– Послушай, Боб. Не стану жаловаться, что «Бешеный пес» Мэддокс вышел сегодня на каток, но, похоже, он испытывает некоторые затруднения. Кажется, когда Уитерс подкатился к нему в конце последнего периода, Мэддокс был готов наброситься на члена своей же команды.
Черт.
Комментаторы заметили.
Как такое не заметить? Когда Каллум приблизился сзади, чтобы привлечь внимание Хантера, тот резко развернулся и занес кулак. Яростное выражение на его лице нельзя было расценить как-то иначе.
Руководство, должно быть, тоже это видело.
А вскоре увидят и фанаты.
– А может, ты просто все неправильно понял, – отвечает Боб.
– Я знаю, что видел. Это и то, как плохо он играл в прошлый раз, заставляет задуматься, не растерял ли он форму.
– Растерял форму? Такое просто невозможно. Только не Мэддокс, – возражает Боб. – Все время от времени терпят неудачи.
– Одно дело потерпеть неудачу, а совсем другое – быть не в ладах с членами собственной команды. Об этом поговаривают последние несколько месяцев, – говорит Стив.
– Конечно, люди станут болтать. Напряжение так же велико, как и ожидание получить шанс побороться за кубок. Оно обязательно где-нибудь да себя покажет. К тому же ты сам сказал, это всего лишь слухи.
– Остается только надеяться, что парни останутся сплоченными и принесут нам кубок… иначе кого-то могут перепродать под шумок.
– Перепродать? Предполагаешь, что «Лесорубы» избавятся от Мэддокса, если не попадут в плей-офф? – ахает Боб. – Это же богохульство. А ты, оказывается, из тех фанатов, что поддерживают команду, только когда она выигрывает.
Стив смеется:
– Я бы поступил именно так. Серьезно, сколько еще такой клуб, как «Лесорубы», сможет удерживать такого игрока, как Мэддокс?
– Будем надеяться, что вечность, – усмехается Боб.
– Все-таки было бы разумно…
– Фанат победителей, – говорит, прикрывшись кашлем Боб, и они оба смеются.
– Ну правда. Мы – небольшой клуб, который не может платить игрокам бешеные деньги. Без побед и достаточного количества зрителей нам такой игрок не по карману.
– Понимаю, о чем ты, но Мэддокс – стопроцентная ставка, – уверяет Боб. – Он приведет нас к Кубку Стэнли… К тому же теперь он один из «Лесорубов», и мы, черт возьми, его любим.
– Иногда даже стопроцентная ставка может не сыграть.
– Сезон еще не закончен. Просто дай ему время.
Ага, время, чтобы либо прийти к успеху, либо с треском провалиться.
– Игра возобновится через две минуты, ребята. А пока я, от имени всех телезрителей, дам Стиву подзатыльник за то, что высказал в эфире идею о продаже Мэддокса.
– Ой, да ладно. Я лишь говорю, что мы, «Лесорубы», как «Паровозик, который смог»[14]. У нас выдался отличный сезон. Впервые все сложилось идеально, и в основном благодаря лидерству Мэддокса и его таланту… Ну за исключением прошлой игры и ей подобных. Когда-то же такие клубы, как «Рейнджеры» или «Красные крылья», выложат достаточно наличных, чтобы переманить его к себе.
– Переманить? – смеется Боб.
– Вполне логичный вопрос.
– Мэддокс останется с нами. К счастью для нас, два года назад он решил уйти из известной команды, чтобы играть за «Лесорубов». Уверен, на то у него имеется особая причина. И да, в последние месяцы Мэддокс столкнулся с некоторыми проблемами, но в то же время он вернул эту команду и наш город к жизни, чего ранее не удавалось сделать ни одному игроку. Я ставлю на «Лесорубов». Они не позволят ему уйти.
– Ага, давай просто надеяться, что что бы с ним ни происходило, он с этим разберется. Вчера против «Патриотов» он играл так, словно на него надели наручники, а сегодня готов устроить драку со всеми сразу… Разительное отличие.
– Он не может делать все и сразу. Либо одно, либо другое.
– Пища для размышлений, – отмечает Боб. – Вернемся к игре, дорогие фанаты «Лесорубов». Вот-вот начнется третий период с впечатляющим перевесом в три очка.
Игра возобновляется, а комментаторы продолжают бубнить, пока я, скрестив руки на груди, откидываюсь на спинку стула и силюсь понять, какие выводы можно сделать из сегодняшнего дня. Из пресс-конференции, из разговора с Сандерсоном, из знакомства с семьей Хантера и из того факта, что этим вечером стиль его игры колеблется между сумасшедшим и блестящим. Хантер богат, но ведет себя так, словно умирает с голоду. Не видела, чтобы раньше он проводил столько времени на скамейке штрафников. Сегодня он более решителен, и, кажется, я знаю почему.
Его семья.
Его брат.
Не они ли побуждают его двигаться к цели?
Мне не нужны они и их давление.
Проживает ли он эту мечту… за двоих, потому что Джон больше не в состоянии? Безжалостный график, способный измотать кого угодно, не говоря уже о давлении из-за того, что он обязан сделать ради другого человека. Возможно, даже ради его семьи.
Не о них ли он говорил прошлым вечером? Или же я напридумывала лишнего и он говорил обо всех людях в целом?
Желая убежать от собственных мыслей, я вздыхаю и решаю, что было бы неплохо размять ноги. Встав, я направляюсь назад, к ложе генерального менеджера, чтобы чего-нибудь выпить. Оказавшись у входа, я слышу голос Финна.
– На что ты жалуешься? Он же рвет их на части. Команда выигрывает, а мы на шаг ближе к плей-офф, – говорит Финн. – Осталось еще около четырнадцати матчей, но думаю, к тому времени вы уже обеспечите себе место в плей-офф.
– Пусть он и рвет на части соперников, но так же он рвет и команду, – эхом отражается от бетонных стен голос Иэна Макэвоя, генерального менеджера «Лесорубов», который побуждает меня навострить уши. Я не из тех, кто подслушивает, но точно из тех, кто получает максимум информации, которая поможет мне выполнить поручение, с которым меня сюда послали.
Даже я понимаю, как неубедительно это звучит – стоять здесь посреди коридора, когда мне уже выпадало несколько шансов объяснить Хантеру, зачем я приехала. Только вот всякий раз я давала заднюю.
– После того что он выкинул на прошлом матче, я на грани, Финн. Пресс-конференция немного помогла, но не думаешь же ты, что она все исправила. Комиссар лиги звонил мне, чтобы спросить, не нарочно ли он проиграл, а значит – за ним наблюдают.
– Проигрыш не был постановочным. Я серьезно поговорил с ним о том, как все выглядело для остальных, так что уверяю – такого больше не повторится.
– Лучше, чтобы так и было. Я был не в восторге от того, что пришлось объяснять комиссару, что Мэддокс, как и любой другой, не ставил против своей же команды. Последнее, что нам нужно, – это проверка деятельности клуба, чтобы выяснить, делают ли они ставки на игру.
– Это абсурд, – возмущается Финн.
– Согласен, но ты хоть представляешь, как все выглядело со стороны? Этот парень превратился из точного, расчетливого игрока в эгоиста, одержимого забиванием голов. На прошлом матче он был слишком вялым, а сегодня пытается доминировать. Мне самому нравится хорошее зрелище, но это уже слишком, – говорит Иэн, а я не могу с ним не согласиться.
Крик толпы разносится по коридору, так что я пропускаю часть разговора.
– Скоро конец сезона, Иэн. Скорее всего, у него просто заканчивается запал. Знаю, ты платишь ему за то, кто он есть, но реклама, на которую ты его подписываешь, отрывает его от игры… и от столь необходимого отдыха. Вот уже несколько месяцев он работает не покладая рук. Даже получая травмы, не берет выходных…
– А мы щедро платим за потраченное время, – смеется менеджер. – Не веди себя так, словно это иначе. Он – твой клиент, так что разберись с ним. Или это придется сделать мне, и поверь, тебе это не понравится.
– Это что, угроза? – выдавливает из себя Финн так, словно не верит в предупреждение Иэна.
– Это уж сам решай.
Они возвращаются в ложу для прессы, так что их голоса затихают, а я, ошеломленная услышанным, стою, прислонившись к холодной стене из шлакобетона.
Какого черта они говорят об этом посреди матча? Случилось ли что-то еще, о чем я не знаю?
Как бы мне ни было противно это признавать, но Финн дал прекрасный ответ.
Но чтоб меня, именно это я рискую получить, если Хантер станет моим клиентом? Угрозы от главного менеджера и невозможность дать убедительный ответ, потому что Хантер отказывается мне открыться?
Я прислоняюсь головой к стене, пока толпа на арене ревет и вздыхает.
Между моментом, когда игра окончена, и моментом, когда хоккеисты покидают раздевалку и направляются в отель, проходит много времени. Времени, которое тратится на разговоры с тренером, с товарищами по команде, чтобы пробежаться по определенным моментам. Времени, которое игроки проводят у физиотерапевта, чтобы позаботиться о травмах, или дают интервью в раздевалке и только потом принимают душ и приводят себя в порядок.
Я знаю, что некоторые женщины-агенты врываются в раздевалки, не боясь нарваться на голую задницу или еще лучше – чей-то член, но я не из их числа.
Я предпочитаю оставаться на профессиональном уровне, а, как обнаружилось, в момент, когда игрок узнает, что я видела его голым, динамика наших отношений меняется. Начинаются пошлые шуточки и недомолвки, которые, насколько бы безразлично я к ним ни относилась, иногда рушат выстроенное сотрудничество.
Потому я стою возле раздевалки, из которой начинают выходить игроки. Некоторые из них принарядились, чтобы провести ночь в Бостоне, другие же, с пакетами льда, примотанными к коленям, точно отправятся в отель и закажут еду в номер.
– Готова? – спрашивает Каллум, бросая что-то в мусорное ведро.
– Конечно. – Отталкиваюсь я от стены, на которую опиралась. – Пора нам провести немного времени вместе.
– Прости. В последнее время у меня слишком плотное расписание.
– Понимаю. У меня всегда такое. Кстати, отличная игра.
Он фыркает:
– Они едва нас не нагнали.
– Но не нагнали же. – Поднимая портфель с пола, я задаюсь вопросом, как можно «едва не нагнать» три очка, но решаю все же не уточнять. – Что бы тебе хотелось съесть?