– Его сообщения стали для меня чем-то подобным. После того как матч закончен, я захожу в раздевалку и проверяю сообщения, а уже потом занимаюсь всем остальным.
– Но его комментарии жестоки. Прошлым вечером ты участвовал в невероятной игре, а он написал такое? – повышаю я голос, когда осознаю, как за это время могло пострадать ментальное здоровье Хантера. – У меня от одной мысли об этом кровь в венах закипает.
– Но он смотрит. – Что-то в том, как Хантер произносит это, не позволяет следующему моему комментарию сорваться с языка. Печаль, смешанная с решимостью, но в то же время и нечто большее. – Это ненормально, запутано и имеет смысл только для меня одного, но по крайней мере, эти сообщения показывают, что он следит за мной. Да, это мелочь. – Голос Хантера обрывается, и он делает паузу, во время которой еще одна часть меня умирает. – Но она показывает мне, что он все еще смотрит.
Всего лишь маленький кусочек.
Вот и все, что Хантер хочет от своего отца. Кусочек любви, похвалы, внимания… хоть что-то от того, кто все еще зациклен на жизни, которая никогда не станет прежней.
Ненавижу видеть его таким. Ненавижу, что он согласен получать намного меньше того, чего действительно достоин.
Я затягиваю волосы в хвост и стараюсь проследить за логикой Хантера, но, господи, насколько же это неправильно.
– Он смотрит игры с тобой, но в то же время разрушает тебя. Смотрит, чтобы увидеть, дотянулся ли ты до своего брата, который не играл вот уже пятнадцать лет. – Я не в силах усмирить гнев, что съедает меня изнутри, поэтому встаю с кровати и начинаю расхаживать по комнате. – Чушь какая-то. Ты должен сказать ему это. Но в этом нет нужды, потому что он и сам это видит, когда смотрит по телевизору, как его сын, чертова звезда хоккея, забивает гол за голом.
Но где-то посреди моей тирады страдание на лице Хантера сменяется мягкой улыбкой. В его глазах светится веселье, и когда он прислоняется плечом к стенке шкафа, я останавливаюсь и спрашиваю:
– Что?
– Ты злишься на него даже сильнее, чем я.
– «Злишься» еще мягко сказано. Злость – это когда я хочу взять твой телефон, позвонить ему и сказать, чтобы засунул свои сообщения в задницу. А вот ярость – это…
– Деккер. – Эта улыбка. Эти глаза.
– Что? – в очередной раз спрашиваю я.
– Мне приятно, что ты так переживаешь за меня, но это ничего не изменит.
– Почему? Почему он не может видеть в тебе тебя? Почему не видит часы, которые ты проводишь за просмотром игр и отработкой ударов, или твою благотворительность, или то, как сильно ты любишь брата… Господи, Хантер, в тебе миллион невероятных качеств и еще миллион тех, которые я в тебе люблю… – Мое признание разносится по комнате, и я затихаю, прежде чем набраться смелости и встретиться с ним взглядом. В этот раз я говорю едва слышно. Я неделями кричала в голове эту нежную фразу, которую теперь произношу вслух. – И еще больше причин, по которым я влюбилась в тебя.
Он смахивает выступившие на глазах слезы, но я все же замечаю их.
– Это невозможно.
Несколько месяцев назад он не поверил бы мне, но не сейчас. Не после того, как мы часами обсуждали его прошлое, чувство вины и то, что он заслуживает целый мир.
– Но так и есть, – говорю я и делаю к нему шаг. – Это более чем возможно, потому что в тебе столько всего удивительного, что в тебя сложно не влюбиться.
– Деккер. – Хантер качает головой, но на его губах появляется намек на улыбку, которая говорит мне, что он меня услышал. Говорит мне, что ему потребуется больше времени, чтобы поверить в это.
Я обхватываю его лицо ладонями и улыбаюсь.
– Ты не обязан ничего говорить. Только услышь меня. Просто знай. И хотя я уверена, что твое сердце бешено колотится, а в голове крутится вопрос, как такое вообще возможно, знай, что мое делает это каждый чертов день, когда я смотрю на тебя. Без остановки. И это невероятно приятное ощущение.
Глава 67. Деккер
Когда я вхожу на арену, там царит заметное волнение. Поскольку здесь куда больше местных фанатов, куда ни глянь, везде черно-красное – лица раскрашены, а волосы покрыты цветным лаком в тон. Вместо того чтобы сразу направиться в ложу руководства, я не спеша прохожу по арене, чтобы насладиться зрелищем.
Я думаю о последней ночи с Хантером. О признании, которое не хочу забирать обратно. О том, как мы занимались любовью, прежде чем уснуть в объятиях друг друга. Как мужчина, который уверен, что не заслуживает любви, может с такой легкостью дарить ее.
Я вспоминаю, как сегодня утром Хантер узнал, что у Джона очередная инфекция легких и он не сможет прилететь сюда. Заключение выглядело убедительно, потому что было сделано не его матерью, а бригадой врачей. Тем не менее я знаю, что это все равно выбило его из колеи. Но спокойствие, которое я увидела на его лице, перевесило разочарование. Это же я видела в нем несколько лет назад – внутреннюю силу, которой обладает не каждый. Но главным отличием стало отсутствие злости. Еще несколько месяцев назад он вышел бы из себя. А теперь спокойно воспринял новость о Джоне. Из-за этого я полюбила его только сильнее.
Я думаю о том, как он больше часа просидел в своем кабинете, разговаривая с братом по телефону. Разговор, возможно, и был односторонним, поскольку Хантер прорабатывал защиту и нападение «Циклона», их сильные и слабые стороны, но со стороны это сложно заметить. У них будто существовал собственный способ общения.
Будто Хантер действительно слышал брата. Еще более трогательным было то, что Хантер попросил Джона внимательно посмотреть на его форму, ведь он написал его имя сбоку на своем номере тринадцать, чтобы брат мог играть с ним.
И когда Хантер наконец вышел из кабинета, чтобы отправиться на арену и присоединиться к товарищам по команде, я никогда еще не видела его столь умиротворенным.
Глава 68. Хантер
Возбуждение охватывает меня так, как никогда раньше.
Я чувствую энергию толпы и предвкушение игры, шанса сыграть в которую я ждал всю свою жизнь.
– Сделаем это, парни, – кричу я, проходя мимо и шлепая по нагруднику каждого игрока.
– Начнем с победы, закончим кубком! Начнем с победы, закончим кубком! – скандируют они, пока мы сидим на скамье, а внутри меня бурлит адреналин.
Поднимаю взгляд на ложу. Владельцы клуба на месте. Рядом с ними генеральный менеджер. И Финн тоже там. Но я сосредотачиваю все свое внимание на Деккер. Она сидит в дальнем углу, облокотившись на край и наклонившись вперед, но смотрит прямо на меня.
Деккер посылает мне воздушный поцелуй, а я киваю и улыбаюсь в ответ.
Она любит меня.
Меня.
Черт возьми, она любит меня.
– Начнем с победы, закончим кубком!
Кричалка товарищей по команде возвращает меня. К тому, что здесь. К тому, что происходит сейчас.
Ко льду под моими коньками.
К ощущению клюшки в руке.
К холоду арены на щеках.
Точно так же, как когда мы с Джоном были детьми.
Я с тобой, брат.
Всегда был с тобой.
Глава 69. Деккер
– Что это? – спрашиваю я, смотря на гигантскую коробку, которую Хантер проносит через входную дверь.
– Вещи.
– Вещи? – переспрашиваю я сквозь смех.
– Да, вещи. – Он ставит коробку на кухонную столешницу и подталкивает ее ко мне.
– Могу я посмотреть на эти так называемые вещи? – интересуюсь я, теребя края.
– Да. – Он оставляет на моих губах поцелуй. – Хочу увидеть твою реакцию, прежде чем вернуться к работе.
– Ладно. – Я поднимаю крышку и заливаюсь смехом, когда вижу цвета команды «Лесорубов». Очень много цвета. Повсюду черно-красные бейсболки, футболки, куртки, фляжки, ручки. – Ты что, ограбил продавца? – произношу я, наконец успокоившись, но от смеха у меня болят бока.
– Возможно. – Хантер хоть и невинно пожимает плечами, но улыбается при этом как дьявол.
– А это? – достаю я стринги, если их вообще можно так назвать, с логотипом «Лесорубов» на единственном достаточно большом кусочке ткани. Те свободно болтаются на моих пальцах. – Их и правда продают в киосках?
– Мы любим прикрывать все тылы.
– «Прикрывать» громко сказано, – замечаю я, когда растягиваю вещицу двумя руками, чтобы показать, насколько она маленькая.
– Я не против посмотреть, как они прикроют тебя, – выгибает бровь Хантер, и я закатываю глаза. – У тебя больше не осталось оправданий, чтобы не надевать на следующую игру вещи с логотипом «Лесорубов».
– Я сказала, что надену их, только когда команда выиграет. – Я бросаю стринги обратно в коробку и, еще раз взглянув на снаряжение, качаю головой: – Почему ты вообще настаиваешь? Я думала, спортсмены суеверны и всегда боятся спугнуть удачу.
– Так и есть… но иногда внутри появляется чувство, которое говорит, что никакие суеверия не испортят ход игры.
– Да ты зазнался.
Он делает шаг ко мне и, обхватив свой стояк, говорит:
– Да, и есть из-за чего.
– Господи, – толкаю я его в грудь и закатываю глаза, но не могу сказать, что на это неприятно смотреть. – К тому же множество игроков с тобой бы не согласились.
– Но я не множество. – Хантер наклоняется и запечатлевает на моих губах неожиданный и искренний поцелуй, раздувая огонь, в разжигании которого он так хорош.
– Спасибо за подарок, мистер Мэддокс, но если уж ты не суеверен, то я очень даже, – подмигиваю я и скольжу ногтем по его груди. – Только после того, как ты выиграешь.
– Неважно, – драматично вздыхает он. – После того как победим, заставлю тебя носить их целую неделю.
– Неделю?
– Неделю. И особенно те трусики.
– По рукам, – улыбаюсь я.
Он снова целует меня, пока дотрагивается до тех мест, которые я не хотела бы, чтобы он отпускал. На данный момент все идеально.
«Лесорубы» выиграли три игры из серии.
Пусть матчи и проходили на арене соперников, зато всего лишь в нескольких часах езды, так что я могла присутствовать на каждой игре.