ствующий абзац, с места делегации США раздались громкие аплодисменты, не подхваченные (видимо, от растерянности) даже нашей делегацией. Я с трудом удержался от того, чтобы не рассмеяться.
Особое значение в 2010 году мы придавали торжественному заседанию Генассамблеи, посвящённому 65-й годовщине Победы во Второй мировой войне. Готовились к нему долго и тщательно. К работе с энтузиазмом подключились все постпредства стран СНГ. Решили, что выступит каждый. (На аналогичном мероприятии, посвящённом 60-й годовщине победы, от имени СНГ выступал постпред России Андрей Денисов.)
В связи с не обещавшим особых проблем заседанием неожиданно возникла острая коллизия. Утром нами доверительно был получен проект заявления от имени Европейского союза, с ним собирался выступать постоянный представитель Испании. Начиналось оно фразой, в которой отдавалась дань памяти президенту Польши Качиньскому, недавно погибшему «на пути к месту событий времён Второй мировой войны». Казалось, чего здесь особенного? Однако по поводу смерти польского руководителя, разбившегося при приземлении под Смоленском, куда он летел на посещение Катынского мемориала, только что состоялось специальное траурное заседание Генеральной Ассамблеи (такова традиция, когда умирает глава государства — члена ООН), к тому же кроме Катыни в еэсовском выступлении не упоминалось ни одно другое место или событие, связанное с войной, — не имелось ни осуждения фашизма, ни слов признательности победителям. В общем, вся Вторая мировая война сводилась к произошедшему в Катыни. Это была провокация. Прочитав текст, я позвонил постпреду Польши и объяснил ему ситуацию. Он, надо отдать ему должное, сразу всё правильно понял. Затем началось «выяснение отношений» с испанцами и другими еэсовцами. Они не только делали вид, что не понимают причины нашего возмущения, но вдобавок стали настаивать на том, что будут выступать третьими. Пытаться «забраться выше» России и Белоруссии у них, видимо, духу не хватило, а солидарное выступление стран СНГ они решили разбить во что бы то ни стало. В результате пассаж про Катынь сняли, но начало торжественного заседания затянулось минут на сорок.
Диссонансом прозвучало и ещё одно выступление — постпреда Литвы. Он озвучил в общем-то стандартный (хотя от этого и не менее скандальный) тезис Вильнюса: в 1945 году для Литвы ничего не изменилось; свобода пришла только в 1991 году (то есть с отделением Литвы от СССР). Но то, что литовцы сочли необходимым вылезать с этим на трибуну торжественного заседания Генеральной Ассамблеи ООН, выглядело вызывающим.
К тому же, существовало одно немаловажное обстоятельство — литовский постпред претендовал на пост председателя 67-й сессии Генассамблеи ООН. Однако его кандидатура ещё не была одобрена нашей региональной (Восточноевропейской) группой, как того требуют ооновские правила. Мы притормозили такое одобрение. А когда литовский коллега пришёл ко мне поинтересоваться, в чём дело, ему было прямо сказано: человек, не понимающий значения разгрома нацизма, не может быть председателем Генеральной Ассамблеи.
Сложность состояла в том, что другого претендента в Восточноевропейской группе не было, и президент Литвы уже объявил (явно преждевременно), что место председателя 67-й сессии Генассамблеи — за его страной.
Пришлось взять паузу. И другой кандидат появился. Им стал министр иностранных дел Сербии Вук Еремич. При нашей поддержке он провёл энергичную кампанию и победил на выборах председателя Генассамблеи.
Такие «шероховатости» общей атмосферы торжественного заседания не нарушили. Подчёркивая роль нашей страны в достижении победы, Пан Ги Мун, который открывал заседание, по его завершении пригласил российского постпреда вместе выйти к прессе. На моей памяти — это уникальный случай в протокольной практике генсекретаря.
Из курьёзных неожиданностей. Где-то осенью 2010 года мне сообщили, что меня хочет посетить супруга бывшего премьер-министра Великобритании Шери Блэр. Принял её в постпредстве со всем приличествующим вниманием. Оказалось, Шери Блэр является почётным председателем общественной организации, занимающейся проблемами вдов. Она рассказала мне, что в Индии и некоторых африканских странах вдовы подвергаются социальному остракизму: им не разрешают вновь выходить замуж, посещать общественные места и так далее. Для борьбы с этим явлением возникла инициатива провозглашения Организацией Объединённых Наций Международного дня вдов. В принципе, ничего необычного, ООН провозглашает немало различных дней. Я всё-таки выразил некоторые сомнения: те проблемы, с которыми вдовы сталкиваются в одних странах, могут быть совершенно нехарактерными для других. И как быть с феноменом «чёрных вдов» — женщин, которых террористы используют в своих целях, готовя в качестве смертниц, взрывающих себя и окружающих.
Разговор имел продолжение. Через несколько недель Шери Блэр позвонила мне из Лондона и сказала, что в текст проекта резолюции Генеральной Ассамблеи ООН, провозглашающей международный день вдов, будет вставлена специальная фраза о том, что вдовы — это «мирные люди». «Мне не хотелось бы, чтобы моего мужа заподозрили в пособничестве терроризму», — добавила супруга бывшего премьер-министра. Резолюция была принята в декабре 2010 года. Резолюция неплохая. Но обещанной фразы о «мирных людях» в ней так и не появилось.
В апреле 2011 года мы провели через Генеральную Ассамблею и свою резолюцию о международном дне — 12 апреля (50-я годовщина космического полёта Ю. А. Гагарина) провозглашалось Международным днём полёта человека в космос. Приятно удивил энтузиазм, с которым была воспринята наша инициатива. Чтобы принять её в Генассамблее консенсусом, не приходилось, как часто бывает, искать округлых формулировок. В тексте прямо говорилось, что отмечается юбилей полёта в космос Юрия Гагарина, советского гражданина, родившегося в России. Такой успех очень порадовал меня. Хорошо помню 12 апреля 1961 года. Думаю, это был самый счастливый день в истории нашего народа после 9 мая 1945 года.
193-й член ООН — Республика Южный Судан
В июле 2011 года в ООН был принят 193-й член — Республика Южный Судан. Вся процедура после провозглашения данным государством независимости (внесение соответствующей рекомендации Советом Безопасности и решение Генеральной Ассамблеи) оказалась очень короткой — всего несколько дней. Чего нельзя сказать о борьбе южносуданцев за свою независимость. После ухода из Судана британских колонизаторов в 1960 году север и юг почти всё время находились в состоянии войны между собой. Лишь в 2005 году было подписано всеобъемлющее мирное соглашение, которое открывало перед южносуданцами перспективу независимости. Поскольку по мере приближения вытекавшей из мирного соглашения предполагаемой даты независимости многие проблемы между севером и югом оставались нерешёнными, существовали серьёзные опасения, что боевые действия между ними могут развернуться вновь. В этих условиях были организованы две миссии Совета Безопасности в регион — в октябре 2010 и в мае 2011 годов. Октябрьская поездка предусматривала посещение также Западного Судана — Дарфура, где на протяжении уже нескольких лет действовала «гибридная» миротворческая операция, совместно осуществляемая ООН и Афросоюзом. Штаб-квартира миротворцев — довольно большая территория, обнесённая забором с колючей проволокой. Живут они в вагончиках, разных по размеру и комфорту, в зависимости от звания у военных и служебного положения у гражданских. Членов Совбеза поселили по стандарту VIP. Довольно просторная комната, ванная с работающим душем, телевизор со спутниковым устройством. Но ночью лучше не выглядывать в окно: при свете горящих на улицах ооновского городка фонарей видно, что вся земля (точнее песок) усыпана внушительных размеров саранчой. Работающие в таких операциях, иногда годами, ооновцы — люди особого склада.
Не менее сильное впечатление произвёл и расположенный в нескольких километрах лагерь беженцев. Трудно представить себе, что несколько сотен тысяч человек могут годами сидеть под открытым небом. Кто-то за это время возвёл вокруг своих «квадратных метров» глинобитные стенки, кто-то удовлетворяется натянутым над головой тентом. Некоторые беженцы время от времени отправляются в свои деревни, чтобы собирать урожай, однако возвращаются в лагерь вновь по соображениям безопасности. Кто-то пытается приторговывать собранным урожаем, кто-то ремесленничает. Но в целом всё это огромное скопление людей почти полностью зависит от ООН и различных неправительственных организаций, именно они обеспечивают им безопасность, продовольствие, воду, медицинское обслуживание. Задача не из лёгких.
В столице Южного Судана, Джубе, где за пять лет функционирования миротворческой операции появились даже асфальтированные дороги, нас ожидало небольшое приключение. Предполагалось, что участники миссии разместятся в гостинице с роскошным названием «Гранд Салям». Однако вечером, уже после встречи с южносуданским руководством, когда мы направлялись на ночлег, сопровождавший нас сотрудник ооновской службы безопасности неожиданно сказал: «В „Гранд Салям“ едут постпреды США, Англии и Уганды, а остальные выходите здесь». Мы оказались у гостиницы с ностальгическим названием «Нью-Йорк»: справа отдельное помещение, где оформляют посетителей, слева вагончики, к ним с улицы совершенно беспрепятственно может подойти любой желающий. На двери комнатки (правда, довольно чисто вымытой) нет даже цепочки, душ не работает. Свет есть, но лучше не смотреть на то, как скручены провода, обеспечивающие это удобство. Всю ночь за стеной моего жилища были слышны мужские голоса, говорившие на неизвестном наречии. Может быть, они планировали нас похитить? В общем, любой желающий мог сложить штабелями 12 членов Совета Безопасности и увезти их в любом направлении. По счастью, обошлось.
В Джубе нельзя было не побывать в лагере российской авиационной группы. За пять лет пребывания там наши военные обустроились на зависть многим: и баня, и предмет особой гордости — специальная очистная установка, позволяющая пить воду из Нила, проходящую пять степеней очистки. Порадовало то, что служба в Африке нашим вертолётчикам нравилась, да и вообще вертолёты — красивая и исключительно важная форма миротворчества, без них ни одна ооновская операция обойтись не может.