– Полно дел? – давится смешком Леннокс. – Кажется, у Деккер их невпроворот.
Раздается еще один взрыв смеха, и я почесываю щеку средним пальцем.
– Завалите. – Плохой выбор слов. Я осознаю это в ту же минуту, как произношу их.
– Это Хантер с тобой и сделал, – вмешивается Брекс.
– Это все забавно, пока не приходится столкнуться с последствиями, – говорит Чейз тем певучим голосом, который меня раздражает. – Расскажи нам, Декк… как поживает Хантер и его клюшка?
Я, раздраженная и смущенная, встаю и подхожу к окну. Мне почти нечего сообщить. Любимица отца не справилась.
Я более чем уверена, что они смотрят мне в спину, пока я наблюдаю, как на горизонте собираются тучи, и гадаю, не пойдет ли скоро ливень.
– Декк? – зовет отец.
Черт.
Пришло время столкнуться с последствиями.
– Начну с напоминания о том, что в то время, как ваша нагрузка осталась прежней, я стала подопытным кроликом в операции «Пошел ты, Сандерсон», – повернувшись, я скрещиваю руки на груди и прислоняюсь к шкафчику за моей спиной. Я смотрю каждому в глаза.
– Посмотри так же на Сандерсона, и у него яйца сморщатся, – бормочет Леннокс. – И проблема решена.
Но это «Очень тебя прошу», добавленное Чейз, снова заставляет нас всех рассмеяться.
– У меня встреча через двадцать минут в этом же зале, так что лучше бы нам уже перейти к делу, – предупреждает папа, но нам все равно требуется некоторое время, чтобы успокоиться.
– Хантер Мэддокс. – Я делаю глубокий вдох, не зная, ограничиться ли правдой, чем-то близким к ней или же окончательно подвести отца. – Он знает, что я хотела переманить его. Знает, что у нас есть личный интерес…
– Личный, а то как же, – смеется Леннокс, но я встречаюсь взглядом с Брекстон, и ее улыбка побуждает меня продолжить:
– Честно говоря, он знает, почему я отправилась в поездку. Знает, почему я здесь, но он сейчас через многое проходит. А я помогаю ему. Я… – Я его люблю. От слов, которые я прокручивала в голове вот уже несколько дней, но которые осознала еще раньше, у меня перехватывает дыхание. Я смаргиваю подступающие слезы и молюсь, чтобы никто их не заметил. Сжимаю в кулаки ладони, которые спрятаны под локтями, потому что никогда не показываю эмоций. Я не…
…когда дело касается меня, у тебя на лице все написано.
В голове всплывают слова Хантера, которые он сказал после моего приезда, и я улыбаюсь, потому что он оказался прав. Так и есть.
Разве это не часть происходящего?
Я поджимаю губы, встречаюсь взглядом с каждой сестрой и выпрямляю спину.
– В данный момент он играет в плей-офф, так что не думаю, что смена агента – именно то, что ему нужно. – Это правда, но на кону намного больше.
Для меня.
– Но несколько месяцев назад, когда ты приступила к делу, он еще не вышел в плей-офф. Так что что-то не клеится, – вскидывает брови Леннокс.
Я воздерживаюсь от того, чтобы бросить на нее свирепый взгляд. С трудом, но все же воздерживаюсь.
– Верно, все это время я ходила за них по пятам, хотя у меня и так было полно постоянных клиентов. Честно, даже не знаю, что из этого выйдет. Я помогаю человеку, а не спортсмену, которого все желают заполучить. Я просто остаюсь рядом. – Сделав глубокий вдох, я готовлюсь посмотреть на отца. Но… в его спокойном взгляде не видно разочарования. Вместо этого в нем полно вопросов. – Я знаю, что как агент должна переманить его и помочь нашей компании, но как человек я не могу оттолкнуть того, кто страдает.
На челюсти отца подрагивает мускул, а его кивок такой же сдержанный, как и взгляд.
– Так… – уточняет Леннокс. – Что это значит? Что произойдет после того, как все будет сделано? Должна ли я обновить статус в списке новичков?
Я уже открываю рот, чтобы дать расплывчатый ответ, но отец опережает меня:
– Леди, не оставите ли нас с Декк ненадолго?
Мои сестры, может, и недовольны, но у них полно дел, так что радость от завершения встречи пересиливает раздражение.
– Любимица, – подмигивает Брекстон и закрывает дверь, оставляя нас с отцом наедине.
– Присаживайся, – говорит он.
– Мне и так хорошо.
– Садись. – Он использует тон отца, а не начальника, так что я неохотно устраиваюсь на другом конце стола. Я соблюдаю дистанцию на случай, если он злится на меня за провал, а также в надежде, что, если он начнет задавать вопросы, расстояние между нами скроет эмоции, отражающиеся в моих глазах.
– Что ты хотел, пап?
– Ничего.
– Ничего? – смеюсь я. – Тогда зачем попросил меня остаться?
Наступает его очередь сверлить меня взглядом, откинувшись на спинку стула. Время тянется, а он все вертит в руке ручку.
– О чем ты хочешь спросить, Декк? – задает он вопрос так, будто без единого слова с моей стороны точно знает, о чем я думаю и в чем нуждаюсь.
А я действительно нуждаюсь.
У меня полно вопросов.
Те, что проносятся в моей голове, когда тихий храп Хантера наполняет мою спальню ранним утром. Те, которые раздражают меня, когда я смотрю, как он плачет.
– Почему ты не женился еще раз? – Отец вздрагивает, и я знаю, что застала его врасплох.
– Не нашел кого-то, кому захотелось бы сделать предложение.
– Но ты и на свидания-то не ходил.
Он кивает, пока его губы не растягиваются в нежнейшей из улыбок.
– Еще как ходил. С некоторыми девушками я встречался несколько месяцев, – к моему великому удивлению, заявляет он.
– Когда? С кем? И почему я об этом не знаю?
– Потому что последнее, чего я хотел, это чтобы вы решили, будто я ищу замену маме. – Он кладет ручку на стол. – И я веселился по вечерам. Иногда ужин с клиентом был не совсем с клиентом. И за деловыми поездками скрывалось нечто большее.
Боже мой. А я и не догадывалась. Как так вышло, что я ничего не знала?
– Я в шоке.
– Но почему? Потому что у твоего старика были любовницы или…
– Потому что я об этом понятия не имела, пап. Совсем. Ты вел секретную жизнь жиголо, а я жалела тебя, потому что ты полностью посвятил себя семье, – смеюсь я.
– Вряд ли меня можно назвать жиголо, но ваше благополучие было для меня важнее. – От его улыбки, как и от его слов, у меня теплеет в груди.
– Что еще крутится в твоей голове?
– Ты любил кого-то из них?
– Некоторых. Но не так, как любил вашу мать. Только посмотри, что мы с ней создали. – Его глаза наполняются слезами. – Ты, твои сестры, это агентство… Но да, думаю, я любил одну или двух.
– Даже не знаю, что сказать. У меня голова идет кругом.
– Почему?
– Разве ты не боялся, что тебе причинят боль? Не боялся… – Мой голос обрывается.
– Ах, – говорит отец, сцепив пальцы домиком перед собой, как будто я наконец-то дошла до сути.
– Что «ах»?
– Выставить себя на всеобщее обозрение, Деккер, – значит подставить себя под удар.
Какое-то время я просто смотрю на него, пытаясь вычислить, как привести в порядок мысли и повернуть ключ в замке, на который закрыто мое сердце.
– Не такую боль… а такую… – Я стараюсь сморгнуть навернувшиеся на глаза слезы, когда отец поднимается с места и устраивается на соседнем от меня стуле. Он поворачивает меня так, чтобы мы оказались лицом к лицу. Он делал точно так же, когда я была маленькой девочкой, которой предстояло получить нагоняй или жизненный урок.
– Такую боль, как когда человек умирает, и ты чувствуешь себя сломанным внутри, будто твое сердце никогда не оправится, не говоря уже о том, чтобы продолжить биться?
Я не в состоянии ответить. Его слова слишком близки к правде, так что я просто киваю, и первая слеза скатывается по моей щеке.
– Этот страх всегда остается на задворках твоего сознания, потому что подобную боль не забыть. Но, Декк, найти новую любовь – значит понять, что ты не сломлена. Убедиться, что твое сердце все еще способно биться. Это и излечение, и гибель. Снова полюбить кого-то – значит, что ты все еще жива.
Он вытирает слезы с моего лица точно так же, как делал это в детстве. И пусть я уже старше, но его руки все еще кажутся мне большими. Я прижимаюсь щекой к его ладони, когда наши взгляды встречаются.
– Любовь всесильна, Деккер. Благодаря ей ты здесь. Благодаря ей ты изо всех сил пытаешься мне угодить. И благодаря ей ты так старательно споришь с сестрами. Но любовь не менее сильна, когда ты находишь того, кому хочешь ее дарить. Никогда не бойся. Нельзя отдать только половину своего сердца. Это все равно что отдать его разбитым. Нет, ты должна подарить его целиком и верить, что его удержат и сберегут.
Стук в дверь заставляет нас обоих вздрогнуть, и мы поворачиваемся, чтобы посмотреть, кто нас прервал.
– Войдите, – говорит отец.
Меня охватывает шок, когда дверь открывается и внутрь заглядывает Хантер.
– Мистер Кинкейд, здравствуйте. Простите, что прерываю. Хотел узнать, не пообедает ли со мной Деккер.
– Нет нужды извиняться, – отвечает отец. Когда он направляется к Хантеру, я жду, что он превратится из любящего отца в опытного агента. Но этого не происходит. Вместо этого он просто пожимает Хантеру руку и хлопает его по плечу. – Хорошо справляешься. Первый раунд пройден, а второй начнется… Завтра, верно?
– Да, сэр, – кивает Хантер. – Через пару часов уже нужно ехать в аэропорт.
– Удачи, сынок. Тебе она понадобится.
– Мне ли этого не знать.
Мой отец оглядывается на меня, но я не могу понять, что вижу в его взгляде. После этого он кивает Хантеру и покидает конференц-зал.
Так что я остаюсь таращиться на Хантера, который прислоняется спиной к закрытой двери и смотрит мне прямо в глаза. На нем темно-синяя куртка и джинсы. Его волосы уложены, а на губах играет такая широкая улыбка, что уверена, те вещи, которые я обсуждала с отцом, буквально написаны у меня на лице.
Чтобы он мог их расшифровать.
Чтобы мог осознать.
– А ты смелый, раз заявился сюда, – смеюсь я, сокращая расстояние между нами.
Хантер пожимает плечами: