Так что давайте к этой действительно трагической ситуации подходить серьёзно. Серьёзное решение возможно. Серьёзное решение может быть принято прямо сейчас. Оно должно быть принято в первую очередь Тбилиси. И тогда Россия — и, я надеюсь, всё международное сообщество — помогут Грузии выйти из той тяжелейшей ситуации, в которой она оказалась в результате авантюристических действий своего руководства».
Буквально через секунду после того, как я завершил заявление, зазвонил мой мобильный телефон. Это был Лавров. Он сказал, что смотрит заседание по телевидению. Всё в порядке. Прозвучала исключительно важная поддержка. Надо сказать, что и перед началом заседания мы довольно долго проговорили с министром по телефону. Обсуждали разные варианты поворота дискуссии. Многое очень пригодилось.
После пространных выступлений всех членов Совета слово вновь взял Халилзад: «Я хочу остановиться лишь на одном моменте из выступления посла Чуркина. Посол Чуркин ссылался на телефонный разговор между его министром и госсекретарём Райс сегодня утром. Этот разговор ставит серьёзные вопросы в отношении целей России в конфликте. Во время разговора министр иностранных дел Лавров сказал государственному секретарю Соединённых Штатов Райс, что демократически избранный президент Грузии — я цитирую — „должен уйти“. Привожу цитату ещё раз: „Саакашвили должен уйти“. Это совершенно неприемлемо и выходит за рамки.
Я хочу спросить посла Чуркина: цель вашего правительства состоит в смене режима в Грузии, в свержении демократически избранного правительства Грузии?
Россия должна подтвердить, что её целью не является смена демократически избранного правительства Грузии и что она признаёт территориальную целостность и суверенитет Грузии.
Россия угрожает территориальной целостности Грузии, и Совет должен действовать решительно и вновь подтвердить территориальную целостность и суверенитет Грузии».
Последовал мой ответ: «Я прямо хочу сказать, что „изменение режима“ — это американская терминология. Мы этой терминологией не пользуемся. Но иногда бывают случаи, когда лидеры, а некоторые из них, мы знаем из истории, даже и выбирались своими народами — разные, бывает, лидеры приходят к власти и демократическим или полудемократическим путём, — когда эти лидеры становятся преградой, для того чтобы народ мог выйти из той или иной ситуации. В этих ситуациях некоторые лидеры принимают мужественные решения в отношении своего политического будущего. Иногда те или иные вопросы обсуждаются, в том числе и между дипломатами. Я обнадёжен тем, что вы публично об этом говорите. Я полагаю, это означает, что эта идея вас заинтересовала и вы готовы вынести её на суд международной общественности».
Халилзад вновь нажал кнопку микрофона: «Я приношу свои извинения за то, что мне приходится выступать снова, но я хотел бы вновь задать свой вопрос послу Чуркину. Он не ответил на этот вопрос. Преследует ли Российская Федерация цель смены руководства в Грузии?»
Мой ответ, после небольшой паузы, был таким: «Я полагаю, что я дал исчерпывающий ответ. Может быть, в первый раз проблема была в том, что г-н Халилзад не успел надеть свой наушник. Поэтому я сейчас подождал, пока он это сделает. Я полагаю, что я дал исчерпывающий ответ на этот вопрос».
Последний обмен репликами получил в прессе любопытную трактовку. Некоторые аналитики усматривали в нём «российский ответ» на выпад американского постпреда Эдлая Стивенсона против постпреда СССР Валериана Зорина во время Карибского кризиса в октябре 1962 года. Тогда американец, вопрошавший, есть ли советские ракеты на Кубе, бросил Зорину: «Не надевайте наушник, вы прекрасно понимаете по-английски». Признаюсь, ни о каких исторических аналогиях я не думал.
Важные события произошли 11 августа. Утром мной было направлено письмо на имя председателя Совета Безопасности, содержавшее юридическое обоснование действий России в конфликте на Кавказе:
«7 августа 2008 г. грузинские силы в нарушение существующих соглашений о прекращении огня в зоне грузино-осетинского конфликта начали военную операцию в Южной Осетии.
Масштабы нападения на военнослужащих Российской Федерации, развёрнутых на территории Грузии на законных основаниях, и граждан Российской Федерации, количество погибших в результате этого нападения, а также заявления политического и военного руководства Грузии, продемонстрировавшие агрессивные намерения грузинской стороны, свидетельствуют о том, что мы имеем дело с незаконным применением военной силы против Российской Федерации. В этих обстоятельствах российская сторона была вынуждена использовать своё неотъемлемое право на самооборону, закреплённое в статье 51 Устава Организации Объединённых Наций.
Имею честь заверить вас в том, что применение силы российской стороной строго соразмерно масштабам нападения и преследует одну-единственную цель — защитить российский миротворческий контингент и граждан Российской Федерации от незаконных действий грузинской стороны и предотвратить вооружённые нападения на них в будущем. Российская сторона не совершает нападений на гражданское население или гражданские объекты. Российским военным подразделениям были даны соответствующие указания.
Применение силы российской стороной в порядке самообороны будет продолжаться до тех пор, пока не перестанут существовать обусловившие его обстоятельства».
Позднее в тот же день состоялось закрытое заседание СБ. В пользу этого почему-то высказался председательствовавший в Совете постпред Бельгии Ян Граулс. Мы сказали, что готовы продолжать дискуссию в любом формате, но согласны и на закрытый.
Закрытые заседания хороши тем, что иногда способствуют откровенности разговора. Опасность — градус дискуссии может зашкалить. Так и произошло 11 августа. Постпреда США вновь особенно интересовала судьба Саакашвили. Стал он нагнетать и более широкий политический контекст, заявляя, что мы имеем дело с важной проблемой для будущих американо-российских отношений и отношений России со всем остальным миром. С нашей стороны последовал такой ответ:
«Уважаемый г-н Халилзад пугает нас тем, что могут как-то ухудшиться российско-американские отношения.
Интересно, что вы думаете? Вот совершил г-н Саакашвили эту агрессию против Южной Осетии, и, предположим, мы бы не вмешались. Что бы произошло? Ну, поубивали бы там сейчас 2000, может быть, 20 000 осетин, остальные бы перебежали через Рокский тоннель на территорию Российской Федерации. Значит, это — триумф г-на Саакашвили; что бы он следующее сделал? Вы его по телевизору когда-нибудь видели? Может быть, даже лично общались. Он бы на Абхазию пошёл. Но тут, конечно, Россия опять бы ничего не сделала. И что бы произошло в Абхазии — то же самое произошло. А почему бы мы ничего не сделали? А потому что мы не хотели, чтобы ухудшились наши отношения с Соединёнными Штатами Америки. Вы понимаете, о чём я говорю, г-н Халилзад?
И второе. Соединённые Штаты точно так же заинтересованы в хороших отношениях с Российской Федерацией, как и Российская Федерация — в отношениях с Соединёнными Штатами. Если Соединённые Штаты хотят в каких-то вопросах обойтись без Российской Федерации, то в некоторых ситуациях мы вам можем такую возможность предоставить. Так что давайте лучше сосредоточимся на совместных усилиях по решению той сложной ситуации, в которой оказалась Грузия в результате известных действий грузинского руководства».
И по поводу Саакашвили: «Зачем же всё путать?.. Трубят на весь свет, что Россия в качестве условия ставит согласие на уход Саакашвили; и напугали Саакашвили, бедного, а он — обратно к американцам. Американцы — в Совет Безопасности. Да что ж вы так себя ведёте?
А вы знаете, сколько разговоров с вами мы можем публичной огласке предать, так что вам мало не покажется? Знаете, сколько? Это не лучший способ ведения дел».
В конце заседания постпред Грузии Аласания затронул болезненную тему того, как теперь грузины и русские смогут мирно сосуществовать в кавказском регионе. Прозвучал ответ:
«Конечно, трудно рассчитывать, что те добрые чувства, которые десятилетиями и веками объединяли русский и грузинский народы, вот так быстро восстановятся. Травма восприятию нанесена, конечно, немалая, хотя, я считаю, что на бытовом уровне, всё-таки, отношения остаются нормальными, и симпатия остаётся той же, какой она была десятилетиями, но травму будет залечить непросто.
Ну вот, посол Аласания сказал, как же мы будем с вами вместе жить? Но мы с вами не собираемся вместе жить. Мы собираемся жить в отдельных государствах — в суверенной Грузии и в суверенной Российской Федерации. А вот как вы будете жить вместе с южными осетинами так, как вы хотите, и с абхазами после всего произошедшего — вот это действительно вопрос серьёзный. Это действительно серьёзный вопрос. И тут действительно, наверное, надо подумать, как это всё можно обустроить после всего того, что произошло».
Жаркое заседание Совета Безопасности имело достаточно неожиданное продолжение. Уже довольно поздно вечером моей жене позвонила супруга Халилзада Шерил и пригласила на следующее утро на «чай вчетвером». Встретились. Поговорили как ни в чём не бывало.
К этому времени, правда, и в ситуации произошли очень важные перемены. Президент Медведев заявил о завершении операции по принуждению к миру, а в Кремле состоялась встреча президентов России и Франции, председательствовавшей в Европейском союзе, по итогам которой был обнародован «план Медведева — Саркози», задававший параметры политического урегулирования конфликта. В первоначальном варианте плана, зачитанном в Кремле на русском и французском языках обоими президентами, содержалась и фраза о том, что начнётся «международное обсуждение вопросов будущего статуса Южной Осетии и Абхазии», то есть, по сути, французы признавали неизбежность независимости двух бывших грузинских автономий. Позже, однако, под давлением США эти слова из документа были изъяты.
В целом возникает вопрос об ответственности Вашингтона за предпринятые Тбилиси авантюристические действия. Исчерпывающий ответ на него смогут дать только историки. Трудно представить себе, что, имея в Грузии в начале августа 2008 года более ста военных советников, Соединённые Штаты не знали о готовящемся нападении на Южную Осетию. «Надёжный источник» рассказал мне о таком эпизоде в беседе Государственного секретаря США Райс с Саакашвили, состоявшейся в Тбилиси незадолго до конфликта. Райс несколько раз с эмфазой повторила: «Русские не хотят воевать».