ультат Сатиентая — всего 7 поощрений при трёх непоощрениях и пяти невысказанных мнениях.
(Посещая меня в постпредстве в период избирательной кампании и уже зная о нашей поддержке, Сатиентай был в прекрасном настроении. Его резюме производило сильное впечатление, изобилуя ссылками на различные высокие посты, которые этот ещё молодой человек уже успел занять. «С таким резюме, — пошутил я, — вам не то что Генеральным секретарём ООН, а президентом ФИФА можно избираться». Сатиентай рассмеялся. Таиландцы, как известно, любят футбол, при случае прикупают команды английской премьер-лиги.)
Пан Ги Мун довольно поздно вступил в борьбу за пост генсекретаря. Когда президент Южной Кореи Но Му Хён попросил президента Владимира Путина о поддержке, тот откровенно в присутствии Пан Ги Муна сказал ему, что мы уже обещали свой голос таиландцу. Такая откровенность в политике и дипломатии случается нечасто. Пан Ги Мун позже говорил мне — в Сеуле оценили, что российский руководитель не стал хитрить. Однако, разумеется, в наши намерения не входило «топить» Пан Ги Муна.
Второе рейтинговое голосование состоялось 14 сентября и подтвердило лидерство южнокорейского кандидата, получившего 14 поощрений при одном непоощрении (все предполагали, что против голосовала делегация Японии, которая, тем не менее, отрицала это).
Переломным, пожалуй, стало третье рейтинговое голосование 28 сентября. Хотя Пан Ги Мун несколько сдал (13 поощрений при одном непоощрении и одном невысказанном мнении), но серьёзно «ослабли» другие кандидаты — Тарур получил восемь поощрений, а Сатиентай всего пять. Таиландцу сильно не повезло, в его стране случился военный переворот — не лучшее сопровождение генсекретарской кампании. Почувствовав, что явный фаворит определился, председательствовавшие в сентябре греки призвали прямо завтра проводить выборы генсекретаря (они опасались возможной материализации маячившей кандидатуры сильного турецкого претендента). Всё же процесс должен был пройти ещё одну стадию. 2 октября состоялось решающее рейтинговое голосование, где членам Совета впервые раздали бюллетени разного цвета: одни для непостоянных, другие — для постоянных членов СБ. То есть стояла задача убедиться, что никто из постоянных членов кандидата в генсекретари ветировать не собирается. (В ходе одной из наших дискуссий всегда нетерпеливый Болтон воскликнул: вообще надо отказаться от «одноцветных» голосований, а сразу проводить голосование разными бюллетенями. Я взял слово и полушутя сказал, что хочу сделать «заявление для грядущих поколений»: «одноцветные» рейтинговые голосования необходимы как элемент демократии внутри Совета Безопасности. Прежде чем определяться по тому или иному кандидату, постоянные члены должны знать настроения своих непостоянных коллег.) «Разноцветное» голосование дало Пан Ги Муну 14 поощрений, включая всю «пятёрку» постоянных членов, против не высказался никто, один член Совета предпочёл не высказывать своего мнения. Все вновь посмотрели на японцев.
Вопрос решился, оставалось провести официальное заседание Совета Безопасности, на котором по традиции без голосования принять резолюцию СБ, рекомендующую Генассамблее назначить Пан Ги Муна Генеральным секретарём ООН. Вскоре состоялось и соответствующее заседание Генеральной Ассамблеи, где новый генсекретарь был назначен путём аккламации. По процедуре его кандидатуру представляет председатель Совета Безопасности, а затем выступают представители существующих в рамках ООН региональных групп. По иронии председателем СБ и одновременно председателем азиатской региональной группы был постпред Японии, которому, таким образом, пришлось выступать дважды. Позднее на обеде, организованном мной в честь Пан Ги Муна, я позволил себе немного пошутить, сказав, что все мы стремились к избранию Пан Ги Муна, но особенно этого добивался японский коллега (также в числе приглашённых), ведь он даже дважды выступал на заседании Генассамблеи, агитируя за нашего кандидата в генсекретари.
Новый Генеральный секретарь ООН пришёл в свой кабинет на 38-м этаже в здании на Ист-Ривер 2 января 2007 года.
В этот же день (точнее, накануне) я впервые принял на себя обязанности председателя Совета Безопасности и в этом качестве стал первым постпредом, которого в полдень принял Пан Ги Мун — лицо его светилось счастьем.
Всё было ещё впереди.
Косово
Первое серьёзное противостояние в Совете Безопасности в «эпоху Пан Ги Муна» случилось вокруг Косово.
Конфликт, возникший в Косово в 1999 году и сопровождавшийся 78-дневными натовскими бомбардировками Сербии, завершился принятием резолюции Совета Безопасности 1244, которая, по сути, устанавливала над краем ооновский протекторат. Будущий статус Косово предстояло определить, при этом поддерживаемый нами Белград исходил из того, что это должен быть статус внутри Сербии, в то время как Приштина и её западные кураторы настаивали на независимости.
Осенью 2005 года Генсекретарь ООН с согласия Совета Безопасности назначил Марти Ахтисаари своим спецпосланником по процессу определения будущего статуса Косово. Весной 2007 года Ахтисаари завершил свою работу, и 26 марта Пан Ги Мун направил «план Ахтисаари» председателю Совета Безопасности ООН. Западные члены СБ с энтузиазмом приветствовали план, в то время как у нас с ним возникли серьёзные проблемы. Дело в том, что в «плане Ахтисаари» вариант сохранения Косово в составе Сербии не рассматривался. Серьёзных усилий наладить обсуждение этой темы между сторонами финн не предпринимал. С самого начала он исходил из убеждения, что независимость Косово является единственной возможной опцией. Встретившись с членами Совета Безопасности на закрытых консультациях, он заявил, что «преступления Милошевича» не оставили ему иного выбора. Пришлось вступить со спецпосланником генсекретаря в полемику и отметить, что когда Милошевич умер в Гааге, его «преступления» ещё не были доказаны. Но главное другое. Сейчас обстановка кардинально изменилась. Белград не представляет никакой угрозы для Приштины, и в этих условиях отказаться от изучения возможностей сохранения территориальной целостности Сербии, от поощрения политического диалога между Белградом и Приштиной совершенно неоправданно. В Совете Безопасности мы предложили «дорожную карту» налаживания такого диалога. А кроме того, выступили инициаторами организации миссии Совета Безопасности в Косово, назрела необходимость ознакомиться с ситуацией на месте.
Поездка членов Совета Безопасности в Белград и Приштину состоялась 25-28 апреля. (В ней принял участие и новый американский постпред при ООН Залмай Халилзад, который буквально накануне занял этот пост.) Состоявшиеся встречи подтвердили: Белград не собирается мириться с независимостью Косово, содержащиеся в «плане Ахтисаари» посулы гарантий прав для сербов в будущем «независимом Косово» недостаточны как для нормализации положения тех немногочисленных сербов, оставшихся в крае, так и для возвращения более 200 тысяч сербских беженцев, которые были вынуждены покинуть свои дома в ходе конфликта 1999 года, а позднее — в результате антисербских погромов 2004 года. В общем, миссия СБ, позволив конкретизировать представления о ситуации на месте, не поколебала прямо противоположных позиций основных протагонистов в Совете Безопасности. Западные члены требовали принятия резолюции, которая одобряла бы «план Ахтисаари» и отменяла резолюцию 1244. Мы категорически возражали. Замаячил призрак вето. А такого развития событий всегда лучше избегать, когда речь идёт о вопросах первостепенной политической важности, к разряду которых, безусловно, относилась косовская проблема.
Было решено попытаться найти возможные развязки в ходе двусторонних контактов с американцами. На протяжении нескольких недель мы с Халилзадом встречались, обменивались формулировками в попытке посмотреть, не существует ли возможности компромиссного решения. Надо сказать, американцы в некоторых отношениях готовы были пойти довольно далеко. Например, их не смущали формулировки, которые впоследствии могли бы быть использованы как аргумент в пользу независимости Абхазии и Южной Осетии (Халилзад прямо говорил, что понимает это). Однако «дипломатические кружева» не смогли закрыть главного противоречия: Запад хотел отмены резолюции 1244. Она открывала бы путь к независимости Косово. Мы же уважали позицию Белграда, защищавшего территориальную целостность своей страны, и исходили из того, что раскол Сербии противоречит международному праву и создаёт прецедент победы сепаратизма, который мог бы «откликнуться» во многих регионах мира (нашу озабоченность разделяли многие российские партнёры, в особенности из стран Африки и Азии). В итоге диалог с Халилзадом не привёл к осязаемому результату, но напряжение в Совете было в определённом смысле снято. Западные коллеги решили не провоцировать раскол в Совете и 20 июля заявили о том, что отказываются от дальнейшего продвижения своего проекта резолюции в поддержку «плана Ахтисаари».
Однако косовская тема оказалась «приглушённой» в работе Совета Безопасности лишь ненадолго. 17 февраля 2008 года косовским парламентом была принята декларация независимости. Независимость Косово тут же признали Соединённые Штаты, Франция и Англия. Поддержанная нами Сербия потребовала созыва экстренного заседания Совбеза. Оно состоялось 19 февраля с участием президента Сербии Бориса Тадича. Мы потребовали, чтобы Пан Ги Мун дал указания руководителю миссии ООН в Косово аннулировать декларацию о провозглашении независимости Косово в соответствии с резолюцией 1244 и связанными с ней документами. На такой радикальный шаг генсекретарь не пошёл (можно себе представить, что говорили ему по этому поводу западные коллеги за закрытыми дверьми). В то же время Пан Ги Мун подтвердил, и что было существенно важно — резолюция 1244 продолжает действовать, и коль скоро это так, в Косово продолжит функционировать миссия ООН. Поскольку в соответствии с резолюцией 1244 одной из функций миссии ООН является международное представительство края, сохранение резолюции и миссии, по сути, означало непризнание независимости Косово