Я не уверена, как Хантер воспримет мой вопрос, но часть меня чувствует, что этот барьер следует сокрушить, чтобы он мог исцелиться и двигаться дальше.
– Не вариант. – Он отодвигает ноутбук и, взяв меня за бедра, вынуждает встать прямо перед ним, а после скользит пальцами мне под футболку. – Как насчет того, чтобы присесть и позволить мне попробовать тебя на вкус?
Что ж, лучшего способа сменить тему я еще не видела. Я предполагала, что в ответ на мое предложение он разозлится или соскочит с места и отправится в кровать. Но это… Это определенно отговорка, но кто я такая, чтобы отказывать ему? Нет, только не такому языку, как у Хантера.
Я ощущаю холод дерева, когда забираюсь на стол и, поддерживая себя одной рукой, раздвигаю ноги.
Этот вздох. Эта улыбка. Думаю, секс утомит его, расслабит, и тогда он сможет наконец-то уснуть.
– Нуждаешься во вдохновении, да? – бормочу я. Мы встречаемся взглядами, и я провожу пальцем по промежности, прикрываю глаза, и с моих губ срывается стон. Закинув голову назад, я тру подушечкой пальца клитор, опускаюсь ниже и понимаю, что уже стала мокрой для него.
Стон Хантера соответствует тому, что я чувствую, сидя здесь, обнаженная и очень возбужденная.
– Вдохновении? – спрашивает он. От желания его веки тяжелеют, и он сжимает верхнюю часть моего бедра.
– М-м-м. – Ленивое трение в сумме с прикосновениями Хантера и взглядом, в котором отражается его собственное желание, невероятно возбуждают. Я чувствую себя комфортно, делая это перед ним, моя уязвимость только побуждает увидеть в этом нечто большее.
– Сначала маленькие победы, а теперь вдохновение? – Улыбка Хантера становится шире.
– К вашим услугам, – бормочу я и прикусываю нижнюю губу. – Вдохновение можно почувствовать во многих местах.
– Как, например, здесь? – уточняет он. У меня перехватывает дыхание, когда Хантер скользит большим пальцем по моей промежности. Легкое прикосновение, но я чувствую его каждым нервным окончанием, до самых кончиков пальцев на ногах. – Или здесь? – Пальцами он убирает мою руку и раздвигает складки так, что ночной воздух касается самых интимных частей моего тела.
Хантер с дьявольской улыбкой и явным желанием в глазах смотрит на меня. Удерживая мой взгляд, он медленно опускает голову между моих бедер.
– Думаю, вот здесь даже лучше.
Когда он дотрагивается до меня ртом, когда тепло его губ смыкается на клиторе, когда жар его языка прокладывает путь вниз к сердцевине, когда его пальцы присоединяются к чувственной атаке, я лишь опираюсь на стол и позволяю ему найти столь нужное вдохновение.
Глава 64. Деккер
Хантер несется по льду, как человек, стремящийся вырваться из ада.
На часах – тридцать секунд до конца игры.
Хантер обходит одного защитника, затем другого.
Двадцать секунд.
Он преследует соперника, что рвется прямо к воротам, не встретив сопротивления со стороны других «Лесорубов».
Десять секунд.
Он замахивается клюшкой и наносит удар по открытым воротам. Катц, спотыкаясь, пытается перехватить шайбу. Теперь только все или ничего. Если соперник забьет, назначат овертайм. Если промахнется, «Лесорубы» выйдут в финал.
Пять секунд.
Хантер бросается вперед в то же время, как шайба уже отправлена в полет. Он блокирует удар собственным телом и получает шайбой в живот.
Раздается звуковой сигнал, и болельщики «Лесорубов» сходят с ума от радости. Шум, музыка, кричалки – они как симфония хаоса, которая никогда еще не звучала так красиво.
Но еще приятнее видеть, как товарищи по команде бросаются к Хантеру, чтобы отпраздновать победу. Слезы застилают глаза, а сердце возносится так высоко, насколько я не думала, что вообще будет возможно.
Мне требуется несколько секунд, чтобы разобрать, что скандирует толпа. Их крик, сначала тихий, постепенно становится сердцебиением арены.
Мэд-докс. Мэд-докс.
Похоже, команде требуется немного больше времени, чтобы это расслышать, но когда это происходит, они отпускают Хантера и отступают на шаг назад, чтоб он оказался в центре внимания, которое так ненавидит.
Но что-то в этом моменте кажется мне таким трогательным. Видеть Хантера, стоящего посреди арены с отражающимся на лице недоверием, которое я не смогла бы описать словами. Вобрать в себя это зрелище.
Он поворачивается к каждой части трибун и прижимает руку к груди, чтобы показать фанатам, что это они делают все это стоящим. Они мотивируют его.
Когда Хантер поворачивается в мою сторону и смотрит мне в глаза, несмотря на большое расстояние, легкий кивок, когда он прижимает руку к сердцу, – все, что мне нужно. Все остальное – чувства, к которым мы никогда не обращались, слова, которые никогда не произносили, будущее, которое никогда не обсуждали, – не имеет значения.
Потому что именно этот момент показывает, как он относится ко мне.
И я, без сомнения, испытываю то же самое.
Глава 65. Хантер
– Мам, я не собираюсь снова это обсуждать. Он приедет на первый матч и, дай бог, на последний, чтобы разделить с нами победу. А может, вообще на всех играх побывает. Все необходимые приготовления уже сделаны. Ты сама видела, да и доктора их одобрили.
– Очень любезно с твоей стороны, но…
– Можешь не приходить, если не хочешь, но Джон будет там, даже если мне придется поставить весь мир на уши. У меня есть средства, так что я сделаю все, чтобы это случилось.
– Но его здоровье. Ты не понимаешь…
– Понимаю. Понимаю, что ты хочешь оберегать его до самой смерти, но такую жизнь и жизнью-то не назовешь.
– Не смей так разговаривать…
– Мы мечтали об этом с самого детства. Когда были подростками, сбегали по ночам и пробирались на арену, чтобы покататься. Мы смеялись и пили пиво, которое украли из холодильника, что отец поставил в гараже. Мечтали о том, как Джон будет сражаться за Кубок Стэнли.
– Но он не играет.
– Нет, играет, – кричу я, когда эмоции пересиливают здравый смысл и уважение, которое я испытываю к матери. – Мы – одно целое. Разве ты не видишь? Я его ноги, потому что он не может ходить. Его рот, потому что он не может говорить. Его сердце, черт возьми, которое все еще бьется. Так не пытайся остановить его, просто потому что боишься микробов. Позволь ему жить. Позволь ему прийти и увидеть то, о чем он когда-то мечтал, и то, что я пообещал воплотить в жизнь ради него.
– Ну что ж, – говорит она самым чопорным тоном. Я расстроил ее. – Мне придется поговорить об этом с твоим отцом.
– Не смей лишать этого Джона. – Когда она не отвечает, я продолжаю: – Бригада медиков прибудет в девять, чтобы осмотреть его и подготовить к безопасной транспортировке. – Это больше, чем нужно, но я знаю, что если сделаю это, мама не сможет отказаться. – В кассе для вас отложили три билета.
Но, когда я отключаюсь и бросаю телефон на кровать, мне понятно – появления отца ждать не стоит.
Глава 66. Деккер
– Прости. Я только вошла. Не хотела подслушивать.
Хантер поворачивается ко мне, стоящей в дверях его спальни, и на его лице появляется вполне оправданная печаль, которая причиняет мне боль.
– Это обычное дело, – бормочет он, а после переплетает пальцы на затылке и громко выдыхает: – Не волнуйся об этом.
– Но я волнуюсь.
– Я уже привык к такому, – качает он головой и выдавливает улыбку, за которой, я знаю, пытается скрыть боль. – Мы все еще собираемся заказать что-нибудь поесть?
– Если хочешь. – Хлопаю по заднему карману, в котором, как я думала, лежит телефон.
– Воспользуйся моим, – предлагает Хантер, указывая на кровать.
Когда я снимаю блокировку, мне требуется некоторое время, чтобы поверить в то, что я вижу. В верхней части экрана написано «Отец», но сообщения просто не могли быть от его отца.
На неподвижном экране перед моими глазами слово за словом изливается негатив. Злобный комментарий за комментарием.
– Декк? Что такое? – спрашивает Хантер, но я испытываю такое отвращение к увиденному, что только смотрю на него и протягиваю телефон.
– Я не хотела. Вкладка была открыта, – бормочу я. – Какого черта?
Со вздохом смирения и поражения он берет телефон и бросает его туда, откуда я его и взяла.
– Для моего отца я никогда не буду достаточно хорош, – только и говорит Хантер. Его слова наполнены болью и разрывают мне сердце.
– Ты же играешь в НХЛ, Хантер. Ты капитан, который установил несколько рекордов, и…
– И я не Джон.
Мы встречаемся взглядами, через которые обмениваемся многим. Эмоциями, которые, я думаю, он боится продемонстрировать во всеуслышание.
– Так происходит после каждой игры?
Он кивает:
– Мне плевать. Они меня не задевают.
Должно быть, это самая большая ложь, которую я когда-либо слышала: как он может играть на пике своих возможностей, а отец, человек, чьего одобрения он, скорее всего, ищет, не поддерживать этого?
– Ты никогда ему не отвечаешь. От тебя ни одного сообщения. По крайней мере, в той части переписки, что я видела.
– Однажды я ответил. Это не принесло мне удовлетворения, на которое я рассчитывал, так что я перестал.
Ненавижу это. Ненавижу, что это происходит ночью перед его отъездом на первый матч финала. Ненавижу, что такое вообще происходит в его жизни, потому что Хантер заслуживает лучшего… намного лучшего.
– Почему ты не заблокируешь его? – спрашиваю я, хотя знаю, что все гораздо сложнее. Через родителей он узнает новости о Джоне. Если разорвет с ними связь, то лишится половины себя. Это, мягко говоря, сложно, но еще тяжелее слушать, каким твердым тоном он говорит об этом, когда сообщения отца разрушают его изнутри.
– Ты бы не поняла, – усмехается Хантер.
– Давай проверим.
Хоть Хантер и качает головой, я знаю, что он расскажет мне.
– Если часто делаешь что-то, это может стать привычкой.
– Ага, – отзываюсь я, но не догадываюсь, как это может вылиться во что-то полезное для него.