И пришла именно к такому выводу.
– Из нас четырех ты только меня отправил на задание. Леннокс сообщила, что ты еще не поручил им клиентов, которых нужно переманить.
– Потому что время неподходящее.
– Ерунда, – скрещиваю я руки на груди, пока смотрю на вид, что открывается из окна отеля. В эту безлунную ночь небо усеяно огнями города.
– Хантер был одним из самых важных. Через несколько месяцев ему предстоят переговоры по контракту. Теперь, когда «Лесорубы» так близки к борьбе за кубок, самое время переманить его на нашу сторону.
– Ага.
– Что? – разыгрывает он из себя невинность. – Ты его разозлила? Вот почему он так плохо играл?
– Вот ты и попался! – Я едва не подпрыгиваю на месте. – Ты же никогда не смотришь хоккей, а сегодняшний матч, значит, видел? Подозрительно.
– Матч шел по телевизору как раз, когда я просматривал контракты. – В трубке раздается его смешок. – И вообще-то, дорогая, я смотрю все виды спорта.
Я покусываю щеку, слушая, как он включает и выключает воду. Теперь я задаюсь вопросом, не надумала ли лишнего.
– Ты что-то задумал. – Я знаю это.
– Почему бы тебе не рассказать мне, что там происходит?
– Не о чем рассказывать, – отвечаю я, мечтая на секунду забыть о желании разоблачить его. Потому что я действительно хочу поговорить о Хантере.
– Но твое молчание подсказывает, что у тебя появились какие-то мысли.
– Появились, – киваю я. – Думаю, он на стадии выгорания и отказывается смотреть на ситуацию в целом.
– То есть?
– То есть существует причина, по которой он так себя ведет.
– Например?
– Желание попасть в плей-офф? Дальнейшее сотрудничество с «Лесорубами»? Но что-то точно есть, – бормочу я скорее себе, чем отцу.
– Так что же ты собираешься делать?
Я прислоняюсь бедром к спинке дивана, смотрю на сэндвич, который принесла в качестве позднего ужина, и на секунду задумываюсь.
– Каким-то образом заставить его снова полюбить хоккей. Возможно, на него слишком давят, потому что он важен для франшизы.
– Я бы сделал точно так же.
Глупо ли, что простое одобрение отца вызывает у меня улыбку от уха до уха?
– Осталось только решить, что именно делать.
– Ты разберешься. Как всегда, – говорит он. – Уже поздно…
– Не так быстро, Кинкейд. Хорошая попытка. Поговорим-ка о том, почему ты выбрал именно меня для охоты на Хантера. – Поджимаю губы в ожидании ответа.
– Лишь потому, что знаю, что ты способна с ним справиться. Клянусь.
Мысленно возвращаюсь к прошлому вечеру. К тому, как обхватила член Хантера и скользнула языком ему в рот. К тому, как я все испортила, а Хантер не упустил случая на это указать.
Мои щеки заливает румянец, пока я соображаю, что сказать отцу.
– Я не верю тебе на все сто процентов.
Его смех разносится по линии.
– Отлично. Это будет держать тебя в тонусе. Спокойной ночи, Декк. – Не сказав больше ни слова, он вешает трубку.
Мне остается только смеяться и качать головой в пустом номере отеля. Худшее в моем отце, вероятно, и лучшее в нем – я просто не могу на него злиться.
Я слишком погружена в собственные мысли.
Даже больше чем слишком.
Но одна все же остается в моей голове, пока я ем сэндвич. Если Леннокс понимала, что я испытываю к Хантеру, когда сама я отказывалась признавать, что между нами что-то есть, не заметил ли этого и мой отец?
Вот он – самый важный вопрос.
Глава 17. Деккер
Глава 18. Деккер
– Когда ты предложила прокатиться, стоило ли мне догадаться, что речь идет о похищении? – спрашивает Хантер, сидящий на пассажирском сиденье. – Или ты пытаешься закончить то, что начала прошлым вечером?
Как бы мне ни хотелось бросить колкий ответ, я лишь включаю поворотник и улыбаюсь.
Я все утро раздумывала, как показать Хантеру, что его силы на исходе. И что еще важнее – показать без слов.
Спортсмены очень суеверны. После победы они перестают бриться. На поле не наступают на линии. Носят одно и то же (но надеюсь, что стираное) белье, если оно было на них в удачный момент. И они никогда не произносят некоторых понятий вслух – вроде «ноу-хиттер»[10], «идеальная игра»[11], «выгорание» и т. п.
Так что я подготовилась показывать, а не рассказывать.
К тому же я не была уверена, что Хантер сам понимает, что переживает выгорание. Скажи я ему об этом, он бы точно принялся со мной спорить.
А именно этого я и пыталась избежать.
Когда я предложила ему проехаться со мной, то пообещала себе, что буду отвечать улыбкой на все, что бы он ни сделал с целью вывести меня из себя.
Мы могли ладить и за пределами спальни.
Я была настроена доказать это себе в личном плане, а ему – в профессиональном.
Только так я могла бы убедить Хантера, что знаю, что для него лучше. После этого он бы с легкостью доверился мне как агенту.
Направляясь на восток по Уилок-стрит, я бросаю взгляд в его сторону.
– Я не говорила, как далеко мы едем.
– Хорошо, что сегодня у меня выходной, а то пришлось бы пропустить игру, – бормочет Хантер, хотя в его голосе слышны нотки веселья.
Слева появляются огни колледжа, а справа начинает виднеться арена. На улице темно, но студенты толпятся на освещенных уличными фонарями тротуарах и в местах общего пользования.
– Когда ты в Ганновере[12], да?
– А что, в Ганновере принято похищать хоккеистов и привозить их в… где мы, черт возьми? – спрашивает Хантер.
– В Дартмуте. А если точнее, в Дартмутском колледже.
Я замечаю, как он содрогается.
– Ладно, – протягивает Хантер, когда я въезжаю на переполненную парковку и, к счастью, сразу же нахожу свободное место. – Я не был силен в учебе, Кинкейд. Да от одной мысли о том, чтобы снова сидеть за партой, у меня мурашки по коже.
– Что? Тебе не нравилось, когда кто-то говорил тебе что и как делать? Какая неожиданность, – я ставлю коробку передач в режим парковки. – Вот, надень это, – беру с заднего сиденья бейсболку и бросаю ее Хантеру, пока сама жду его реакции.
– Ни за что! – качает он головой и скидывает с колена бейсболку «Королей Лос-Анджелеса» так, словно та обжигает. – С ума сошла? – Смех Хантера заполняет салон машины, и я замираю, чтобы сполна насладиться им. Ведь я не так часто его слышу. – Я не могу ее надеть.
– Почему? Поддержишь НХЛ. – Я поднимаю бейсболку и пытаюсь натянуть ее ему на голову.
– Нет, – вскрикивает Хантер и хватает меня за запястья. Я же шутливо пытаюсь вырваться. – Не буду я предателем. Не буду.
– Вот сфотографирую тебя и разошлю по всем соцсетям.
– Не смей, – вопит Хантер и пытается отвлечь меня щекоткой. Я вскрикиваю и неуклюже падаю на центральную консоль так, что прижимаюсь грудью к его груди.
В столь тесном пространстве наши губы находятся всего в миллиметрах друг от друга, так что, когда мы, учащенно дыша, встречаемся взглядами, все протесты так и остаются невысказанными.
– Деккер. – Мое имя, произнесенное довольно тихо, все равно режет слух даже по сравнению с криками, которые совсем недавно раздавались в машине. В этих двух слогах мне слышится многое. Правда ли это или же я все придумала?
Поцелуй меня.
Эта идея крутится в моей голове, пока я пытаюсь собраться с мыслями. Пока борюсь с соблазном наклониться и попробовать его на вкус.
Но губы Хантера так близко. Под ладонями, которыми я упираюсь ему в грудь, он кажется таким теплым, приглашающим прикоснуться к себе. В моей голове только воспоминания о том, как хорошо нам может быть вместе.
Он опускает взгляд на мои губы, но тут же снова смотрит мне в глаза.
В проходе позади нас кто-то сигналит, и мы отскакиваем друг от друга, как школьники, которых застали обжимающимися на школьной парковке.
– Спасен в последний момент, – бормочет Хантер в тишине машины, вертя в руках бейсболку «Королей». Я сижу, прислонившись спиной к двери, и наблюдаю, как он перебирает пальцем вышивку.
– Готов? – спрашиваю я, но никто из нас не двигается с места.
– Напомни, зачем мы здесь?
– Конкретно в этой машине или в философском смысле? – уклоняюсь я от ответа.
– Деккер, – рычит Хантер, и я смеюсь.
– Потому что для понимания перспективы полезна смена обстановки. – В невинном замечании кроется намек, и судя по тому, как Хантер смотрит на меня голубыми глазами, скрытыми в тени, он его уловил.
– О чем именно мы говорим, Деккер?
Пока мы сверлим друг друга взглядами, у меня мурашки бегут по коже. Я нервничаю, размышляя о том, насколько честной мне следует быть.
Мы говорим о том, чтобы напомнить тебе, почему ты вообще играешь в хоккей.
Мы говорим о том, что тебе нужен новый агент, который будет тебя ценить.
Мы говорим о том, что мы заслуживаем второй шанс.
Но ни один из этих вариантов так и не срывается с моих губ. Нет. Вместо этого я, испугавшись, даю ответ, который способен его удовлетворить. Пока что.
– Мне нужно посмотреть матч предполагаемого клиента. Я подумала, что ты захочешь высказать свое мнение.
Хантер, прищурившись, качает головой.
– Что? – Это слово сопровождается недоверчивым смехом.
– Сделай мне одолжение, – говорю я и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на заднее сиденье. – Кажется, у меня где-то была шапочка. Шапочка сойдет? – уточняю я, роясь в дорожной сумке.
– Зачем мне ее надевать? – интересуется Хантер, когда я выуживаю простую черную шапочку.
– Вуаля! – поднимаю я вещицу. – Тебе лучше надеть ее, потому что ты здесь не как Хантер Мэддокс, бог хоккея. Ты здесь как простой парень Хантер с членом среднего размера, который приехал, чтобы насладиться игрой.
Хантер долго смотрит на меня, и я жду, что он что-нибудь скажет, что в его глазах промелькнет настороженность, но он только кивает и медленно натягивает шапочку.