Во всем, что касается стрелы, что судьба выпустила той ночью, погубив жизнь одного и изменив жизнь другого.
– Деккер? Привет. – Навострив уши, я слушаю, как Каллум разговаривает по телефону, и будь я проклят, если не проверяю, не пропустил ли случайно сообщение от нее.
Но ничего.
Как будто она сказала все, что хотела, призналась в двух вещах, которые могли бы изменить мою жизнь так же, как отправленное отцу сообщение, но я слишком напуган, чтобы взглянуть правде в глаза.
Позволить ей представлять мои интересы вместо Финна. Деккер, как и он, упряма и обладает хорошей репутацией, и все же, смотря, как она работает с Каллумом, я понимаю, что ей важна не только полученная выгода. Я видел, как терпеливо она относится к нему, Гусману и Стетсону. Даже поговорил с другими игроками, для которых она заключала рекламные контракты. Профессиональна, не тратит времени на ерунду и всегда добивается результата.
А когда дело касается меня. Возможно… возможно, все не ограничивается полученной выгодой и заключенными сделками.
Может, она могла бы меня полюбить.
К черту все, если даже думать об этом тяжело. К черту все, если не именно эта мысль терзает меня уже несколько дней.
Что же мне делать?
Так и жить прошлым… или осознать, что не могу его изменить, и начать двигаться вперед?
Черт.
Она следовала за нами повсюду, а теперь, когда мы практически под боком, даже не потрудилась прийти? Не могла сесть на метро и проехаться от Манхэттена до Джерси?
Если она так сильно хотела заполучить меня, разве не появилась бы? Разве не попыталась бы переубедить?
Так скажи же, Хантер, что мне делать?
Слова Деккер звучат в моей голове. Отчаяние в ее голосе, мольба во взгляде, поражение, что читалось в позе… Черт. Это убивало меня.
Почему я теперь думаю об этом?
Почему сижу в раздевалке с товарищами по команде и не праздную то, что мы на одну игру ближе к плей-офф?
– Да, кажется, так и есть, – говорит зажавший одно ухо пальцем Каллум, проходя мимо меня. Из-за нее. – Но ничего не говори. Не спугни удачу. – Звенит его смех.
Плей-офф.
Она позвонила ему, чтобы поговорить о плей-офф.
Сандерсон не звонит мне, чтобы обсудить прошедший матч.
Блин, да он вообще звонит мне, только чтобы отчитать. Только если дело касается чего-то негативного… Прямо как мой отец.
Черт возьми.
Я откидываю голову на шкафчик позади меня.
Разберусь с ней после попадания в плей-офф.
Разберусь с тем, кто будет меня представлять, и со всем тем дерьмом, что царит у меня в голове, после попадания в плей-офф.
Сделаю то, что нужно – то, что обещал Джону, – и тогда, возможно, получу нечто большее для себя самого.
– Эй! – бью я кулаком по металлическому шкафчику позади себя, и звук эхом разносится по раздевалке. Когда все парни поворачиваются в мою сторону, я забираюсь на скамейку.
Они начинают свистеть и улюлюкать, чем заглушают мой стон из-за того, что колено ноет от нагрузки.
– Речь. Речь. Речь! – скандируют ребята.
Оглядывая смотрящих на меня товарищей по команде, я взмахиваю руками, чтобы унять гул. Совсем недавно я видел в них ограниченность и некомпетентность. То, что отец видит во мне. Но когда в последний раз я хвалил их за хорошо проделанную работу? Когда в последний раз воспевал их за то, что надрали задницы противникам? Когда в последний раз вел их не только на льду, но и за его пределами? Их желание сделать все правильно не настолько сильно, как мое желание выполнить то, что я обещал Джону, но оно все же ощущается. В их улыбках. В волнении, смешанном с предвкушением, во взглядах.
– Отличный способ надрать задницы и прославиться, ребята. Еще одна игра и еще одна победа. – Я позволяю им ответить возгласом одобрения. Некоторые даже поднимают кулаки в воздух. – Я только хотел отдать должное защите. Отлично потрудились, ребята. Новички, что еще сидят на скамье, мы нуждаемся в вас больше, чем вы думаете. Те, кто первыми рванули на лед, заметно облегчили нам работу. В общем, продолжайте в том же духе.
– Отличная работа, капитан, – кричит Катцен из задней части комнаты, но я лишь киваю в ответ, потому что это не только моя заслуга.
Это их заслуга. Так что стоит отдать им должное.
– И еще кое-что, – приподнимаю я палец, чтобы они снова затихли. – Я знаю, что в последнее время со мной трудно ладить, трудно играть… Я был слишком непредсказуем. Мне жаль, но я обещаю вам, что с этого момента буду полностью сосредоточен на хоккее. У меня четкие приоритеты. И будь я проклят, если они не нацелены на выигрыш святого Грааля.
Маленькая комната наполняется шумом и ощутимым возбуждением, когда я спускаюсь со скамейки, чтобы закончить переодеваться.
– Рад, что ты вернулся, капитан, – говорит Юнгер поверх рева и, похлопав меня по спине, проходит мимо.
За ним следуют члены команды.
Я получаю толчок в плечо. В грудь. Стукаюсь с некоторыми кулаками.
Каждый останавливается, чтобы определенным способом показать мне, что мы заодно.
Что они готовы побеждать.
И черт возьми, я тоже готов.
Глава 44. Хантер
16 лет назад
Я вздрагиваю, когда Терри появляется в дверях. На ней темно-синее вечернее платье с блестками, а волосы собраны в замысловатую прическу, из-за которой она выглядит настолько взрослой, насколько нужно, чтобы делать то, что она совсем недавно сделала со мной.
Проглотив внезапный приступ паники, смешанный с волной похоти, что охватывает меня, я направляюсь открыть ей дверь. Слава богу, я уже принял душ и переоделся.
По крайней мере, так она догадается, что я Хантер.
И не поймет, что ранее я обманул ее.
В лучший день в моей жизни.
Терри. И то, что я потерял с ней девственность. Эйфорическое блаженство от этого намного лучше, чем от дрочки. Мыло и теплая вода никогда не сравнятся с женским телом.
В худший день в моей жизни.
Последние несколько часов я страдал от мук совести. Я знаю, Джон поймет, что я натворил… поймет, что я предал его… и тогда все пойдет под откос.
Родители набросятся на меня с упреками, а Джон – с кулаками. Я буду мертв. Абсолютно и бесповоротно.
Я ощущаю себя виноватым. Чувствую себя ужасно, но все же спрашиваю себя, почему из нас двоих, так похожих друг на друга, именно он получает лучшее, в то время как я вынужден подбирать объедки?
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, прислоняясь бедром к косяку. – Я думал, ты с Джоном на танцах.
Терри пожимает плечами:
– Мы собирались отправиться туда все вместе. Но Гэннон позвонил и сказал, что Джон уехал по какому-то поручению. Чтобы подвезти кого-то или что-то в этом роде. – Она заглядывает мне через плечо. – Его здесь нет?
– Никого нет, – уточняю я, чувствуя укол вины из-за того, что заставил его ехать за мамой.
– Я так принарядилась, а идти мне некуда. – Терри улыбается и теребит подол платья, из-за чего я вижу обнаженную кожу ее бедра.
Я оглядываюсь и задаюсь вопросом, стоит ли пригласить ее войти. Я понимаю, что должен это сделать, но разве это не то же самое, что пригласить к себе в дом катастрофу?
– Я могу позвонить Джону. Спросить, где он.
– Я отправила ему сообщение, чтобы предупредить, что буду здесь. Хотя я рада, что мы одни, потому что… ну, – на ее губах, накрашенных красной помадой, расцветает улыбка, – я хотела убедиться, что произошедшее ранее останется между нами. Мне действительно нравится твой брат, и я не хотела бы, чтобы он узнал, что мы…
– Подожди-ка. Что? – качаю я головой. Кажется, у меня проблемы со слухом. – Ты знала, что я не Джон? Ты…
Она свободно смеется, а я смотрю на нее как на сумасшедшую. Мне следовало догадаться, что Терри – легкодоступная стерва, которая могла запросто поступить так с моим братом… Я ведь всего лишь шестнадцатилетний парень, и это первая связная мысль, что пришла мне в голову о девушке, с которой я лишился девственности.
– Конечно я знала, – закатывает глаза Терри. – Я…
Терри замолкает, когда на подъездную дорожку заезжает полицейская машина с включенными мигалками, но без сирены.
Мое тело будто бы наконец отпускает эйфорию от секса и сосредотачивается на том, что меня окружает. Сердце сжимается, а живот сводит от самого отвратительного чувства. У меня перехватывает дыхание. Не знаю точно, как понимаю это, но я знаю – случилось нечто ужасное.
Все становится еще хуже, когда я подхожу к машине и полицейский буквально вытягивает маму с пассажирского сиденья. Невероятно бледная, она выглядит совсем обмякшей. Ее лицо опухло от слез, а взгляд кажется совершенно пустым.
– Мам. Мам! – Мой голос обрывается, когда я бросаюсь к ней.
– Джон, слава богу, ты в порядке, – говорит она, прижимаясь ко мне. Я смотрю на полицейского, а затем пытаюсь отодвинуть от себя маму, чтобы заглянуть ей в лицо.
– Это Хантер, мам. Это я. Что случилось? Скажи мне, что случилось? – уже кричу я, а она смотрит на меня с приоткрытым ртом, будто не верит, что я – это я.
– Хантер?
– Да. Это я. Что случилось?
– Но это ведь ты должен был быть за рулем. – Она хватает меня за руку и тащит к патрульной машине. Меня охватывает всепоглощающий страх, которого я никогда раньше не испытывал. – Нам нужно поехать в больницу. Нам нужно…
– Да что, черт возьми, случилось? – кричу я. Каждая частичка меня замолкает. И это пугает больше всего.
– Произошла авария, Джон.
– Хантер. Я – Хантер, мама.
– Авария. Твой брат попал в аварию.
– Что ты имеешь в виду? – Смотрю я сначала на маму, а потом на полицейского: – О чем она говорит?
– Твой брат пересек сплошную и столкнулся лоб в лоб с другой машиной. – Его голос звучит серьезно, но глаза говорят о том, что он повидал многое. Поэтому мне страшно услышать, что он скажет дальше. Я сосредотачиваю все свое внимание на значке на его груди. С выгравированными на нем солнечными лучами. Снова и снова повторяю буквы, из которых состоит его фамилия, потому что если остановлюсь, он скажет, что мой брат мертв. Скажет, что он сел пьяным за руль. Что авария произошла из-за него. Что когда я отказался забирать маму, он поехал за ней.