Светлана раздражалась, боролась с желанием вывести притворщика на чистую воду, но потом сдавалась и позволяла себя баловать и ласкать. В ее душе наступило то раздвоение, которое губительно для цельной натуры. Она понимала, что ее обманывают, и дело тут не только в другой женщине. Обманывать можно по-разному, и еще неизвестно, какой обман хуже. Глядя на поведение Игоря, Светлана вдруг поняла, что он, особенно не задумываясь и почти не споря, следовал ее курсом. И это касалось всего.
– Если он не задается вопросом: «А что же будет завтра», то это означает одно – ты его разбаловала, – как-то сказала наблюдательная Даша.
– Нет, я просто хотела, чтобы он себя комфортно чувствовал.
Даша внимательно на нее посмотрела:
– А вообще-то это он должен был хотеть, чтобы ты себя комфортно чувствовала.
Сколько людей – столько проблем и бед. Сколько проблем и бед – столько и способов уйти от них, смягчить их удар и пережить свалившееся на голову без всякого предупреждения горе. Светлана помнила, что однажды мать, которая никогда особо не любила готовить, вдруг стала баловать семью сложносочиненными блюдами, пропадала на кухне с утра до вечера, выпекая торты и пирожные. Только спустя годы Света узнала, что в этот период ее отец, всегда очень «правильный», вдруг стал выпивать и пропадать с друзьями на ипподроме. «Мне казалось, что я его верну уютом и вкусными блюдами. Что он предпочтет вкусно пахнущий дом, а не собутыльников и ловкачей на скачках. Хотя это и полная чепуха. Но думаю, на самом деле мне надо было себя чем-то занять. А нелюбимое занятие всегда требует чуть больше усилий», – все это мать рассказала ей совсем недавно.
Светлана окунулась в проблемы своего издательства и в архив Нащокина. Почти каждый вечер она просиживала над рукописями, блокнотами, фотографиями, всем тем «наследием», которое оставил после себя муж. Сваленные в одну большую плетеную корзину документы хранились на третьем этаже в чулане. Теперь Игорь вечерами пропадал в мастерской, а Светлана перебирала бумажки на третьем этаже. Занятие ее отвлекало и будило воспоминания о прошлом. Все найденное она раскладывала по папкам и конвертам. Бумаг было много, и однажды, не найдя у себя в кабинете конвертов, она заглянула в мастерскую Игоря. Того не было дома. Светлана ревностно подмечала, что его пребывание на этюдах стало еще более длительным, а картины превращались в небрежные эскизы. Набросок Звенигорода мало чем отличался от наброска Переславля-Залесского. Создавалось впечатление, что писалась одна и та же картинка. Светлана догадывалась, что порой поездки на этюды были лишь предлогом, но отношения не выясняла, старалась себя урезонить тем, что «все проходит», роман с девушкой Лерой закончится. А как он закончится, они с Игорем уладят и все остальные проблемы. Наверное, так бы оно и было. Но в секретере среди сваленных в кучу бумаг Светлана нашла квитанции, счета и чеки. Присмотревшись внимательно, она поняла, что Игорь тратит большие суммы в магазинах дорогой одежды, парфюмерии и даже электроники. Последний чек свидетельствовал о покупке дорогущего музыкального центра. Светлана тут же позвонила сестре Игоря.
– Лен, извини, что беспокою. Ты не знаешь, где можно недорого купить музыкальный центр? Игоря дома нет, а у меня приятельница сидит, ей надо кому-то подарок недорогой подобрать.
– Свет, у меня столько работы, что не до музыки, – закончила она. – Какой музыкальный центр?
Стало ясно, что все или большинство подарков предназначалось кому-то другому. Внимательно изучив все бумажки, Никольская пришла к выводу, что, скорее всего, Игорь пользовался «хозяйственными» деньгами, которые она оставляла в бронзовой вазе.
Вернувшись поздно, в этот день Игорь был особенно весел и внимателен. Крепко поцеловав ее еще на пороге, он хотел было подхватить ее на руки, но она запротестовала:
– Подожди, подожди…
– Могу и подождать, тем более голоден, как волк.
Игорь шутил, принялся помогать – ставил тарелки, что-то оживленно рассказывал. Он вел себя так, будто бы они вчера объяснились в любви и не прошло с момента их знакомства целых четыре года. Светлана внимательно пригляделась и поняла, что никакого усилия над собой он не делает. Ему действительно хорошо, он действительно рад ее видеть, и его поцелуи абсолютно естественны. «Что это? Такое замечательное актерство? Или с Лерой все закончилось? Кстати, это еще вопрос – был ли у него кто-нибудь еще?» – Светлана с грохотом поставила на стол хлебницу.
– Что это ты? – Игорь с изумлением посмотрел на нее.
– Случайно. Или почти случайно, – Светлана старалась не смотреть на безмятежно-радостное лицо сожителя. Она боялась, что не выдержит и швырнет ему прямо в лицо и пюре, и мясо, и салат. «Интересно, как он отреагирует, если я скажу, что знаю о Лере и деньгах? Или о том, что мужчина должен работать, а не только этюды писать? Обидится? Скорее всего. Надует губы и уйдет в мастерскую. И что дальше? Мы не будем разговаривать, начнем жить в разных комнатах, на разных этажах. Потом я попрошу его уехать. Он будет тянуть время, слоняться по дому, демонстративно собирая мелочи. Его озабоченное, оскорбленное лицо будет упрекать меня в бесчеловечности. Наверное, он думал, что жить вот так, как эльф, можно бесконечно». Светлана сама не заметила, как порубила помидоры в мелкую сочную крошку.
– Ты делаешь томатный соус? – нежно прозвучал над ее ухом голос Игоря.
– Послушай, дай мне приготовить ужин. Не отвлекай, я устала на работе.
– Пожалуйста, – Игорь пожал плечами и уселся за стол. – Ты такая сегодня странная. Как будто что-то случилось.
«Вот, самый подходящий момент. Надо ему все сказать», – Светлана решительно повернулась, глянула ему в глаза, помедлила и произнесла:
– Открой еще вина, пожалуйста. Лучше красное.
– У нас «день алкоголика»? – засмеялся Игорь.
– Давай считать, что так.
Светлана поняла, что обличительный разговор с ним будет признанием ее собственного поражения, торжеством снисходительной мужской жалости и обычного человеческого вранья. Он не станет наказанием для виновного, он не поможет ей обрести былую уверенность, спокойствие и никогда уж точно не вернет ее любовь. И самое главное, этот разговор не помог бы решить основной вопрос: что делать дальше? Тогда зачем? Зачем эти пустые гневные упреки, неизбежные слезы и жалкие агрессивные оправдания? Нет, она останется победительницей, а потому…
– Садись, все уже на столе, – Светлана поставила на стол большое блюдо с мясом.
– Ну, ты бы хоть улыбнулась, а то я думаю: может, что-то случилось? – Игорь поцеловал ее в щеку, сел за стол и налил в бокалы вино. – За что будем пить?
– За нас! – Светлана посмотрела на Игоря и улыбнулась.
В эту ночь Игорь удивлялся той страсти, которую обрушила на него Светлана.
Жизнь в доме вдруг наладилась. Светлана по утрам уезжала на работу, проводила там целый день. В ее издательстве произошли некоторые перемены. В один из дней она вызвала к себе Тину и, закрыв дверь, сказала:
– Тина, я очень довольна тем, как вы справляетесь со своими обязанностями. Более того, я вижу, как много вы делаете. Так относятся к собственному бизнесу. А потому я хочу предложить вам долю в издательстве. Небольшую, но все же. По итогам года вы будете получать хорошие деньги. Я предлагаю это по нескольким причинам. Во-первых, доверяю. Во-вторых, вы это заслужили. Ну, и последнее, в случае необходимости вы всегда сможете меня заменить.
– Спасибо большое, я вам очень благодарна и постараюсь вас не подвести, – было заметно, что Тина растрогана.
Вызванный юрист скоро оформил все документы. Верную Варвару Николаевну Светлана сделала директором вместо себя, сама же заняла должность советника. Немного посудачив о переменах, издательство заработало как и прежде.
Приехав домой, Светлана оживленно обсудила с Игорем его творческие проблемы, которых становилось все больше и больше.
– Мне не удается передать небо. Именно на закате, – Игорь озабоченно ерошил волосы.
«Еще бы, самое удобное время для свиданий – перед закатом и закат. Ничего удивительного, что небо не получается», – думала Светлана, а вслух произносила:
– А ты не спеши. Не торопись, посиди подольше. Попробуй сделать несколько вариантов.
– Да, да, – радостно подхватывал Игорь и добавлял: – Какая ты у меня умная!
Они теперь лишь изредка ходили гулять, предпочитая заниматься собственными делами в разных комнатах. Но за ужином обязательно что-то обсуждали, спорили, делились мнениями. Отлучался из дома Игорь не очень часто, но неизменно выбритый, в свежей рубашке и дорогих туфлях. Светлане очень хотелось съязвить по поводу туфель, но она почему-то этого не делала. Наверное, ей было бы неприятно увидеть оправдывающееся лицо Игоря. Иногда Светлана смотрела в окно на то, как Игорь заботливо укладывает в машину мольберт, зонт и прочие необходимые на этюдах принадлежности, и понимала, что едет он совсем в другую сторону и что о картинах он не думает вовсе. Но эти догадки уже так сильно не расстраивали. Теперь на все, что происходило в ее жизни, Светлана старалась смотреть глазами постороннего.
Шло время, внешне гармоничная оболочка их союза стала прочной и не позволяла вырваться наружу тем конфликтам, которые зрели внутри. «А так ведь многие живут годами», – порой думала Светлана.
Она ждала момента, когда расстаться можно будет спокойно, без драматических коллизий. Но то ли Игорь что-то понял, то ли время притупило ее ревность, но шли дни, а они все еще были вместе. В свой следующий отпуск они собирались так же, как и обычно – спорили о количестве чемоданов, дате вылета и продолжительности поездки. Не спорили они только о том, где будут отдыхать. Оба безоговорочно опять выбрали Албену.
Фрау Шланге имела мечту. Именно «имела», как некоторые имеют автомобиль или загородный дом. Мечта эта была ровно такая, какая должна быть у восьмидесятишестилетней дамы, над балконом которой проходит глиссада берлинского аэропорта «Тегель» и которая имеет соседок, «глупых, как вороны, и способных только говорить скабрезности молодому почтальону Петеру». Фрау Шланге мечтала побывать на пляже Махо Бич. Она уже не помнила, как называется остров в Карибском море, на котором это удивительное место находится, но точно знала, что лучшей точки для наблюдения за совершающими посадку авиалайнерами в мире нет. Фрау Шланге сама об этом читала в «Авиационном обозревателе». Ее приятельницы по пансиону для престарелых, те самые «глупые вороны», не понимали, почему, когда они все собираются пойти выпить кофе в их любимую кофейню