ргшую всех в шок формулировку: предлагалось дать санкцию на взятие под контроль стратегических объектов Ливии. Было неясно, кто займётся операцией, если Совет выдаст такой мандат. Вашингтон явно не мог позволить себе ввязаться в ещё одну войну, ведь американские войска уже находились в Афганистане и Ираке. Европейцы, казалось, были удивлены не меньше остальных членов Совета. Скорее всего, это был психологический ход, рассчитанный на согласование в качестве «компромисса» силовых, но всё же не столь далеко идущих мер. В обстановке сумбурной дискуссии мы сочли необходимым сфокусировать внимание на главном: немедленном прекращении огня. 16 марта мы внесли в Совет свой краткий проект резолюции, содержавший это требование, подчеркнув, что над более развёрнутым текстом мы готовы продолжать работать совместно с другими. Западные делегации отклонили наш проект, утверждая, что «беззубые призывы» ни к чему не приведут. Однако российская инициатива сыграла важную тактическую роль — из нашего предложения в «большую резолюцию» перекочевал пункт 1 с требованием немедленного прекращения огня.
Принятой 17 марта резолюции 1973 суждено было стать одним из самых спорных решений Совета в его истории. Она уполномочивала государства-члены принимать «все необходимые меры» (то есть в том числе и силу) для защиты гражданского населения, но при этом исключалась «возможность пребывания иностранных оккупационных сил в любой форме на любой части ливийской территории». Вводился запрет на все полёты в воздушном пространстве Ливии, чтобы помочь защитить гражданское население. Государства-члены уполномочивались принимать все необходимые меры для обеспечения соблюдения запрета на полёты. При обсуждении проекта американцы довольно откровенно предупредили: установление бесполётной зоны означает уничтожение ливийских средств ПВО. Вместе с тем, они заверили, что речь не идёт о посылке в Ливию иностранных оккупационных сил — не будет «ботинок на земле». Американцы вместе с французами озвучили и ещё одно принципиально важное обещание: речь идёт не о смене режима, а именно о защите гражданского населения. (Это было особенно необходимо, для того чтобы заполучить голоса африканских членов Совета — ЮАР, Нигерии и Уганды, высказывавших опасения по данному поводу и принципиально не желавших втягиваться в смену режимов на своём континенте.) В результате пять членов Совета: Россия, Китай, ЮАР, Ливан и — что стало шоком для западников — Германия воздержались при голосовании. В нашем выступлении на заседании Совета после принятия резолюции 1973 прозвучало чёткое предупреждение против чрезмерного использования силы: «Российская Федерация воздержалась по представленному проекту резолюции по Ливии исходя из ряда принципиальных соображений. Наша позиция в отношении однозначной неприемлемости применения силы против мирного населения Ливии остаётся неизменной. Любые нападения на гражданских лиц, другие нарушения международного гуманитарного права и прав человека должны быть незамедлительно и безусловно прекращены.
Исходим из того, что соответствующие требования, содержащиеся в единогласно принятой в 2011 году резолюции 1970 Совета Безопасности, должны быть полностью и скорейшим образом выполнены ливийскими властями. До сих пор этого сделано не было. В такой ситуации Лига арабских государств обратилась к Совету Безопасности Организации Объединённых Наций с просьбой принять необходимые меры для обеспечения защиты гражданского населения Ливии, включая установление бесполётной зоны в ливийском воздушном пространстве. Мы с вниманием восприняли данное обращение. Приняли активное участие в обсуждении проекта резолюции. К сожалению, работа над этим документом не соответствовала имеющейся в Совете Безопасности практике. Были по сути оставлены без ответа поставленные Россией и рядом других членов Совета Безопасности конкретные и абсолютно закономерные вопросы относительно того, как будет обеспечиваться режим бесполётной зоны, каковы будут правила и пределы применения силы.
Более того, проект менялся буквально на глазах, уходя от первоначально заявленной Лигой арабских государств концепции. В текст оказались включёнными положения, потенциально открывающие дверь для проведения масштабной военной интервенции.
В ходе обсуждения проекта звучали заверения об отсутствии таких намерений. Принимаем их к сведению. Ещё раз подчеркну: мы последовательно и твёрдо выступаем за безусловное обеспечение защиты гражданских лиц. Руководствуясь именно этим базовым принципом и общими гуманитарными ценностями с соавторами проекта и другими членами Совета Безопасности, Россия не воспрепятствовала принятию резолюции. Однако мы убеждены, что кратчайший путь к надёжной безопасности мирного населения и долгосрочной стабилизации обстановки в Ливии — незамедлительное прекращение огня…»
К сожалению, события в Ливии пошли именно по тому сценарию, в отношении которого мы испытывали озабоченность. Серьёзных усилий, чтобы добиться немедленного прекращения огня, предпринято не было. Получив поддержку Североатлантического альянса, развернувшего в Ливии массированную бомбардировочную кампанию, Переходный национальный совет заявил, что единственным приемлемым для него исходом конфликта является свержение режима Каддафи. В таких условиях усилия Африканского союза во главе с президентом ЮАР Джейкобом Зумой добиться политического урегулирования были торпедированы западниками. (Когда делегация Афросоюза приехала в Нью-Йорк, для того чтобы доложить Совету Безопасности о своей работе и получить его поддержку, западные члены Совета, забыв о недавних обещаниях, стали настаивать — любой документ Совета должен содержать требование об уходе Каддафи.)
Вооружённая борьба продолжалась более полугода. В нарушение установленного ещё резолюцией 1970 оружейного эмбарго повстанцам поставлялось оружие. (Позднее в ходе слушаний в Конгрессе США, на которых выступала госсекретарь Хиллари Клинтон, прозвучала такая цифра — один только Катар при «попустительстве» Соединённых Штатов поставил ливийским повстанцам 20 тысяч тонн вооружений. Законодатели попросили представить им письменную информацию на этот счёт — Клинтон согласно кивнула. Я наблюдал эту сцену по телевидению и на следующий день на консультациях СБ не удержался от язвительного предложения: коль скоро госдеп всё равно будет писать такую бумагу, пусть представит её и в соответствующий санкционный комитет, как и положено согласно упомянутой резолюции. Американцы сидели с каменными лицами.) Бомбардировки из средства защиты гражданского населения превратились в средство нанесения максимального урона каддафистам, обеспечивая, в том числе, и непосредственную боевую поддержку перешедших в наступление сил ПНС. Разбомбили даже телецентр в Триполи (точно так же, как когда-то в Белграде). Каддафи не устоял — он был схвачен повстанцами и получил пулю в голову, но далась победа ценой тысяч погибших, значительных разрушений и полной разбалансировки внутриполитической ситуации в стране. Ливии предстоял трудный путь к нормализации — либо распад.
Абсурдность «ливийского сценария» наглядно проявилась в проблеме гражданских жертв натовских бомбардировок, которые, напомним, начинались под лозунгом их защиты.
3 ноября 2011 года генсекретарь НАТО выступил с триумфальной пресс-конференцией по итогам ливийской кампании: НАТО реализовало выданный Советом Безопасности ООН мандат «до последней буквы» — нет нужды ни в каком расследовании на предмет возможных гражданских жертв. (Хотя по ходу конфликта СМИ о таких жертвах сообщали, что, впрочем, было затруднительно подтвердить.)
Затем, 18 декабря, New York Times опубликовала обширное журналистское расследование, со всей определённостью указывающее на наличие по крайней мере десятков таких гражданских жертв.
20 декабря на закрытых консультациях Совета Безопасности состоялось плановое обсуждение ливийских дел. В своём выступлении я обратил внимание на статью в New York Times и сказал, что в вопрос надо внести ясность: провести соответствующее расследование и, по меньшей мере, принести соответствующие извинения и выплатить компенсации. Реакция натовских членов СБ, в особенности американцев и французов, была, мягко выражаясь, нервной. Постпред США Сьюзан Райс «сорвалась» — выйдя к прессе, разразилась инвективами в мой адрес, обвиняя в «дешёвом трюкачестве».
С тех пор мы данную тему поднимали неоднократно, в том числе и на официальных заседаниях Совета Безопасности. Натовцы сначала отделывались рассуждениями, что принимали все меры предосторожности, чтобы избежать гражданских жертв (это не отвечало на вопрос: были такие жертвы или нет?), а затем стали просто отмалчиваться, хотя разобраться — с нашей подачи — призвала и Верховный комиссар по правам человека.
Пусть всё останется на их совести.
Готовность некоторых членов международного сообщества манипулировать решениями Совета Безопасности ради достижения своих целей стала новой политической реальностью, которую необходимо было учитывать в дальнейшей работе, в том числе по кризисной ситуации на другом фланге арабского мира — в Сирии.
Сирия
Протестные выступления в Сирии развернулись в марте 2011 года. По версии правительства, они практически сразу стали сопровождаться нападениями боевиков на государственные учреждения. Правительство ответило жёсткими репрессивными мерами, которые вызвали осуждение международных правозащитных организаций, широко освещались мировыми СМИ. В Вашингтоне и в некоторых других западных столицах очень скоро раздались заявления о том, что «режим Башара Асада» потерял легитимность. Его свержение стало целью не только Запада, но и суннитских монархий Персидского залива: тесные связи Дамаска с Тегераном делали его в их глазах проводником шиитского влияния и спонсором экстремизма (Сирия наряду с Ираном считалась основным источником поддержки ливанской Хизбаллы). Исход внутриполитической борьбы в Сирии приобретал, таким образом, принципиальное региональное звучание. А сирийская тема на длительный период стала предметом острых дипломатических столкновений в стенах ООН.