нятая Советом Безопасности 9 октября 2008 года резолюция в преамбуле содержала ссылку на все «соответствующие резолюции, включая резолюцию 1808 от 15 апреля 2008 года» (она последняя, в которой говорилось о территориальной целостности Грузии). Однако сама миссия в постановляющей части меняла название и теперь просто называлась «миссией Организации Объединённых Наций». Ссылка на Грузию отсутствовала, поскольку наблюдатели должны были действовать на территории как Грузии, так и Абхазии. Всё же в долгосрочном плане возникшее противоречие разрешить не удалось. При следующем продлении мандата миссии в феврале 2009 года западные коллеги упёрлись, и на предложенный ими проект резолюции, содержавший косвенную ссылку на территориальную целостность Грузии, нам пришлось наложить вето. Ооновская миссия наблюдателей перестала существовать. В условиях, когда российские военные уже заняли свои новые позиции в Абхазии (как и в Южной Осетии), в соответствии с новыми российско-абхазскими и российско-югоосетинскими договорённостями, а еэсовские наблюдатели были развёрнуты на территориях, прилегающих к Абхазии и Южной Осетии, эта потеря оказалась невелика.
Курьёзы
Как случается в жизни, 2008 год принёс не только трагедии, но и курьёзы. Осенью того же года в полном разгаре была американская предвыборная гонка, в которой схлестнулись демократ Барак Обама и республиканец, выступавший с жёстких антироссийских позиций, Джон Маккейн. Мы немало удивились, когда на адрес нашего представительства на моё имя пришло письмо за подписью Маккейна. В нём он стращал ужасами прихода к власти Обамы, благодарил за «вашу поддержку нашей партии и нашей страны» и прозаично просил денег — «в размере 35, 50, 100, 500, 1000, 2500 и даже 5000 долларов». Причём, чтобы читатель об этом не забыл, перечень цифр повторяется в письме трижды. Можно было бы, конечно, просто посмеяться и выбросить письмо в корзину: наиболее вероятное объяснение его появления — недостатки массовой компьютерной рассылки соответствующих посланий. Тем не менее Америка есть Америка, здесь всегда надо проявлять осторожность. Поэтому от имени Постоянного представительства России при ООН мы сделали следующее заявление: «Мы получили письмо от сенатора Джона Маккейна, в котором содержалась просьба о финансовом вкладе в его президентскую кампанию. В связи с этим мы хотели бы вновь подчеркнуть, что российские официальные лица, Постоянное представительство Российской Федерации при ООН или российское правительство не финансирует политическую деятельность в иностранных государствах».
Всё же Маккейн не унимался. Аналогичное письмо мы получили вскоре вновь. Видимо, уж очень были нужны деньги!
Генеральная Ассамблея
Из всего предшествующего повествования, вероятно, можно подумать, что в ООН нет ничего, кроме Совета Безопасности. Действительно, у российского постпреда (как, думаю, и у других постпредов-членов СБ) Совет занимает не менее 80 процентов времени. Между тем, главным пунктом приложения усилий подавляющего большинства членов Организации, которых в 2011 году стало 193, является Генеральная Ассамблея. Механизм её работы очень сложен, опирается на деятельность шести комитетов, проводящих периодические сессии. Однако кульминацией деятельности Генеральной Ассамблеи является открытие её очередной сессии и проводимая в этой связи «неделя высокого уровня» — общеполитическая дискуссия, в которой участвуют главы государств и правительств, министры иностранных дел.
Практически каждый год общеполитическая дискуссия запоминается чем-то особенным. В 2009 году российскую делегацию возглавил президент Дмитрий Анатольевич Медведев. Это также было первое появление в стенах ООН нового президента США Барака Обамы. В сентябре 2009 года американцы председательствовали в Совете Безопасности и не преминули воспользоваться этим, чтобы провести заседание СБ на высшем уровне, посвящённое проблеме ядерной безопасности (в истории Организации такое случалось всего лишь в пятый раз).
Для меня подготовка к важным событиям сопровождалась неприятным эпизодом, связанным с работой с прессой. (Общение дипломата со СМИ всегда сопряжено с «риском» неточного цитирования либо искажённой интерпретации сказанного. Хотя это бывает и нечасто, но порой ставит дипломата в сложное положение.)
Я дал большое интервью американскому информагентству Bloomberg. По ходу упомянул о том, что в Америке ещё не изжиты стереотипы холодной войны. В конце длинного дня, ближе к полуночи вернулся в свой кабинет. На столе лежал «отчёт» журналиста о моём интервью, где мне приписывалось обвинение лично Барака Обамы в мышлении времён холодной войны. В канун его встречи с Дмитрием Анатольевичем Медведевым выступать с такими утверждениями было бы по меньшей мере неуместно! Я дозвонился до одного из руководителей агентства и потребовал опубликовать опровержение. Мне было сказано, что Bloomberg никогда этого не делал. Пришлось пригрозить скандалом. Через некоторое время мне перезвонили и признали, что в транскрипте моих ремарок личных выпадов против Обамы действительно нет. Агентство выпустило новую более точную версию интервью. Что это было? Просто погоня за «политической клубничкой» или попытка омрачить начинавшийся тогда очередной период «потепления» в российско-американских отношениях?
Многим общеполитическая дискуссия 2009 года запомнилась выступлением лидера ливийской революции Муаммара Каддафи. Открытие каждой новой сессии Генассамблеи проходит в соответствии с устоявшимися протокольными традициями. Открывает сессию председатель Генассамблеи, который избирается на один год, затем выступает Генсекретарь ООН, после чего выступает президент Бразилии (говорят, что именно бразилец оказался «самым смелым» на первой сессии Генассамблеи). После него наступает очередь президента США как страны, принимающей у себя Организацию. Хуже всего выступать сразу после него. Многие делегации, в том числе президенты и министры иностранных дел, приходят послушать американского президента, а по окончании его речи расходятся. Поэтому третьему оратору приходится говорить, когда по залу бродят толпы людей. Этим оратором, как правило, является руководитель страны, представитель которой стал председателем данной сессии Генассамблеи. На пост заступил ливийский дипломат Али Треки, и после Барака Обамы в списке значился «лидер ливийской революции». Во время выступления Обамы Каддафи сидел на месте ливийской делегации в зале Генассамблеи. (Обычно высокопоставленного оратора сотрудник ооновского протокола выводит из комнаты ожидания за трибуной председателя Генассамблеи.)
Когда после выступления американца началось «хождение по залу», Каддафи это не понравилось, и он остался сидеть на своём месте. Что продолжалось минут десять. Председатель Генассамблеи напрасно взывал к делегациям с просьбой угомониться, чтобы «оказать соответствующее уважение» следующему выступающему. Когда шум, наконец, улёгся, Каддафи встал и, гордо подняв голову, прошёл на трибуну в своих развевающихся бедуинских одеждах.
На выступление в общеполитической дискуссии отводится 15 минут. По истечении данного времени на трибуне загорается красный свет, хотя выступающему он не слишком мешает, и многие его попросту игнорируют. Каддафи говорил 1 час 40 минут. После 50 минут потерял сознание привезённый им с собой ливийский синхронный переводчик. К счастью, у ООН есть и свои переводчики с арабского языка — ведь это один из официальных языков Всемирной организации. По ходу дела, критикуя существующие в ООН порядки, Каддафи демонстративно надорвал ооновский Устав. Среди делегаций всё это вызвало в основном усмешку. Запаниковали американцы. Дело в том, что Ливия тогда являлась непостоянным членом Совета Безопасности. На следующий день Каддафи должен был участвовать в заседании СБ под председательством Обамы. На всё мероприятие, включая принятие резолюции и 15 выступлений глав государств и правительств, предполагалось затратить не более полутора часов. Но что если Каддафи снова разговорится? Ни прервать ливийского лидера, ни встать со своего места и уйти на какую-то другую запланированную встречу американский президент не смог бы. Американцы пошли на «техническую новацию». У таблички «Председатель Совета» поставили сигнальную лампу, она должна была зажигаться красным светом, если бы оратор превысил отведённый пятиминутный лимит для выступления. Хотя Каддафи это вряд ли остановило бы — ведь игнорировал же он красный свет на трибуне Генеральной Ассамблеи. К великому облегчению американцев, Каддафи на заседание Совета не явился. Вместо него выступал ливийский постпред Абдель Шалькам, уложившийся в четыре минуты. (Именно он впоследствии пошёл в атаку на своего босса за тем же столом Совета Безопасности.) Сам же Каддафи преспокойно появился в нью-йоркском Совете по международным отношениям и вёл себя там вполне адекватно. Возможно, перед выступлением в Генассамблее он накурился чего-то «для куражу».
Последнее об общеполитической дискуссии. В 2010 году Россию на ней довелось представлять мне: у Лаврова имелись другие обязательства в Москве, и он не смог дождаться своей очереди в длинном списке выступающих. Постпред выступал от имени Советского Союза в истории Организации всего дважды, а от имени России — впервые. Это была большая честь, тем более что и текст речи доверили готовить нам самим.
Не обошлось без курьёза. Наше выступление содержало хвалебное упоминание о заключённом в марте российско-американском Договоре о дальнейшем сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений. Во время состоявшегося за пару часов до моего выхода на трибуну Генеральной Ассамблеи заседания Совета Безопасности (бывает и такое — Совет не прерывает работу и во время общеполитической дискуссии на Ассамблее) я передал записку свое американской коллеге: «Сьюзан, сегодня на Ассамблее я буду позитивно говорить о наших отношениях с Соединёнными Штатами. Ожидаю аплодисментов от твоей делегации». Это была, конечно, шутка. Когда выступают постпреды, аплодируют обычно только в конце, да и то по особым случаям. Однако, Сьюзан Райс то ли решила «вернуть» мне шутку, то ли со всей серьёзностью отнеслась к моему обращению, но, когда я зачитал соответ