учиться!
Тем временем папа, порадовавшись успехам сына в военном деле, решил пристроить дочку Лукрецию в надежные руки, то есть отдать замуж за представителя какой-нибудь уважаемой семьи. А то задолбался, понимаешь, зятьев то выгонять, то мочить, чуть только политическая обстановка сменится. Стабильности хочется. А жениха найти – не проблема. Теперь, когда Чезаре так бодро прошелся по Романье, пошуровал в Неаполе, да еще и в Тоскану нос сунул, ни один итальянский принц не осмелится сказать папе «нет». Умение говорить «нет» – оно, конечно, полезное, но не всегда. Иногда от него только вред здоровью, целостности организма и неприкосновенности банковского счета.
Счастливчиком, которому выпал сектор приз на барабане на которого пал выбор Александра VI, оказался старший сын герцога Феррары Эрколе д’Эсте, Альфонсо. Законный, кстати, сын, наследник герцогства, что немаловажно для статуса его будущей жены. Ознакомившись с соображениями папы по этому вопросу, герцог Эрколе побледнел, позеленел, но на ногах устоял. И даже нашел в себе силы затребовать неплохое приданое. Папа немедленно согласился, еще и уточнил, что деньги за аренду трона Феррары в Рим больше присылать не надо. А то что же, сказал папа, я у своей же дочки кусок изо рта вырывать буду? Нет уж, ей должно на все хватать – и на еду, и на колготки, и на помаду. Так что пользуйтесь.
Когда утрясли все условия брачного договора, Чезаре ради такого события устроил банкет в честь папы и сестры. Банкет настолько удался, что остался в истории. Чтобы узнать подробности, надо погуглить «Банкет рассыпанных каштанов», потому что те каштаны стали гвоздем программы. Я вам кратенько опишу, не вдаваясь в детали, а то во мне все мое природное ханжество возмущено.
Около пятидесяти женщин с пониженной социальной ответственностью… эээ… в не совсем одетом (в совсем неодетом, так точнее будет) виде ползали по полу на четвереньках, собирая специально для этой цели разбросанные каштаны. Потом к ним и уважаемые гости присоединились. Не к каштанам, а к женщинам. Продолжился банкет групповым мероприятием. Нет, не дракой, скорее наоборот. Лучше бы, ей-богу, дракой дело кончилось, чем такое вот. Там еще по итогам участия в мероприятии особо отличившимся призы раздавали. Какие это были призы и в каких номинациях, я даже узнавать боюсь. Но в любом случае, согласитесь, хороший из Чезаре получился тамада, и конкурсы у него интересные! И не надо вот тут этого «а где доказательства, что это Чезаре организовал?». У церемониймейстера Бурхарда все ходы записаны!
Внимание! Выполнено профессионалами! На корпоративах не повторять! Тем более какие сейчас корпоративы… На семейных торжествах, само собой, тоже не рекомендуется, если ваша фамилия не Борджиа. Консервативные родственники вас просто не поймут.
А вот вякать что-то против деяний Борджиа вообще и Чезаре в частности стало совсем небезопасно. Один, говорят, довыступался.
«А когда Чезаре автору, что-то написавшему против него, отрезал сначала руку, потом – язык, а потом велел пришить отрезанный язык к мизинцу отрубленной руки и выставить все это напоказ, Святой Отец с ноткой извинения говорил, что его сын всем хорош, но еще не научился не обращать внимание на оскорбления».
Нет, бывает, конечно, что почитаешь в интернете комментарии каких-нибудь альтернативно одаренных граждан, так немедленно хочется взять пример с Чезаре и поступить прямо по его методичке. Потом вспоминаешь, какой век на дворе и какие гуманистические ценности уже завоеваны человечеством, и стараешься работать над собой и брать пример уже не с Чезаре, а с его мудрого папеньки: вообще забить на то, что о тебе говорят и пишут, просто делать то, что считаешь нужным. Получается, надо сказать, с переменным успехом.
А торжества по случаю помолвки прекрасной папиной дочки продолжались, и Чезаре принимал в них живейшее участие. Например, встречал делегацию из Феррары, приехавшую сопроводить мадонну Лукрецию к новому месту жительства. Чезаре обнял главу делегации кардинала Ипполито д’Эсте, брата жениха, и, расчувствовавшись, назвал его своим новым братом. «А старого ты куда дел?» – мог бы поинтересоваться Ипполито, не будь он таким же моральным уродом, как и Чезаре, со склонностью относиться к своим братьям немного не так, как того требует христианское вероучение. С «возлюби ближнего своего» у кардинала тоже были некоторые проблемы, об этом речь еще впереди.
Состоялось торжественное бракосочетание по доверенности, а потом Лукреция с великой пышностью отправилась ко двору своего нового супруга. Приняли ее новые родственники хорошо, потому что держать себя она умела: манеры там, воспитание, помноженные на обаяние, унаследованное от обоих родителей – мамы-куртизанки и папы-священника. Только золовка, Изабелла д’Эсте, маркиза Мантуи, все выделывалась: не пара, мол, моему брату эта дешевка. Выделываться она, конечно, могла, а вот изменить положение вещей – нет. Лукреция стала женой наследника, а потом и герцогиней Феррары. И известность приобрела, и уважение, и почет. Да еще и с мужем Изабеллы роман закрутила, так ей и надо. Так что тут еще разобраться надо, кто у нас Примадонна Возрождения, а кто кошка драная с помойки.
Кстати, неравнодушные граждане не забыли написать папе, что его новый зять в брачную ночь не посрамил чести Феррарского герцогства и доказал супруге свою мужскую доблесть три раза. И это точно, потому что официальные лица толпой подслушивали из соседней комнаты, а кое-кто из них, видимо, подглядывал. Папа, уже привыкший получать письма подобного содержания, и бровью не повел. Тем более – что те три раза по сравнению с восемью, которые в свое время Чезаре выдал супруге оптом, прежде чем через короткое время навсегда исчезнуть из ее жизни.
Устроив светлое будущее дочки и сестры, папа и Чезаре вернулись к обсуждению дальнейших планов. Потому как не все еще завоевано и не все враги достаточно прищучены. Даже города Романьи, обозначенные в проекте завоеваний как первоначальные цели, еще не все освоены. И вообще душа требует широкого размаха. Чезаре аж копытом бил, до того ему хотелось «саблю, да коня, да на линию огня». Папа, разумеется, не стал его ограничивать себе дороже выйдет. Так что папского сына в очередной раз ждали великие дела. Только и исключительно великие! К невеликим делам он даже приступать теперь брезговал.
На том этапе своей творческой деятельности Чезаре все внимательнее посматривал на Флорентийскую республику. Подмять под себя Флоренцию – это было бы перевыполнение первоначального производственного плана на сто двадцать процентов. Согласитесь, неплохие показатели. Но Флоренцию военным напором не возьмешь. Флоренция была вообще не про войну, Флоренция была про деньги. То есть платила, чтобы ее не трогали. Во время описываемых событий платила она Франции, и французский король никак бы не позволил Чезаре зарезать курицу, несущую ему, королю, золотые яйца. Беда в том, что у Франции и Испании началось некоторое недопонимание из-за неровно попиленного неаполитанского королевства и Франции временно стало не до Флоренции с ее проблемами. Тут-то Чезаре и подсуетился, примеряясь с ножичком к этой самой «курице» – впрочем, без лишнего шума и до поры до времени отрицая свою активную роль в деле нагибания непокорных флорентийцев.
Началось все с того, что в городке Ареццо, относящемся к владениям Флоренции, вспыхнул мятеж. Ну, мятеж и мятеж, часто такое бывало, когда население за свои права боролось или просто жрать было нечего. Кондотьеры Чезаре, прежде всего непримиримый враг флорентийской Синьории Вителоццо Вителли, в рамках миротворческой миссии ввели войска в мятежный город. Потом, нещадно борясь за мир, свободу и спокойствие граждан, захватили еще и другие земли, всем своим видом демонстрируя, что это только начало и скоро этой вашей паршивой Флоренции наступит… эта… труба.
Когда заинтересованные лица вежливо осведомились у Чезаре, что вообще за… недопустимые действия он совершает на территории, входящей в сферу интересов французского короля, Чезаре сделал максимально честные глаза и максимально честно ответил: а я чего, я ж ничего, это все Вителли и Бальони. Ну и что, что они мои кондотьеры. Мне этих кондотьеров папа купил, может, у них брак заводской – изначально в прошивке содержится нездоровое стремление нападать на Флоренцию. Не морочьте голову, мне некогда, я вот прямо сегодня должен на Камерино идти, у меня в календарике записано. Если я Камерино домой не принесу, папа расстроится, а он у меня знаете какой нервный, вон, правителей Камерино уже заранее от церкви отлучил – зря, что ли, старался? Да, кстати, кто тут Гвидобальдо Монтефельтро? Я тебя давно хотел попросить: мы, значит, через твое герцогство Урбино пойдем, так ты нам дороги почисти, припасов съестных подгони, то да се. В общем, подготовь все, чтобы мы с музыкой и песнями могли пройти через твою территорию.
Гвидобальдо сдуру и расстарался. Двери открыл, пыль протер, столы накрыл, ковровые дорожки постелил – проходите, мол, гости дорогие. Вот по этим ковровым дорожкам солдаты Чезаре, не надев предложенные бахилы, вошли в грязных сапогах и стремительно захватили для начала вовсе не Камерино, а Урбино. Камерино, впрочем, потом тоже захватили, но Гвидобальдо было уже все равно, потому что он едва успел выскочить из своего Урбино в неглиже и помчался в Мантую, где его супруга, Елизавета Гонзага, гостила у своей родственницы и лучшей подружки, маркизы Мантуи Изабеллы д’Эсте (золовки Лукреции Борджиа).