Не смог отказаться. Не смог сказать нет. Поехал забирать маму с работы, несмотря на выпитое.
Потому что этого не сделал я.
Все случилось из-за меня. Я не отвечал на его звонки. Он звонил, чтобы сказать, что не может сесть за руль пьяным. И полицейскому об этом известно. Он скажет, что это произошло, пока я занимался сексом с подружкой брата. Я все испортил.
– Он в порядке? – Я едва могу говорить, по телу бегут мурашки. Слова, кажется, сами вырываются изо рта, пока я смотрю на полицейского и с надеждой жду ответа, хотя и так уже знаю его.
– Он в больнице. Офицер… он подобрал меня после работы, чтобы привезти сюда… чтобы захватить тебя… Все очень серьезно, Хантер. Твой брат. Он… второй водитель… она не выжила.
Я стараюсь осознать услышанное.
Пытаюсь понять.
Переварить.
Но ничего из сказанного не имеет смысла.
Кроме…
Кроме того, что я стал всему причиной.
Вся ответственность на мне.
Я хотел отомстить ему.
Мама думала, что оставила в больнице меня. Оставила одного.
И тут… Я больше не чувствую Джона. Больше не ощущаю своего брата-близнеца.
Я таращусь на полицейского так, будто не слышу его, будто не хочу его слышать… И именно в этот момент все рушится.
Глава 45. Хантер
Что-то не так.
В голове туман.
Не могу собраться с мыслями.
Я пытаюсь сконцентрироваться, но у меня все равно не получается изменить план игры.
Может, я заболел.
Может, наконец сказывается выгорание.
– Сложная выдалась игра.
Я бросаю на Мейсена взгляд и киваю.
– Прости. Я… облажался по полной программе.
Он, видимо, удивленный тем, что я не спорю или не пытаюсь защититься, пожимает плечами.
– Случается, мужик. – Он хлопает меня по спине, когда я направляюсь к шкафчику. – По крайней мере, мы все равно выиграли.
– Верно, – киваю я. Хотя неприятно осознавать, что я сам не внес в это никакого вклада. Неприятно осознавать, что получи я сообщение от отца, он написал бы именно это.
– У нас будет парочка дней, чтобы оправиться.
– Моему телу не помешает отдых, – поддразниваю я и, бросив перчатки в шкафчик, вздыхаю, когда вижу, как на телефоне высвечивается уведомление.
– Так и знал, что он не сможет долго сопротивляться, – бормочу я.
Сделав глубокий вдох, я беру телефон в руки. Когда я вижу написанные им слова, меня охватывает паника.
Отец: Позвони. Это связано с Джоном.
В следующую же секунду я выскакиваю из раздевалки, чтобы найти уединенное тихое место.
Мама не отвечает на первый звонок. Я пытаюсь еще раз.
– Алло? – Она звучит как всего лишь тень себя самой.
– Мам? Мам. Что случилось? Как Джон? – Мои слова звучат сдавленно отчасти из-за паники, отчасти из-за неверия, а может, из-за того, что я пытался придумать, как жить дальше, но меня снова засасывает в бездну стыда.
И конечно, ненависть к себе, как старый враг – невозмутима, безжалостна и неумолима.
– У него остановилось сердце. Он…
– Что? – реву я. Как, мать вашу, мне выбраться отсюда?
У меня перехватывает дыхание.
– Случилась остановка сердца, «Скорая» приехала и… – Чистый, первобытный страх, вибрирующий в ее голосе, поражает сильнее, чем любой удар, который я когда-либо получал. – Они реанимировали его. Сейчас он в больнице.
– Но почему? Что случилось?
Мне нужно выбраться отсюда.
– Еще одна инфекция в легких. Его тело, Хантер… Его тело больше не может функционировать. Врачи говорят, что его иммунная система пребывает в состоянии постоянной борьбы. Нам повезло, что в этот раз они смогли откачать его. – Она издает звук, который я никогда больше не хочу слышать.
Грубый и надрывный, он звучит так, словно у нее вырвали сердце.
– Мам. Но теперь-то с ним все нормально? Он отдыхает и…
– Да. Он в порядке. Находится под наблюдением и, скорее всего, вернется домой уже завтра.
– Ладно. Ладно, – повторяю я снова и снова, скорее для себя, чем для нее. Словно пытаюсь убедить себя в том, что все образуется, хоть и отчасти знаю, что такого не произойдет.
– Сердце твоего отца… – бормочет она почти так же, как я совсем недавно твердил слово «ладно».
Двое потерявшихся в скорби, понимающие, что ждет их впереди, но все еще отрицающие это.
– Да, знаю. С ним все в порядке?
У отца случился сердечный приступ в ту ночь, когда мы узнали об аварии. Его сердце так и не восстановилось, но пробуждалось к жизни всякий раз, когда он вытаскивал меня на лед. Так он делал хоть что-то – командовал, загонял меня в угол, чтобы превратить в того, кем Джон мог бы стать… чтобы спасти себя.
А я позволял ему. Каждый вечер. Каждый день. Каждый час. Я позволял ему изводить меня на льду, наказывать за то, что я сделал, – за то, что проигнорировал просьбу Джона, за то, что стал причиной, по которой он сел пьяным за руль, за смерть невинного, в чью машину он врезался. Я плакал, горел и молился… не имея понятия, переживет ли мой брат следующий день. Я потерял половину себя. Я был одинок. Я умолял, истекал кровью и терпел агонию, потому что мои тренировки стали единственной вещью, дарующей отцу желание жить. Мое наказание стало для него единственным способом воплотить в жизнь надежды, которые он возлагал на Джона. Мечты, которые не имели со мной ничего общего.
– Я не знаю, что делать, – шепчет мама. – Что же мне делать?
– Я буду на месте так быстро, как только смогу.
Когда я заканчиваю вызов, то уже подхожу к выходу и проскальзываю через двери, которые с громким стуком захлопываются за моей спиной.
Я радуюсь прохладному ночному воздуху, который наполняет и обжигает легкие, безжалостно атакует кожу. Вдыхая полной грудью, я пытаюсь отделаться от мыслей, которые не позволяют дышать.
Время Джона на исходе.
Я почувствовал это сегодня. Почувствовал его.
Вот почему я никак не мог сконцентрироваться на игре.
Моя половина едва не погибла от остановки сердца.
Он не мог дышать.
А я не могу вылечить его.
Я никого не могу вылечить.
Глава 46. Деккер
Глава 47. Деккер
Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть. От этого бумаги, что лежали у меня на коленях, разлетаются по полу. Кажется, я уснула на диване.
Пребывая в растерянности только что проснувшегося человека, я гадаю, кто решил навестить меня в час ночи.
Кого, черт возьми, швейцар мог впустить в столь позднее время?
Чеда? Кого-то из моих сестер?
Боже мой. Возможно, с папой что-то случилось.
С бешено колотящимся сердцем я бросаюсь к двери, и за эти тридцать футов в голове проигрываются наихудшие варианты. Только посмотрев в глазок, я замираю.
Хантер.
Я едва ли не смеюсь при виде него. Три года назад я добавила его в список одобренных посетителей в надежде, что однажды он заглянет ко мне в гости. Чтобы побороться за меня.
Я так и не вычеркнула его из списка.
Когда я открываю дверь и встречаюсь с ним лицом к лицу, моя улыбка угасает.
Бледный и осунувшийся, он стоит с опущенными плечами, а в глазах отражается тревога.
– Хантер? Все в порядке? Что ты…
Он делает шаг вперед и заключает меня в крепкие объятия. Обвивает руками, зарывается лицом в изгиб шеи и дрожит, охваченный эмоцией, которую я буквально ощущаю физически.
– Эй. Что случилось? – спрашиваю я. Столь нетипичное для него поведение застает меня врасплох. Его потребность в поддержке настолько ощутима, что я поглаживаю его по спине и целую в висок.
Мы так и стоим на месте. Он обнимает меня, пока я ощущаю себя совсем беспомощной.
– Просто ты была мне нужна. – Этих обрывистых слов и жара его дыхания, который касается моего плеча, оказывается достаточно, чтобы мое сердце сжалось. Между нами все намного серьезнее, чем просто секс. Нечто гораздо большее, чем физический акт, призванный сблизить двух людей.
– Я здесь, – шепчу я. – Я рядом.
Пока мы стоим, погруженные в безмолвное отчаяние, я перебираю все возможные варианты – его могли выгнать из команды или что-то случилось с его семьей… снова.
– Господи, Декк. – Хантер проводит рукой по волосам, проходит к окнам, но снова возвращается ко мне. Его плечи опущены. Он смотрит на меня с полным поражением в глазах.
– Ты в порядке? – Это всего лишь один из миллиона вопросов, что крутятся в моей голове, но зато он самый нейтральный. Хантер расскажет мне все, когда будет готов.
– Ага. Думаю, что да. – На его глаза наворачиваются слезы. Я еще никогда не видела его настолько уязвимым, и это выводит меня из равновесия самым непостижимым из всех возможных способов.
Эти слезы говорят о том, что он доверяет мне.
Они говорят, что он нуждается во мне.
Я отбрасываю эту мучительную мысль, решив вернуться к ней после ухода Хантера… Но прямо сейчас он нуждается во мне.
– Я хотел вернуться домой… но… просто… Не знал, куда еще пойти. – Его голос едва слышен. Признания, смешавшегося с замешательством во взгляде, достаточно, чтобы подсказать мне, что ему нужно. Чтобы ни с того ни с сего напомнить мне о том, что обычно говорила нам мама, когда мы не находили слов. – Ты нужна мне.
Эти слова обвиваются вокруг моего сердца и впитываются в мою душу.
Он пришел ко мне.
Я нужна ему.
– Иди сюда, – протягиваю я руку. Хантер бросает на нее неуверенный взгляд, но все же сжимает мою ладонь.
Я веду его по коридору к спальне. Скажи я кому-нибудь, что привела Хантера Мэддокса в свою спальню, при этом не собираясь раздеться, меня бы посчитали сумасшедшей.
Но сделала именно это.
К тому же он так растерян, так переполнен охватившей его болью, что у него не возникает никаких грязных мыслей, когда я отодвигаю одеяла, забираюсь в постель и приглашаю его присоединиться. Смотря мне прямо в глаза в попытке передать историю, которую его губы произнести не в силах, он сбрасывает обувь и ложится.