– Ты не имеешь права себя жалеть, – отрезает она, снова напоминая мне, почему я планировал посвятить весь день рекламе команды. Почему я каждый раз надеюсь, что что-то изменится, когда я приеду домой, а потом страдаю из-за того, что ничего не поменялось.
– А что насчет тебя, мам? Ты уволила всех сиделок, которых я нанял, чтобы тебе помочь.
– Никто не будет заботиться о моем сыне, кроме меня.
– Тебе нужно почаще выходить из дома. Вернуться к преподаванию или найти что-нибудь еще. – Возможно, я снова произношу слова, которые точно приведут к ссоре, просто чтобы иметь причину уйти. Может, я бужу спящего медведя, только чтобы выбраться из этого дома. Потому что тогда я снова смогу дышать.
– Мы обсуждали это сотни раз. Ты, может быть, и убежал… но мы – нет.
– Убежал? – выпаливаю я. – Так ты это называешь? Подталкивать меня к тому, чтобы стать тем, кем суждено было стать Джону? Каждый чертов раз напоминать мне, что мне никогда не стать таким, как он. Что я никогда не буду достаточно хорош. – Я сжимаю кулаки, борясь с желанием ударить ими по стене. – Взгляни на меня, – вскинув руки, говорю я уже громче. – Я – один из лучших игроков НХЛ, но никто из вас этого не замечает. Никто из вас не готов признать, что я воплотил в жизнь каждую из ваших гребаных целей. Но вам все мало. Ведь все это сделал не Джон.
– Хантер. – Из соседней комнаты слышится низкий, полный предупреждения голос отца. Он всегда испытывал неприязнь к проявлению чувств.
– Дорогой, – повторяет это сдержанное предупреждение своим умиротворяющим тоном мама. – Не расстраивай отца. У него больное сердце.
– Похоже, в этом доме все больные, – процеживаю я сквозь сжатые зубы, после чего провожу по волосам и разочарованно вздыхаю.
Ничего не меняется.
– День был долгим, – бормочет мама.
– Понял. Ты устала. Он устал. Ночь тоже была долгой, а мне пора выметаться, ведь я нарушаю царящий здесь баланс. – Я снова подхожу к брату, чтобы взглянуть на него перед уходом. Мама выключает лампу, так что свет, льющийся из открытой двери, рисует на ее щеках линии.
Мне остается только смотреть на Джона. На лицо, что когда-то было отражением моего собственного. На спрятанные под одеялом руки, которыми он играл со мной в мяч. На воспоминания, которые я храню в самом сердце, но в то же время ненавижу. На человека, которым я изо всех сил старался стать.
И вот уже в сотый раз я задумываюсь, не лучше ли было бы мне оказаться прикованным к кровати, чем жить с чувством вины за то, что в ней оказался он.
Глава 27. Хантер
16 лет назад
Каждый удар по гвоздю, который я вбиваю в забор, не уменьшает моего негодования.
Думаешь, ты заслуживаешь уйти, Хантер? Думаешь, с такой-то скоростью я вознагражу тебя за то, что распустился, и отпущу?
Еще один гвоздь.
Джон обошел тебя на целую секунду. Боже мой. Вот поэтому его пытаются заполучить лучшие колледжи и клубы, а ты никому не нужен.
От гнева у меня трясутся руки, так что я роняю следующий гвоздь. Когда наклоняюсь, чтобы подобрать его, понимаю, что сжимал челюсть так сильно, что та онемела.
Ему гарантировано все. Колледж. Хоккей. Та девчонка Терри. А у тебя что есть? Что ты способен сделать так, чтобы мне не пришлось просить дважды?
Я с такой силой колочу по головке гвоздя, который вбиваю в полуразвалившийся забор старика Ватсона, что на выветрившемся дереве остается отметина от молотка.
Нет, Хантер. Ты не пойдешь сегодня на школьный бал, или как там он называется. Ты починишь забор мистера Ватсона, пока тот в отъезде. Ты заедешь за мамой на работу, раз уж Джон взял ее машину. А потом, в семь вечера, встретишься со мной на катке. Лучше тебе быть готовым к долгой тренировке. Пока все твои одноклассники будут на танцах, ты будешь наверстывать упущенное. Может быть, тогда ты усвоишь урок.
Чтобы перевести дыхание, я опускаю руки и поднимаю лицо к послеполуденному солнцу. Но переполненный эмоциями, которых не хочу испытывать, я не могу дышать.
Ненависть.
Негодование.
Ярость.
Гребаная ревность.
Джон не виноват, что идеален. Это я виноват, что не являюсь совершенством.
Ему уже предложена полная стипендия, Хантер. Полная, черт возьми, стипендия в Бостонском колледже. Там одна из лучших в стране программ по хоккейной подготовке. А ты что собираешься делать? Складывать чужие покупки в супермаркете? Почему ты не можешь постараться и сделать так, чтобы мы тобой гордились? Тебе никогда не стать Джоном, но ты можешь стать хоть кем-то.
Я сжимаю кулаки. Мне хочется ударить по никчемному забору. Однако я не делаю этого, потому что тогда либо разобью себе костяшки, либо разрушу конструкцию и придется проторчать здесь еще дольше.
Мой телефон звонит, и я со вздохом принимаю вызов.
– Чего тебе еще? – огрызаюсь я на Джона.
– Мама заканчивает раньше и хочет, чтобы ты заехал за ней, – отвечает он. На заднем плане слышится смех, и я сжимаю зубы. Нет ничего лучше пары кружек пива перед танцами, пока девушки готовятся в салоне красоты.
– Так забери ее сам, – бурчу я.
– Чувак, я не могу. – Он смеется над чьей-то шуткой. – Пожалуйста, бро.
– Но это ты забрал у нее машину. Вот и отвези ее домой, – отвечаю я. – Я заканчиваю твою работу у Ватсона.
– Я доделаю ее завтра. Не переживай.
– Это часть наказания, которое придумал для меня отец. Ну, знаешь, убирать за тобой, пока ты занят тем, чтобы быть идеальным.
Джон вздыхает. Я знаю, что он не виноват. Знаю, что он защищал меня перед отцом даже чаще, чем следовало бы. Знаю, что он так же сильно, как и я, ненавидит то, как по-разному к нам относятся.
Но это ничего не меняет.
Он идеальный, выдающийся, в нем есть все, что мой отец хотел бы видеть в сыне и хоккеисте.
Я же посредственность, ничтожество. Сын, в котором мой отец никогда не нуждался.
Неудача.
– Да ладно тебе, Хантер. Не веди себя как придурок. Папа всегда такой. Уверен, после нескольких убийственных прокатов он будет поражен тем, насколько ты быстр. Решит, что ты усвоил урок, и позволит тебе к нам присоединиться. – Джон шикает на тех, кто рядом, и шум на заднем фоне утихает. Похоже, он зашел в другую комнату. – Хантер?
– Если бы все было так просто.
А что именно было бы просто? Жить в тени своего близнеца? Никогда не быть достаточно выдающимся? Любить брата, словно он часть тебя самого, но в то же время завидовать ему?
– Слушай… – Кто-то на заднем фоне кричит: «Мне нужно еще пива» – и заглушает голос Джона.
– Нет. На меня не рассчитывай. Хочешь – подвози маму, а хочешь – нет. Она позвонила тебе, так что сам с этим и разбирайся. – Отключившись, я бросаю телефон на землю и зажмуриваюсь, чтобы не позволить слезам пролиться.
Джону все равно.
Как и всем остальным.
Когда я снова беру в руки молоток, чтобы покончить с первой частью наказания, то краем глаза улавливаю какое-то движение.
Обернувшись, я вижу, как Терри Фишер направляется ко мне, теребя то, что можно было бы назвать футболкой, если бы вещица была хоть немного длиннее. На ней короткие шорты и сандалии с высокими завязками. И у нее такие невероятно длинные ноги. Терри покачивается на пятках, облизывая губы и хлопая ресницами. От такого вида у меня пересыхает во рту, а вся кровь приливает в штаны.
– Привет. Я думала, что, перед тем как встретиться для фото, а после поехать на танцы, ты заглянешь к Рику, чтобы пропустить стаканчик.
Я только таращусь на нее (ну а кто бы не стал) с открытым ртом и моргаю… пока до меня не доходит, что Терри приняла меня за Джона.
Какую-то долю секунды я колеблюсь, а она покачивает бедрами и случайно натягивает футболку так, что отчетливее виднеется грудь… Но я все думаю о брате.
О том, насколько сильно он влюблен в эту девушку.
Что он уже потерял с ней девственность (как и, скорее всего, все в Хиллман Хай).
Как он с легкостью заполучает то, что хочет, а я вынужден тяжело трудиться… и для чего?
– Джон, – протягивает она и, остановившись в футе от меня, переплетает наши пальцы и начинает размахивать ими. – Что-то не так? – Терри надувает губки. Ложбинка между ее грудей. Парфюм. – Папочка заставил тебя закончить работу, от которой я тебя отвлекла?
Она хихикает, и я замечаю, как от этого подпрыгивает ее грудь. Я точно загипнотизирован.
– Да, – улыбаюсь я и изображаю нервный смешок. Неудивительно, что Джон постоянно вызывался поработать у Ватсона.
– Может, ты уже ответишь на звонок? – спрашивает Терри. Я даже не слышал мелодию собственного телефона.
– Скорее всего, это Хантер, – закатываю я глаза. – Ты же знаешь, какой он.
Она снова смеется и накручивает прядь волос на палец.
– Так… ты передумал встречаться с парнями?
– Мне нужно было закончить работу. После этого планирую к ним присоединиться. – Я напрягаю мозги, чтобы вспомнить, как они распланировали сегодняшний день. – Я… думал, ты занята прической, маникюром или чем-то вроде того, – предполагаю я.
– Почему? – прижимается она ко мне. – Ты не считаешь, что я и так красива?
Господи Иисусе. Черт. Дерьмо. Нервное напряжение циркулирует по моему телу так же быстро, как и адреналин. Клянусь, я чувствую, как он выделяется из пор.
Я встречался с девушками. Со многими. Пару раз даже дошел до второй базы[15], хотя все вокруг полагают, что я с ними спал.
Но это же Терри Фишер: милашка для родителей, королева минета для парней из Хиллмана и «почти мужчин» из местного колледжа.
– Красива? – Я облизываю губы. Во рту у меня как в пустыне, яйца болят, а член еще никогда не был таким твердым. – Ты куда больше, чем просто красивая.
– О, Джон, – протягивает она, и наши губы встречаются. Молоток со стуком падает рядом с телефоном, который в очередной раз начинает звонить, пока Терри обвивает мою шею руками и зарывается пальцами в волосы.