подбородком. – И отдохнуть от повседневности.
– Как поживает… как его там? – спрашиваю я, думая о парне, с которым видел ее в прошлый раз в Нью-Йорке. Или это было на ESPY? В любом случае ее спутник был слишком выхолощенным, слишком смазливым. Совсем не таким, какой ей нужен.
Деккер хоть и держала его за руку, но взгляд ее был прикован ко мне.
Речь точно не о парочке, созданной небесами, а я подонок, раз радуюсь этому.
– Ну, если учитывать, что этим вечером я должна была пойти с ним на деловой ужин… – Она вскидывает брови и пожимает плечами, но за этим явно скрывается нечто большее.
– Так что? Он не может свыкнуться с тем, что у его девушки шикарная карьера, потому что это напоминает ему о том, какой маленький у него член? – Слова сами собой срываются с языка, и я удивлен приступом ревности, который охватывает меня при мысли о них вдвоем.
Деккер уже открывает рот, чтобы защитить дружка, но ее нерешительность о многом говорит.
– Когда отец поручил мне прилететь сюда, Чед решил…
– Чед? Что это вообще за имя?
– Да. Чед, – решительно кивает она. – Он сказал, что устал от того, что я вечно ставлю работу выше него…
– А сам, скорее всего, только так и поступает.
Деккер делает глоток вина.
– Так что все в прошлом.
– Мне жаль, – лгу я.
– Нет, не жаль, – выдавливает она улыбку. – Ты его терпеть не мог.
– Да я с ним даже не встречался.
– Но все равно на дух не переносил. Было понятно по тому, как ты на него смотрел, когда мы столкнулись на благотворительном гала-концерте. – Она бросает на меня взгляд поверх бокала.
Я смеюсь и склоняю голову набок.
– Ты права. Терпеть его не мог. Он был недостаточно хорош для тебя.
А еще я не могу вынести даже мысли о том, что к тебе прикасается кто-то другой.
– Сказал мужчина, который его совсем не знает.
– Мне и не нужно с ним знакомиться. Любой будет тебя недостоин, Декк, – заявляю я, встречаясь с ней взглядом. В том числе и я.
– Это тебя не касается, – бурчит она, и ее слова повисают в воздухе. Потому что, черт меня дери, между нами столько всего осталось невысказанным. Как, например, причина, по которой она ушла. Или почему я позволил ей это сделать. – К тому же ты меня знаешь. Я плоха в выстраивании отношений.
– Так вы не стали вешать ярлыки?
– Даже не пытались, – фыркает она.
Деккер произносит это так, словно долго пыталась уговорить себя поверить, что между ними нечто большее, а теперь чувствует облегчение от того, что не надо больше самой себе дурить голову.
– Так ты проделала весь этот долгий путь, чтобы прокатиться на моем члене в память о былых временах? – Отчасти я пытаюсь снять напряжение, но также хочу увидеть ее великолепную улыбку.
– Да. Именно так. – Вздохнув, она сухо интересуется: – Ты что, правда соблазняешь женщин такими фразочками?
– Чтобы их соблазнить, мне даже разговаривать не приходится.
– Господи помилуй. А ты еще удивляешься, почему мы все время ссорились. – Для пущей убедительности она закатывает глаза.
– Мы ссорились, потому что ты не могла мной насытиться и потому что я… – Я запинаюсь, поскольку предпочитаю не заканчивать эту фразу. Возможно, потому что попросту не в состоянии это сделать. Может быть, потому что я начал испытывать к ней чувства… а чувства – та еще хрень.
– Потому что ты… что? – заинтересованно уточняет она. Улыбка, что медленно расплывается на ее губах, творит с моими внутренностями нечто незаконное.
Я пользуюсь моментом, чтобы сменить тему. Последнее, что мне нужно, – это вдаваться в обсуждение того, что не играет никакой роли. Какую боль причинил мне ее уход, как он стал единственной вещью, о которой я почти был готов пожалеть. Видеть ее теперь подобно пощечине, напоминающей, как хорошо нам было вместе и как плохо было врозь.
Но прежде всего то, как я чувствовал себя с ней, когда все остальное в моей жизни катилось к чертям.
Я рассматриваю этикетку на бутылке, когда кто-то на другом конце бара запевает «С днем рожденья тебя» и позволяет мне сменить тему.
– Ты чертовски умна, Кинкейд. Ты знаешь, что в баре, полном «Лесорубов», никто не обратит внимания, если ты поболтаешь с кем-то из них.
– Ошибаешься, – отвечает она низким голосом и поворачивается ко мне: – Никому и дела нет до того, где я или с кем разговариваю.
Мой взгляд скользит по каждому дюйму ее соблазнительного тела, пока не возвращается к глазам.
– Тебя сложно не заметить.
– Сомневаюсь. Половина женщин в этом баре обнажили куда больше, чем я.
– Тебе не нужно обнажаться, чтобы быть сексуальной, Декк. – С каждым словом мой голос становится глубже и тише, когда воспоминания снова всплывают в моем сознании. Переплетенные тела, но свободные сердца. – Нам обоим это известно.
Деккер прочищает горло и ерзает на стуле.
– Ты тоже хорошо выглядишь.
– Да меня как будто кошка потрепала. Моя щека болит от удара клюшкой. Я хромаю, как восьмидесятилетний старик, потому что у меня болят колени… и я совершенно измотан. Пиво не облегчает моих страданий, а вот твое появление здесь – да.
Глава 6. Деккер
Я пялюсь на него. На темные волосы, что немного длиннее нормы и слегка взлохмачены, но так ему идут. На яркие голубые глаза, что смотрят так пристально, и на свежую щетину, что покрывает его челюсть. Пусть у Хантера и покраснела щека от удара, который он получил во время матча, но что-то в этом мужчине побуждает не отводить от него взгляд.
И вкушать увиденное.
Всю мужественность и высокомерие, а также проблеск мальчишки, что следует за мечтой.
Вдобавок он слишком хорошо меня знает.
Пиво не облегчает моих страданий, а вот твое появление здесь – да.
Я предпочитаю этого не признавать.
Не обращать внимания на те чувства, которые пробуждает встреча и разговор с ним.
Чувства, которые я боялась вернуть к жизни, когда отец объявил, кого именно мне предстоит сделать своим клиентом.
– Ты выглядишь немного потрепанным, – говорю я, потому что легче заметить тени под его глазами и то, как он напряжен, чем признать, что стоило мне только взглянуть на него, и внутри все сжалось. Как всегда.
– Искренность всегда была твоим достоинством и недостатком, – бурчит он, пошевелившись, и я замечаю ссадины на его костяшках.
– Вот почему я так хороша в своем деле. Знаю, когда заменить пряник на кнут.
Хантер прикусывает щеку, смотря на товарищей по команде, что расположились на другом конце бара.
– Так ты здесь, чтобы кого-то отхлестать?
– Что с тобой происходит? – интересуюсь я, проигнорировав его комментарий и желание узнать, зачем я приехала. – Все в порядке? За пределами хоккея, я имею в виду.
На долю секунды он поджимает губы и поднимает брови… Заминка. Отец оказался прав? Неужели Хантер ведет себя так в последнее время не только потому, что он козел?
– Что случилось, Хантер? – настаиваю я, положив руку ему на предплечье. Я чувствую, его что-то беспокоит.
Но к нему мгновенно возвращается прежняя собранность. Он демонстративно убирает мою руку, встает и кладет свою на спинку барного стула, на котором я сижу. У меня перехватывает дыхание, когда его пальцы едва заметно касаются кожи на моей шее. По телу пробегают мурашки, и я ненавижу себя за то, что так реагирую на это… На него. Будто все еще хочу его, хоть и знаю, что он превратит мою жизнь в хаос.
Хантер наклоняется так, что вот уже второй раз за время нашего разговора обдает горячим дыханием мое ухо. Однако я собираюсь с силами и остаюсь на месте.
– Расскажу, в чем дело, если ты расскажешь, почему приехала сюда. А поскольку я знаю, что ты не собираешься раскрывать карты… мои секреты останутся при мне.
Я пристально смотрю на его самонадеянную ухмылку, от которой ускоряется пульс, и качаю головой. Еще не время и не место говорить с ним о «КСМ». Я понимала это, когда летела сюда. Думала, что после того, как именно мы расстались, возненавижу его. Но в данный момент я ощущаю не ненависть. А желание.
– Хантер, я…
– Ах, разве это не Ледяной король и Холодная королева, – восклицает Катцен, вратарь «Лесорубов». Подойдя, он кладет руку на спинку моего стула – на место, откуда Хантер только что убрал свою.
– Привет, Катц, – отвечаю я, но мой взгляд возвращается к Хантеру.
– Как всегда пьян, – замечает тот и кладет ладонь на грудь Катца, чтобы отодвинуть его.
– Да, черт возьми. Мы же победили. Ты всех потряс. А у меня было немного времени, чтобы порезвиться на льду.
Он смеется над собственной шуткой, поскольку, будучи вратарем, на протяжении всей игры он только и делал, что отбивал шайбы направо и налево.
– И, черт, ты потрясающе выглядишь, мисс Кинкейд, – невнятно произносит он, растягивая слово «мисс».
Хантер напрягает челюсть, и я качаю головой в попытке отговорить его действовать в угоду той тьме, что я вижу в его глазах. Учитывая его недавние выходки, я не знаю, не отодвинет ли он Катца от меня силой.
– Я всегда выгляжу потрясающе, – подмигиваю я, понимая, что слухи о том, как он любит выпить, оказались правдой. Таких парней, как Катц, пруд пруди, а работа в этой отрасли научила меня давать им отпор. – Хороший агент напомнил бы, что хоккей – твоя работа, а похмелье, которое ты так стремишься получить, не поможет улучшить статистику.
Катц издает шипящий звук.
– Ты что, только что отшила меня? – смеется он. – Вот видишь, поэтому-то мы и зовем тебя Холодной королевой. Холодна как лед и не боится поставить любого на место.
– Не драматизируй, – хихикаю я в ответ на прозвище, которое, к моей досаде, задевает меня.
Катц ставит пустой стакан на стойку и окидывает нас с Хантером взглядом.
– А знаете что? Из вас, ребята, получилась бы хорошая пара. Стоит вам об этом задуматься. Твои капитанские качества, – начинает он, подталкивая Хантера в плечо, а потом поворачивается ко мне, – и твое умение всеми командовать. – Он смеется слишком громко и противно. – Идеально подходит для того, чтобы переспать или снять порно… но вот состоять в отношениях Хантер не умеет… Зато