– На том фото с Эсме, что было опубликовано в июне, изображен я. Сдвинь фотограф объектив влево, стало бы видно мою татуировку, – продолжает Рори, поднимая руку, чтобы продемонстрировать рисунок, который я не могу разобрать. – Тогда этого беспорядка не случилось бы. Но Раш… – качает головой Рори. – Раш позволил всем поверить, что на фото он. Потому что в тот момент я не был в хорошей форме. Страдал от депрессии и даже подумывал покончить жизнь самоубийством. Поскольку я – наркоман, вставший на путь исправления… Раш взял вину на себя. Принял на себя удар. Стерпел гнев, который вы по ошибке направили на него. Уехал из страны, лишь бы дать скандалу утихнуть. Он не позволил вам узнать, что на фото я, потому что понимал, что вы пережуете меня и выплюнете, даже не задумавшись о нанесенном уроне. Он знал, что я сломаюсь под вашим давлением. Мое самочувствие волновало его больше, чем собственная карьера. Поэтому он и слова не сказал в свою защиту. Ведь никто даже не спросил, действительно ли он на фото.
Рори еще раз качает головой и, прежде чем снова обратиться к шокированной публике, делает глоток воды из бутылки.
– Бог ты мой, – шепчет Чейз.
– Знаю, – так же тихо говорю я в ответ. Это просто невероятно.
– Когда фото просочилось в Сеть, я был достаточно слаб, чтобы позволить Рашу взять вину на себя, но теперь все изменилось. Совесть не дает мне допустить, чтобы обвинения, которые посыпались в его адрес вчера, остались без ответа. – Он прочищает горло. – Раш и пальцем не прикасался к Эсме. По правде говоря, не думаю, что они вообще когда-нибудь виделись. За побои Эсме несет ответственность Сет Ханкинс, ее муж, мой товарищ по команде, а также тот, чьи обвинения были опубликованы вчера в Daily Mail. Откуда я знаю? Потому что последние девять месяцев я был вынужден сидеть сложа руки, смотреть на синяки, что покрывали ее кожу. У Сета выдался плохой матч – вот вам и новые отметины. А четыре дня назад Эсме потребовала развод, из-за чего ее глаз заплыл так, что она даже не может его открыть.
– Это очень серьезное обвинение.
Рори кивает, встретившись с репортером взглядом.
– Я осознаю это, но у меня имеются доказательства, – слышится еще больше шокированных вздохов, среди которых и мой. – Чтобы выдвинуть обвинения, Эсме предоставила в полицию запись с камеры видеонаблюдения, что установлена в их доме. Я месяцами умолял ее сделать это, но ее останавливали страх, стыд и общественное осуждение. Теперь же все изменилось. – Журналисты продолжают охать. – Небольшая видеозапись предполагаемой ссоры будет распространена по всем каналам в качестве доказательства того, что я сегодня говорю правду. – Рори бросает взгляд в сторону, и репортеры начинают перешептываться, когда на экране показывают Эсме в темных очках. По щекам ее текут слезы.
– Господи, она и правда пришла, – шепчет Чейз, озвучивая то, о чем я и сама думаю.
– Я не пытаюсь разыгрывать из себя святого. Я и сам виноват. Закрутил роман с Эсме. Позволил обвинить во всем Раша. Но теперь я с радостью возьму ответственность за свои действия. Не стану – просто не могу – стоять в стороне, когда вы, – указывает он на журналистов, – рвете Раша Маккензи на куски за то, чего он не совершал. За то, чего он никогда бы не сделал. – Он смотрит налево, на спортивного агента, с которым я знакома, прежде чем снова перевести взгляд на представителей прессы. – Больше я не буду делать никаких заявлений. Спасибо за уделенное мне время.
Журналисты обрушивают на Рори шквал вопросов. Я же, с разинутым ртом и широко раскрытыми глазами, смотрю на происходящее, пока Чейз шепчет что-то мне на ухо.
Раш наконец-то свободен.
Глава 58. Раш
Я в надвинутой на глаза шапке стою у выдачи багажа в аэропорту и, совершенно пораженный, смотрю на Рори, которого показывают по телевизору, висящему в верхнем углу.
В голове проносится миллион мыслей.
Что он творит?
Будет ли с ним все хорошо после признания?
Что теперь подумают обо мне?
Карусель для выдачи багажа крутится у меня за спиной, а телефон в кармане снова и снова издает тревожные сигналы, но я не могу оторвать глаз от экрана. От размытого изображения, которое продолжают транслировать телекомпании: Эсме пытается открыть входную дверь, а Сет одергивает ее и заносит кулак, готовясь к удару. Даже при блеклом изображении – возможно, созданном в знак уважения – всем видно, что Ханкинс намного сильнее жены. Я просто не могу в это поверить. В то, как он обходился с ней. Во мне кипит гнев не только из-за того, на что способно это животное, но и из-за того, что он пытался убедить всех вокруг, что это сделал я.
Новая мысль возникает в голове.
Все закончилось.
Все наконец-то закончилось.
Мне удается выйти из аэропорта незамеченным. В минуту, когда оказываюсь на парковке, я вдыхаю полной грудью, словно это первый глоток воздуха, который мне удалось сделать за последние четыре месяца. С тех пор, как я уехал отсюда.
У меня нет машины или того, кто меня заберет, но мне все равно. Все, что я хочу, – это лишь минута уединения. Все, что мне нужно, – это услышать голос Леннокс.
Судя по четырем пропущенным, она хочет того же.
Я набираю ее номер.
– Кажется, моя помощь тебе больше не нужна, – замечает Леннокс.
– Так ты не уговаривала его на это? Не подстроила…
– Нет, я так же шокирована, как и ты. У меня просто нет слов. Вот видишь? Не только я считаю, что ты стоишь того, чтобы за тебя бороться.
Ее слова остаются висеть на линии, пока я борюсь с эмоциями, что накопились за последние двадцать четыре часа.
– Леннокс… Спасибо. Господи, да ты…
– Не стоит меня благодарить. Я ничего не сделала.
– Ты заставила меня приехать в Лондон. И пыталась помочь. Никто никогда…
– Ты того стоишь.
– Спасибо. Правда. – Мы замолкаем. – В Штатах еще рано. Должно быть, ты совсем вымоталась. Постарайся поспать, – говорю я, хотя мог бы молчать с ней весь день.
– Ладно. Мы поговорим… позже.
– Да. Позже.
Когда я отключаюсь, мне требуется каждая частичка самообладания, чтобы тут же не перезвонить ей, не сказать то, что уже готово сорваться с языка.
Я тебя люблю.
Я обдумываю это, прежде чем набрать номер следующего человека, с которым мне следует поговорить.
Он отвечает после третьего гудка.
– Раш…
– Рори. Приятель. Тебе не нужно было этого делать. Ты…
– Нет, нужно было.
– Но как же…
– Я большой мальчик, Раш. Это мои ошибки, так что мне и, черт возьми, за них отвечать. Пришло время поступить правильно и стать тебе таким же другом, каким ты был для меня все эти годы.
– Я не… Черт, приятель.
– Я поговорил с мамой. Она расплакалась, сказала, что однажды хочет познакомиться с Эсме. Ну только не сейчас.
– Она тебя любит, Рори.
– Ага. Просто… Отец… Бог ты мой. Он в ярости. Я существовал в надежде получить его одобрение, но у меня так и не вышло. Хотя это не важно, если я не могу ужиться с мыслью, каким человеком я стал… А я не могу. Не могу просто стоять в стороне и смотреть, как из-за внушенного чувства преданности он позволяет тебе все разрушить. – На другом конце слышится какое-то шуршание. – Я проявил слабость, когда не возразил ему. Мне больше нечего сказать, кроме как попросить у тебя прощения. Особенно за то, что позволил этому зайти так далеко.
– Рори. Ты… – начинаю я, но запинаюсь, потому что его извинения больше похожи на прощание. – То есть… Ты же в порядке, да?
– Господи, конечно. Я все еще на лечении, но жизнь прекрасна.
– А клуб?
– Пусть переводят меня. Мне все равно, пока я могу играть. К тому же Эсме останется со мной в любом случае.
– Даже не знаю, что сказать. – Мысли в моей голове сменяются слишком быстро, чтобы я мог облечь их в слова. – Разве что – я счастлив за тебя.
– Спасибо еще раз, приятель. Ты святой, я тебя не заслуживаю.
– Я сворачиваю на свою улицу, Финн. Меня не было дома с июня, так что я хочу просто насладиться тишиной без твоей болтовни.
– Это можно понять. Готовься к тому, что клуб попросит тебя выступить перед журналистами. Теперь ты кажешься всем святым, так воспользуйся этим, чтобы избавиться от плохих…
– Мы проведем публичное подписание контракта, Финн. И на этом все. Никто не извлечет выгоды из моего личного решения. Так что никаких интервью. Никакого эксклюзива. В этом вопросе я непреклонен.
– Почему, мать твою, нет?
– Потому что я выступаю на поле. И только на нем.
– Ладно, – отзывается Финн, но я слышу, как крутятся шестеренки в его голове, ведь он не принял к сведению и слова из того, что я сказал. – Эй, Раш?
– М?
– Мы это сделали.
Я, не уверенный, что чувствую по поводу этого комментария, заканчиваю вызов, так ничего и не сказав.
Ничего мы не сделали.
Все это тянулось месяцами.
Они ходят вокруг да около, Раш. Я связываюсь с ними каждый день, Раш. Полная чушь.
Я задавался вопросом, почему не испытываю такого же негодования по отношению к клубу. Не думаю, что суть лишь в том, кто на кого работает. Но где-то глубоко внутри все же признаю, что частично загвоздка именно в этом.
Я нанял Финна. Так что, как и сказала Леннокс, он должен был кричать с крыш о моей невиновности хотя бы ради сохранения собственного заработка. Он должен был поддерживать меня на публике и не сомневаться в моих словах, когда мы оставались наедине.
С футбольным же клубом меня связывает только бизнес. Да, от него зависит моя карьера, но я могу понять, почему они оценивали финансовую составляющую или возможность перевести меня куда-то еще. Определить степень их преданности куда сложнее, особенно учитывая, что я не стал опровергать фото. Такая преданность измеряется в фунтах стерлингов.
Нравится ли мне осознавать, что они сомневались во мне? Конечно, нет, но…
– С возвращением, сэр, – усмехнувшись, говорит водитель, когда впереди показывается мой дом.