Что имела в виду госсекретарь? Что нашим миролюбием надо воспользоваться для достижения политической договорённости? Или что Россия не вмешается в конфликт, даже если Тбилиси пойдёт тропой войны?
Принятие «плана Медведева — Саркози» не означало завершения «грузинской эпопеи» в Совете Безопасности ООН. 13 августа французская делегация передала нам текст проекта резолюции СБ, одобрявший московский мирный план. Проект имел два существенных изъяна: в нём не содержалось какой-либо квалификации действий Тбилиси и подтверждалась территориальная целостность Грузии. Это стало камнем преткновения. 19 августа французы инициировали официальное заседание Совета Безопасности, на нём они распространили краткий проект резолюции с требованием к России вывести свои войска. Главные критические стрелы западников были направлены на то, что российские войска продолжают оставаться на территории Грузии, причём и за пределами Южной Осетии и Абхазии. С нашей стороны последовали разъяснения в отношении действий российских вооружённых сил на территории Грузии, в том числе в свете положения «плана Медведева — Саркози» о том, что «до создания международных механизмов российские миротворческие силы принимают дополнительные меры безопасности». Относительно нового французского проекта резолюции подчёркивалось: Совет должен поддержать «план Медведева — Саркози» целиком, а не выдёргивать из него отдельные элементы, причём в искажённом виде.
20 августа на консультативном заседании Совета Безопасности российская делегация распространила свой проект резолюции в поддержку московского мирного плана. Однако согласия по её тексту достичь так и не удалось.
26 августа Пан Ги Муну было передано письмо президента Медведева, в котором сообщалось, что Российская Федерация «поставлена перед необходимостью принятия трудного, но единственно возможного в сложившихся условиях решения о признании государственного суверенитета и независимости Южной Осетии и Абхазии». Позднее в тот же день президент Медведев подписал соответствующие указы. Это послужило поводом созыва грузинами ещё одного официального заседания Совета Безопасности, состоявшегося 28 августа. Со своей стороны я воспользовался открытым характером заседания для того, чтобы зачитать перед всеми членами международного сообщества указы Президента России о признании Республики Абхазия и о признании Республики Южная Осетия, разъяснив исторический и юридический контекст данного решения. Не обошлось без острой полемики. В ней от американцев участвовал первый заместитель постоянного представителя США при ООН Алекс Вулф. Мой ответ на выпады грузинского и западных коллег выглядел так:
«Вы знаете, господин Председатель, если бы в нашем зале сегодня впервые появился инопланетянин, то, уверен, после того как он послушал бы нашу дискуссию, его сердце переполнилось бы гордостью за членов Совета Безопасности. Какие принципиальные люди! Как последовательно они защищают высокие принципы международного права! Мне особенно, должен сказать, понравилось заявление представителя Соединённых Штатов, напоминающее членам Совета Безопасности о том, что государства в своих действиях должны воздерживаться от использования или угрозы применения силы.
Но хотел бы спросить уважаемого представителя Соединённых Штатов. Оружие-то массового поражения нашли в Ираке или всё ещё ищете? Хотел бы спросить уважаемого представителя Соединённых Штатов, не раздаются ли из Вашингтона угрозы в отношении другого члена Организации Объединённых Наций — применить против него силу или даже стереть его с лица земли?
Теперь некоторые члены Совета Безопасности напоминают о важности соблюдать резолюции Совета Безопасности, соблюдать принцип территориальной целостности. А где же вы, дорогие коллеги, были, когда мы с вами обсуждали Косово?..
Уважаемый постпред Коста-Рики напирал на то, что со стороны Российской Федерации имело место использование силы. Скажите, а как же мы должны были отвечать на то, что стали стирать с лица земли Цхинвал?
Кстати, мы в Совете Безопасности, коллеги помнят, на протяжении нескольких недель до этого выступали за то, чтобы было выработано заявление председателя Совета Безопасности о неприменении силы. Почему нас не поддержали? А в первые часы конфликта мы пытались выработать решение о прекращении огня. Почему нас не поддержали?
Сегодня премьер-министр Владимир Путин в интервью CNN рассказывал, как он, находясь в Пекине на церемонии открытия Олимпийских игр вечером 8 августа (по нью-йоркскому времени это было утро 8 августа, как раз в самом начале военных действий Грузии против Южной Осетии), обратился к президенту Бушу на предмет того, чтобы президент Соединённых Штатов поспособствовал прекращению кровопролития. На что президент Буш ответил: „Войны никто не хочет“. А оказывается, господин Саакашвили с ним не был согласен. Не был согласен господин Саакашвили с президентом Бушем. И что нам было делать? Просить НАТО о применении силы в Южной Осетии? Так НАТО в Афганистане занято, американские, натовские войска заняты в том же Косово, в Ираке. Занято было НАТО. Не могла Южная Осетия просить помощи НАТО и обратилась к России. Потому что такова миссия России — заботиться о безопасности народов Кавказа.
Насчёт использования силы. Конечно, использовать силу — это плохо. Но я ещё раз напомню, как в том же Косово использовалась вооружённая сила НАТО.
Грузия закрыла свой эфир от всех станций, кроме грузинских. Вели и до сих пор ведут разнузданную антироссийскую пропаганду среди грузинского народа. Разве мы разбомбили телевизионную вышку в Тбилиси? Нет. А вот НАТО в один из первых дней войны взяло и разбомбило телевизионную вышку в Белграде, поскольку не понравилось, какие передачи там ведутся, не пожалев ни сербских, ни иностранных журналистов. Вот вам, пожалуйста, использование силы».
Заседание СБ, оказавшееся последним в «августовской серии», вызвало волну разнообразных комментариев в СМИ. К делу подключились даже психологи. Любопытно было прочитать следующий комментарий руководителя Центра правовой и психологической помощи в экстремальных ситуациях Михаила Виноградова:
«С первых минут выступления Чуркин держал руки перед собой сложенными одна на другую. С одной стороны, эта поза говорит о закрытии от негативного влияния, с другой — демонстрирует спокойную уверенность в своих словах. Мимикой и энергичными рублеными жестами Чуркин подчёркивал расположение для контакта и позитивные намерения. Желание аргументированно объяснить оппонентам правоту своей позиции и страны, которую он представляет.
Каждый тезис его высказываний прерывался короткой паузой, чтобы оппоненты могли осмыслить и принять сказанное. Речь его была спокойна, доказательна, несбивчива, тон голоса твёрдый (причём на протяжении всего выступления), глаза устремлены на собеседников. Это показывает, что он сам глубоко прочувствовал ситуацию и уверен в том, что говорит, и его личная позиция как человека не расходится с позицией чиновника, представляющего страну.
Открытый жест, когда Чуркин разводит руки в стороны и поднимает брови, — символ недоумения позицией оппонентов, удивления, как это они не могут или не хотят понять таких очевидных вещей.
Слушая речь Чуркина и во время своего выступления американский представитель был заметно растерян и тревожен. Он крутил в пальцах карандаш, что говорит о желании сбросить эмоциональное напряжение, нервозность и непонимание того, как реагировать на происходящее. Его растерянный вид подчёркивает несамостоятельность и внутреннее осознание провала заготовленного выступления. Об этом говорит и то, что Вулф во время выступления не отрывал от бумажки глаз и речевые акценты расставлял механически, а не эмоционально.
По мимике, нетерпеливому движению рук было видно, что темой американец глубоко не владеет и вообще хочет, чтобы поскорее всё кончилось и можно было выйти из зала».
(Не хочу, чтобы на основании этого комментария о Вулфе осталось плохое впечатление. Он был высокопрофессиональным дипломатом, в отсутствие постпредов подолгу возглавлявшим американскую делегацию, с ним у нас сложились хорошие деловые отношения.)
Перипетии борьбы в Совете Безопасности вызвали повышенный интерес у нас в стране. Нам приходили многочисленные послания поддержки. Дискуссии в СБ ещё продолжались, когда мы с диппочтой получили написанное на бланке и заключённое в скромную рамку и под стекло благодарственное письмо от Ульяновской общественной организации военнослужащих, ветеранов межнациональных конфликтов и чеченской войны «Воинское братство» такого содержания:
«Чуркину Виталию Ивановичу
Постоянному представителю РФ в ООН
Благодарим Вас за высокий профессионализм, мужество и героизм, проявленные в защите интересов отечества, а также покорены Вашей неиссякаемой энергией, честностью, искренностью и волей. Желаем процветания, благополучия и здоровья Вам и Вашим коллегам».
Я был просто потрясён.
Завершение громких заседаний Совета по Кавказском кризису не означало прекращения работы Совета Безопасности на этом направлении. Она продолжалась в новых, пост-конфликтных условиях.
8 сентября подписали документ об осуществлении «плана Медведева — Саркози». Он регламентировал порядок вывода вооружённых сил, предусматривал развёртывание наблюдателей ЕС в зонах, прилегающих к Южной Осетии и Абхазии, а также создавал механизм международных дискуссий по проблемам, возникшим в треугольнике Тбилиси — Сухум — Цхинвал. Относительно ооновских наблюдателей, которые на протяжении ряда лет работали на стыке Абхазии и Грузии, документ предусматривал, что они будут и далее осуществлять свой мандат в районе своей ответственности «без ущерба для возможных корректировок в будущем по решению Совета Безопасности ООН».
Мы полагали: продолжение работы ооновских наблюдателей может быть полезным, но в условиях, когда Россия признала Абхазию и Южную Осетию, нас уже не могли устраивать формулировки, ранее использовавшиеся в соответствующих резолюциях СБ ООН. В них наблюдатели назывались «миссией ООН в Грузии» и подтверждалась территориальная целостность этой страны. Первое продление мандата наблюдателей после конфликта должно было состояться в начале октября. Мы пошли на компромисс, подчеркнув его временный характер до выработки более основательных формулировок. При