Звали начальника канцелярии Родриго Борджиа, в дальнейшем известный широкому кругу католиков и не только католиков как папа римский Александр VI. И его крепкая, дружная семья тоже всем известна. Хороший человек был. Набожный и честный, главное. Греха, как чумы, избегал.
А Арманьяку пришлось долго каяться и жениться на другой женщине, не родственнице. Французский парламент осудил его за инцест и неповиновение законной королевской власти и приговорил к изгнанию с конфискацией владений. После смерти короля Карла владения ему вернули, но отношения с новым королем, Людовиком XI, почти всю дорогу оставались сложными, полными захватывающих драм и военных действий. Кончилось все это убийством Арманьяка в ходе резни в Лектуре – крепости, которую граф был вынужден сдать королевским войскам. О сюжет! Но если обыватель, вроде меня, не историк, вдруг вспомнит имя Жана д’Арманьяка, то не в связи с его феодальными терками с королями, а скорее в связи с его беготней по инстанциям в надежде узаконить предосудительную любовную связь с собственной сестрой. Ну, или это мне так кажется – из-за любви к историческим сплетням.
Вся извелась в попытках придумать мораль. «Не давайте и не берите взятки»? Так это не мораль, это нормы Уголовного кодекса. «Не женитесь на близких родственницах»? Так это Семейный кодекс. В общем, соблюдайте предписания, изложенные в этих двух документах, и будет вам счастье. Может быть. Когда-нибудь. По большому блату.
Родриго выходит на большую сцену
Прежде чем продолжать повествование о других членах семьи Борджиа, более веселых и отмороженных интересных, вернемся ненадолго к папе Каликсту. Дело в том, что сразу после его инаугурации в должности папы в Риме случилась масштабная драка с участием уважаемых семей, то есть мафиозных кланов. Ну, может, там представитель Колонна на представителя Орсини как-то косо и иронично посмотрел (или, наоборот, – Орсини на Колонну, не суть важно), тот достойно ответил каким-то не слишком почтительным словом – и понеслось. Произошло столкновение, не только с маханием кулаками, но и с поножовщиной – все как положено.
И есть мнение, что не просто так драка произошла, а было это своеобразное послание новому папе от уважаемых римских граждан: мол, папа, ты, может, и папа, но Рим – это мы. А ты, папа, помни, кто здесь на самом деле власть, и будь скромнее. Если что не так, ты своей тиарой от нас не отмахаешься. О твоей индивидуальной папской полиции и говорить смешно – она ввиду своей численности и малых реальных полномочий годится только на то, чтобы под лавкой сидеть и наблюдать оттуда, как римские мафиози громят город, папский дворец и вообще все, до чего дотянутся. Так что, папа, выводы ты должен сделать вполне определенные.
Папа и сделал выводы. Да, вполне определенные. Он, хоть и был стар, болен, хил и слаб физически, не имел ни малейшего желания сокращать дни своей земной жизни, отдавая это на усмотрение всяким наглухо отбитым бандитам. Он решил защищать себя и свою власть. А защищать себя лучше всего с помощью родственников – они, конечно, тоже могут подло предать, но сделают это не с такой высокой вероятностью, как простые союзники.
Были у папы две любимые сестры – Каталина и Изабелла. У каждой из них было по двое сыновей: у Каталины – Педро де Борха и Луис де Мила, у Изабеллы – Педро Луис и Родриго, оба носившие фамилию де Борха, поскольку отец их приходился маме дальним родственником и носил ту же фамилию. Вот папа и решил – чего пропадать добру в виде родственных отношений? Надо поставить племянников на ключевые посты.
Но надо сказать, что Каликст не располагал большими возможностями в этом смысле. Он считался слабым папой, без мощной поддержки, компромиссным вариантом, и поэтому должен всем подряд в ножки кланяться и выполнять многочисленные условия. Одним из условий было не раздавать высокие посты своим родственникам. Поэтому папе поначалу пришлось действовать тихой сапой. Ну одного только Родриго на пост апостолического нотария (нотариуса) церкви можно? Ну одного, ну пожалуйста! Ну ладно, одного можно. А вот еще Луиса де Мила – губернатором Болоньи, а? И Родриго давайте пошлем в Болонский университет для повышения образованности, он уже и учебник по каноническому праву купил с рук по скидке, а то как ему нотариусом работать без высшего образования? А потом дядя потихоньку провел назначение обоих племянников кардиналами.
И вот так потихоньку-полегоньку… Тут одна уступка, там одна уступка – и когда уважаемые люди Рима опомнились и посмотрели вокруг трезвыми глазами, они обнаружили, что на значимых постах в частности и в городе вообще что-то слишком много стало арагонцев, валенсийцев и каталонцев, которые для них один черт – иностранцы. Педро Луис де Борха так и вовсе капитан-генерал церкви и префект Рима. И пусть весь мир подождет. А Орсини со своими возражениями пусть заткнутся, потому что папа тут соломки подстелил загодя – задружился с семьей Колонна.
Папа в таких условиях почувствовал себя уверенно до такой степени, что не побоялся вдрызг разругаться с арагонским королем, хотя казалось бы… И лишил его незаконного сына Ферранте прав на неаполитанский престол. Причем на конкурентов арагонцев – анжуйцев – папа тоже не обратил свой благосклонный взгляд. Окружающие начали подозревать нехорошее – что, например, папа заготовил теплое местечко на троне Неаполя для собственного племянника Педро Луиса, а это уже совсем беспредел – мало ли в Испании вообще и в семействе де Борха в частности донов Педров, каждому корону, что ли, подай? Возможно, эти подозрения не имели под собой оснований, но если какие-то – хотя бы слабые – основания для них были, тогда понятно, откуда у родственников Каликста III возникло нездоровое стремление владеть миром и фактически стать государями – от дядюшки же! В описываемый момент, однако, до этого было еще далеко, но подозрения подкреплялись тем, что Педро Луис имел большое влияние на дядюшку и рекомендовал порубать шашкой всех, кто не согласен с его политикой, в то время как Родриго показал себя куда более дипломатичным, уговаривая высокопоставленного родственника не пороть горячку. Но родственник не всегда его слушал.
Когда через три года пребывания на Святом престоле Каликст III отошел в лучший из миров, в Риме начался хаос. Молодой-горячий Педро Луис тут же полетел с поста префекта, как та фанера над французской столицей. Вооруженные Орсини и примкнувшие к ним товарищи пошли бить, как они говорили, каталонцев, а заодно арагонцев и валенсийцев, чтоб три раза не вставать.
Педро Луис спешно уехал, Родриго – видимо, по принципу «все побежали – и я побежал» – отправился за ним. Уехали они тайно, переодетые в чужую одежду, – все в лучших традициях приключенческих романов. Но по дороге Педро Луис – молодой и сильный, на здоровье никогда не жаловавшийся – внезапно умер. Может, несвежей рыбы поел. А может, вполне свежего яда. А Родриго на полдороге притормозил и сказал себе: стоп. Куда я, собственно, бегу? Варианты у него действительно были не ахти. Уехать из Рима означало стать трупом в политическом смысле, остаться – с высокой вероятностью стать трупом в смысле самом что ни на есть натуральном. Но печальный пример безвременно оставившего земную юдоль Педро Луиса свидетельствовал, что трупом в натуральном смысле можно стать даже вдали от Рима. Никто о тебе не вспомнит в том Риме и приличную заупокойную службу по тебе не закажет. По всему выходило, что следовало остаться и побороться, а там как получится.
Когда кардинал Родриго Борджиа (предварительно убедившись, что его собственное жилье разграблено подчистую, даже сломанные лыжи и трехлитровые банки с балкона вынесены) вошел в зал, где заседал конклав с целью избрания нового папы, там получилось воспроизведение картины Репина «Не ждали». Или немой сцены из «Ревизора». А Родриго, пробираясь между рядами обалдевших коллег, своим выражением лица как бы говорил собравшимся: «Чего вылупились? Здесь конклав, или я ошибся и тут проходит очередное собрание общества анонимных алкоголиков? Судя во вашим одухотворенным лицам – как раз второе. Ах, все-таки конклав! Тогда я не понимаю, почему мое появление вызвало такую сенсацию. Я кардинал римско-католической церкви? Кардинал. Ну и все. Где ж мне еще быть-то в такое нелегкое для Святого престола время, как не на конклаве? Ваше преосвященство, вы бы челюсть-то подобрали, а то она от изумления отвалилась, лежит на полу, проходу мешает». После чего спокойно уселся на свое место с покерфейсом во всю физиономию.
А борьба на том конклаве намечалась нешуточная. В красном углу ринга – французский кандидат д’Эстотвиль. В синем углу ринга – итальянский кандидат Энеа Сильвио Пикколомини. Ни один из этих титанов не уступал, и каждый голос был на вес золота. Голосуй, как говорится, или проиграешь. И каждый участник голосования всеми силами старался не проиграть. Про этот исторический конклав даже фильм хороший сняли, так и называется – «Конклав», а в русском переводе – «Восхождение Борджиа». Почему восхождение? А потому что Родриго на том конклаве очень грамотно себя повел, отдав решающий голос за того, за кого надо – за кардинала Пикколомини, и с тех пор его карьера шла только в гору.
Новый папа – Пий II, как он назвался при вступлении в должность – кардиналу Борджиа по понятным причинам благоволил и давал ему всякие интересные и ответственные поручения. Один только раз Родриго своим поведением вызвал нарекания со стороны своего благодетеля – устроив знаменитый праздник в садах Сиены. В Сиену Родриго был направлен в командировку – наблюдать за строительством нового кафедрального собора и перестройкой дворца Пикколомини. В один прекрасный день, умаявшись орать на рабочих, которые то камни криво положат, то ценный витраж разобьют, то на следующий после получки день на работу всей бригадой не выйдут, он решил разнообразить свой досуг и организовал культурно-массовое мероприятие. Что правда, и культуры, и массовости мероприятию недоставало