– Получается, ты меня совсем не знаешь, – говорю я прежде, чем бросить в него снежок.
Когда снаряд оказывается в воздухе, Хантер бросается на меня, но я не вижу, насколько сильный урон нанесла, потому что, как десятилетний ребенок, бегу по тротуару, не заботясь о том, что могу поскользнуться, промокнуть или разбудить кого-нибудь.
– Тебя ждет расплата, Кинкейд, – смеется Хантер, и я слышу позади себя его шаги.
– Сначала тебе придется меня поймать. – Я с визгом перепрыгиваю через невысокую живую изгородь, окаймляющую то, что под снежным покровом выглядит как парковая зона. В это время суток здесь безлюдно, и я рада, что Хантер пьян. Иначе он уже давно поймал бы меня.
– Это официальное объявление войны, – кричит он, когда первый снежок попадает мне в плечо. Я снова визжу и, пытаясь спрятаться за игровым оборудованием, наклоняюсь, чтобы слепить снежок.
– Я планирую победить. – Я поднимаю голову и пригибаюсь как раз вовремя, чтобы не быть поверженной огромным снежком. Тот с глухим стуком приземляется позади меня, а летящие от него брызги пачкают мне брюки.
– Черта с два.
Я бросаю сразу два снежка туда, где за скамейкой прячется Хантер, и радостно вскрикиваю, когда один падает ему на спину.
– Да чтоб тебя! – смеется он, пока я готовлю новые патроны. – Это тебе дорого обойдется, – предупреждает Хантер и бросается ко мне.
– Нет! – кричу я. Подбегая к противоположной стороне моего укрытия, которое он захватил, я вслепую швыряю в него еще два снаряда.
– Не попала! Не попала!
Только в губы целовала.
Детская дразнилка звучит в моей голове, когда я бегу туда, где, как мне кажется, притаился Хантер… но его там нет.
– Хантер, – протягиваю я нараспев, заглядывая в кусты, где, клянусь, видела его совсем недавно. Черт. – Хантер? – Я иду по следам на снегу, хоть и не уверена, мои они или его. – Выходи, где бы ты ни был.
Услышав что-то, я поворачиваюсь, и снежок попадает мне прямо в грудь.
– Ах! – Я смеюсь, стряхивая снег с куртки, но когда поднимаю глаза, то вижу, как Хантер, улыбаясь, направляется ко мне, при этом подкидывая в руке снежок чудовищных размеров. – Ты правда собираешься его бросить?
Хантер кивает и подходит ближе.
– Сдаешься?
– Никогда.
Он откусывает от снежка, который держит в руке. Сейчас в нем есть что-то такое – мягкий желтый свет фонарей в парке, мальчишеская улыбка на его губах и беззаботная игра в снежки, – из-за чего я на мгновение забываю об обиде за все, что он наговорил мне ранее, и вспоминаю, почему нахожу его чертовски привлекательным.
– Я все еще зла на тебя.
– А со снегом в волосах ты еще красивее.
Черт. Не делай этого, Хантер. Не разрушай мою защиту, которая и без того слаба.
– Ты задолжал мне извинения. – Более чем уверенная, что он не станет бросать в меня снежок, я расставляю ноги и упираю руки в бока.
– Вот это ты говоришь, когда находишься в моей власти?
Я находилась в твоей власти с тех пор, как увидела тебя в «Танке».
С моих губ срывается еще один смешок. Когда я отступаю, нервозность смешивается с предвкушением.
– Сто девяносто два гола за один сезон. На двадцать три меньше, чем у Гретцки. Сто двадцать четыре передачи. Четвертая строка в сезоне, а ведь у тебя впереди еще более десяти матчей. Жаль, что ты не баскетболист, потому что вся эта статистика еще не доказывает, что ты действительно попадешь в меня, – поддразниваю я, и Хантер неуверенно заносит руку со снарядом.
– Перед тобой игрок третьей базы[18] штата, – указывает он на себя. – Хотя, в конце концов, я бы и бейсбол возненавидел. Так что тебя смогу осалить[19].
Я немного отвлекаюсь на комментарий о ненависти к бейсболу, так что не успеваю вовремя среагировать.
Черт.
Я вскрикиваю от шока, когда снежок попадает мне в щеку и разлетается брызгами по лицу, оседает на воротнике куртки.
– Ну все. Тебе конец, Мэддокс.
Да начнется война. Мы устраиваем битву снежками, будто резвящиеся во дворе дети, а не двое взрослых, что оказались посреди ночи в неизвестном парке Бостона.
– Перерыв, – наконец выдыхаю я. У меня жжет в груди, а пальцы ног онемели, так что я поднимаю руки в знак того, что беру небольшую паузу.
Хантер останавливается и, упершись руками в колени, смотрит на меня с широкой улыбкой на лице.
– Не думал, что ты из тех, кто сдается.
– Я не сдаюсь, – заявляю я. Выждав, когда он подойдет ближе, я швыряю в него снежком, который прятала за спиной.
Хантер бросается за мной. Я с криком убегаю, но он оказывается быстрее и валит меня на землю.
– Нет! – смеюсь я, когда Хантер бросает мне в лицо горстку снега.
– Ты играешь нечестно.
– Как всегда, – хихикаю я, а он обхватывает мои запястья. – Нет, – стону я, когда он становится на колени и садится на меня верхом, прижимая мои руки по обе стороны от головы. – Слезь с меня.
В моих словах нет злобы, потому что, какой бы веселой ни была игра в снежки, какой бы утомительной ни стала наша борьба, мы вдруг осознали, что наши лица находятся всего в нескольких дюймах друг от друга. Я так давно не видела в его глазах такой ясности.
Пусть холод от снега, на котором я лежу, начинает просачиваться через куртку, улыбка на моих губах кажется такой приятной. А еще более приятно ощущать тепло и тяжесть Хантера.
– Ну и где теперь твоя дерзость? – спрашивает он, переводя взгляд с моих глаз на губы и обратно.
– Она не входит в битву снежками, – только и могу прошептать я.
У меня перехватывает дыхание, когда Хантер наклоняется так, что его губы оказываются у моего уха.
– В битве снежками правил нет. Ты не можешь ее контролировать, Декк.
– Знаю… Просто… – Я не в состоянии подобрать слова, а стоит Хантеру коснуться моих губ, как я окончательно лишаюсь дара речи.
– Не попала, не попала, – шепчет он. – Только в губы целовала.
И он наклоняется, чтобы снова поцеловать меня. Он еще никогда не прикасался к моим губам так нежно и размеренно, и это застает врасплох.
Когда дело касается поцелуев, Хантер не медлит. Требовательный собственник, он лишает дыхания тем, как подчиняет себе все чувства.
Тем не менее у меня только что перехватило дыхание от самого простого поцелуя. Не совсем понимаю, что именно чувствую по этому поводу, потому что хочу ощутить все.
Так что когда Хантер, прежде чем снова завладеть моими губами, скользит пальцами по моей щеке, я не сопротивляюсь, как следовало бы.
Не думаю о КСМ или о том, что правильно. Я лишь думаю, что хочу забыть.
Забыть, кто я. Кто он. О возможных последствиях и о том, что отказываюсь от собственных принципов, чтобы просто насладиться моментом.
Тепло его губ.
Нежность его прикосновений.
Его вкус у меня на языке.
Спокойствие, смешанное с желанием, которое он во мне пробуждает.
Как возможно хотеть всего этого без каких-либо последствий – профессиональных или эмоциональных?
Поцелуй заканчивается, а вот вихрь чувств, который он возрождает к жизни, – не утихает.
– И кто теперь играет нечестно? – бормочу я. Мой разум в таком же смятении, как и гормоны.
Но когда от желания его взгляд темнеет, а уголки губ приподнимаются, я наконец осознаю, что мы делаем. Прямо здесь. В снегу. В сотне футов от того места, где его товарищи по команде в любой момент могут выйти из бара.
Хотелось бы мне, чтобы разум взял верх, но этого не происходит. Нервы встают у руля. Именно из-за взвинченных нервов я неожиданно выпаливаю: «Снежные ангелы» – и выкатываюсь из-под Хантера.
– Что? – со смехом произносит он, проводит рукой по волосам, чтобы стряхнуть с них снег, и присаживается на землю.
– Снежные ангелы, – повторяю я. – Ну же, – тяну я его за руку, – давай сделаем снежного ангела.
– Прямо сейчас, Деккер Кинкейд, я хочу сделать с тобой многое, но уж точно не снежных ангелов.
Я замираю – руки над головой, ноги широко раздвинуты, – и мы встречаемся взглядом. Мне нравится видеть, как рушится его защита. Нравится, что он поддается порыву, переворачивается на спину и начинает вырисовывать на снегу ангела.
Наш громкий смех разносится в ночи, прерываемый лишь отдаленным звуком гудков и тормозов автобусов.
Когда мы перестаем хрустеть снегом, в парке воцаряется тишина. Мы смотрим на звезды над головой, которые периодически затуманиваются белыми завитками нашего дыхания.
– Господи, – выдыхает Хантер, когда самым непринужденным образом касается холодной ладонью моей руки. – Почему это так весело?
– Потому что всегда весело снова почувствовать себя ребенком, – хихикаю я, не заботясь, как глупо это звучит.
– Об этом легко забываешь.
– Знаешь…
– Ну вот, начинается, – говорит Хантер. Как же легко он воздвигает стены.
– Тебе нечего бояться. – Я замолкаю, чтобы лучше подобрать слова. – Вообще-то тебе даже не обязательно отвечать. Просто знай, что, если тебе однажды понадобится друг, я рядом.
Его молчание оглушает, но, с другой стороны, я и не ожидала, что он начнет изливать душу.
Но я сказала то, что хотела, и дело с концом. По тому, как Хантер крепче сжимает мою руку, я понимаю – он все слышал.
– Правда, – только и произносит он, и часть меня умирает из-за этого слова.
– Нет. Я в эти игры не играю. Я помню, что случилось в прошлый раз, когда ты спросил об этом, – говорю я, потому что действительно помню. Это произошло после первого секса. Он спросил, могут ли люди поддерживать отношения без обязательств. Я ответила, что нет. Он назвал меня упрямой и усомнился в моих намерениях. Оскорбления, которыми мы осыпали друг друга, были безжалостными, а яростный секс, который случился после, умопомрачительным.
Правда.
Это слово стало началом наших отношений без обязательств, которые продлились полгода. Отношений, которые разбили мне сердце, а Хантер, возможно, об этом так и не узнал.