Всё-таки куда важнее титула были те ориентиры, которыми собирался руководствоваться Кофи Аннан. Из моей первой же беседы с ним в самом начале его «второго пришествия» стало ясно, что представление Кофи Аннана об истоках, характере сирийского кризиса и путях выхода из него оказались куда более объективными и многомерными, чем у лаговских «радикалов». Он отказывался впадать в антисирийскую риторику, попытался выработать свою программу урегулирования. Такая линия вызывала трудно скрываемое раздражение западников, но прямо бросить ему вызов они не могли: как бывший Генеральный секретарь ООН и лауреат Нобелевской премии мира Аннан обладал немалым международным авторитетом.
Вскоре спецпосланник представил свои первоначальные предложения из шести пунктов (так называемый «план Аннана»). Не без давления России он был принят сирийским руководством, а затем поддержан Советом Безопасности ООН (в заявлениях председателя от 21 марта и 5 апреля 2012 года).
Политические положения «плана Аннана» сформулированы в самых общих чертах. Сирийскому руководству предлагалось взять на себя обязательства работать с посланником в рамках открытого для всех политического процесса с целью удовлетворения законных устремлений и чаяний сирийского народа. Для этого назначить уполномоченного представителя по получении соответствующей просьбы со стороны посланника. (То есть сам политический процесс предстояло ещё наполнить конкретным содержанием — таким образом, Аннан дистанцировался от ультимативных предложений ЛАГ.)
Более детально были выписаны положения, касающиеся проблем безопасности. Ставилась цель прекратить боевые действия и в срочном порядке добиться эффективного и отслеживаемого ООН прекращения вооружённого насилия во всех его формах всеми сторонами для защиты гражданского населения и стабилизации положения в стране.
Правительству Сирии предписывалось немедленно прекратить переброску войск к населённым пунктам и применение тяжёлых вооружений в таких пунктах, а также начать отвод военных сил и средств, сосредоточенных внутри и вокруг населённых пунктов, при этом посланник обязался добиваться принятия аналогичных обязательств оппозицией.
Довольно подробным оказался и гуманитарный блок «плана»: обеспечение своевременной доставки гуманитарной помощи; ускорение освобождения произвольно задержанных лиц; обеспечение свободы передвижения по всей стране журналистов; уважение свободы ассоциаций и права на мирные демонстрации.
Ключевым для реализации «плана Аннана» было, конечно же, прекращение насилия, которое ежедневно уносило десятки жизней.
Развивая свой план в части, касающейся прекращения насилия, Аннан призвал установить режим прекращения огня начиная с 10 апреля 2012 года (что поддержали в заявлении председателя Совбеза 5 апреля). Одна из проблем заключалась в том, что ООН ещё только предстояло создать механизм наблюдения за прекращением огня, который отсутствовал после вывода из Сирии наблюдательной миссии ЛАГ. Его создание превратилось в объект сложного маневрирования, а порой и столкновений в Совете Безопасности ООН. Во-первых, западные члены давали понять, что будут готовы рассмотреть предложение Генсекретаря ООН по созданию такого механизма только в случае прекращения всеми сторонами вооружённого насилия. Таким образом прекращение огня, которое вступало в силу 10-12 апреля, должно было соблюдаться без какого-либо международного контроля, что серьёзно уменьшало шансы на его «выживание». Хотя в отдельных районах Сирии боевые столкновения прекратились, очень скоро западные страны обвинили Дамаск в срыве перемирия. Во-вторых, для развёртывания ооновской миссии наблюдателей необходимо было принять резолюцию СБ, проект которой западники стали привычно «нашпиговывать» жёсткими антиасадовскими формулировками. Мы же считали исключительно важным, чтобы развёртывание ооновской миссии наблюдателей всё же состоялось, поскольку, по нашей оценке, только она могла дать шанс на получение более объективной оценки обстановки с мест и в конечном итоге добиться прекращения огня. В этих условиях 14 апреля в своей резолюции 2042 Совет Безопасности дал санкцию лишь на развёртывание передовой группы невооруженных военных наблюдателей численностью до 30 человек. Помимо своего практического значения, резолюция имела серьёзный политический эффект — она сигнализировала о возможности единства Совета Безопасности в сирийских делах. Хотя боевые действия в Сирии продолжались, мы воспользовались позитивной динамикой и выдвинули проект резолюции о создании полномасштабной миссии по наблюдению в Сирии численностью до 300 человек. Соавторами документа, принятого 21 апреля 2012 года как резолюция 2043, стали Китай и даже ряд западных членов Совета. Несмотря на то, что мандат миссии ограничивался всего 90 днями, положительная динамика работы в Совете нарастала, и Россия получила в ней центральную инициативную роль.
К сожалению, на практике положение в Сирии не улучшалось. «План Аннана» не выполнялся как в сфере безопасности, так и в его гуманитарных аспектах. В настоящих условиях Кофи Аннан попытался придать ему второе дыхание за счёт продвижения в действительно ключевой сфере — политического урегулирования. 30 июня 2012 года в Женеве он созвал совещание на уровне министров иностранных дел, в котором участвовали генеральные секретари ООН и ЛАГ, министры иностранных дел «пятёрки» постоянных членов Совета Безопасности, Турции, Ирака, Кувейта и Катара, а также руководитель Внешнеполитической службы ЕС. На совещании было провозглашено создание «Группы действий». Она приняла пространное коммюнике, излагавшее ориентиры для политического урегулирования сирийского кризиса. Ключевым в документе стало положение о формировании переходного управляющего органа, обладающего полнотой исполнительной власти и способного создать нейтральную обстановку, когда может быть осуществлён переход. В его состав должны были войти члены нынешнего правительства и оппозиции, а также представители других групп. Переходный орган предполагалось сформировать на основе взаимного согласия. Речь, таким образом, шла не о «свержении» режима, а о глубоком реформировании политической системы страны. Существенно важным было и то, что в документе ничего не говорилось об отставке Башара Асада. Требование об этом как предварительном условии начала переговоров между правительством и оппозицией (его выдвигали все сирийские оппозиционеры и западные страны) фактически сразу заводило дело в тупик.
Женевское коммюнике стало важным документом. Его реализация существенно продвинула бы вперёд дело политического урегулирования кризиса. Казалось, для этого есть определённые предпосылки. Сирийское правительство, по крайней мере на словах, признало Женевское коммюнике и даже обозначило своего представителя, хотя и не слишком авторитетного, для переговоров с оппозицией.
Своё слово предстояло сказать Совету Безопасности ООН. Необходимо было поддержать Женевское коммюнике резолюцией Совета Безопасности. К тому же приближался к концу 90-дневный мандат Миссии наблюдателей ООН в Сирии, для его продления также требовалась новая резолюция. Однако здесь вновь возникло столкновение подходов. Западные члены Совета отказались работать по подготовленному нами неконфронтационному проекту резолюции, а поставили на голосование свой, заведомо зная, что он обречён на российско-китайское вето. Проект грозил скорыми экономическими санкциями правительству Сирии, определял положение в стране как представляющее угрозу международному миру и безопасности и был подведён под главу VII Устава ООН. По нашей оценке, это открывало путь к иностранному вооружённому вмешательству. О чём я и заявил на заседании Совета 19 июля 2012 года, добавив, что «расчёты на использование Совета Безопасности ООН для реализации планов по навязыванию собственных политических схем суверенным государствам не пройдут».
Третье российско-китайское вето по Сирии создало в Совбезе крайне наэлектризованную атмосферу. Настолько, что ситуация чуть не повторилась уже на следующий день при голосовании краткой резолюции о продлении миссии ООН по наблюдению в Сирии. Проект вновь оказался недостаточно сбалансированным. Дело пошло на принцип. Однако в последний момент его удалось подкорректировать (речь шла практически об одной запятой), и, созвонившись с Сергеем Лавровым, я получил разрешение поддержать проект, который в итоге был принят единогласно.
Впрочем, элемент «гармонии» сохранялся недолго. Делегация США яростно настаивала на том, что миссия продлевается на «окончательный период» в 30 дней. Формально американцы мотивировали свою позицию тем, что не произошло прекращения огня, за которым миссия и должна наблюдать, но по сути это была либо ошибка (ооновскую миссию развернуть непросто; даже если ей не удаётся выполнять свои функции в полном объёме, лучше модифицировать поставленные перед ней задачи, чем выводить её из страны полностью), либо указание на то, что Соединённые Штаты и их западные союзники окончательно взяли курс на военное решение сирийского кризиса. В конце 30-дневного периода нам не удалось добиться сохранения миссии, она была свёрнута. Ооновское присутствие в Дамаске преобразовывалось в офис, который не имел реальной возможности для наблюдения за ситуацией, а тем более для того, чтобы оказывать на нее существенное влияние.
К этому времени произошло ещё одно важное событие. 2 августа Кофи Аннан заявил о своей отставке. Причиной того послужило, думается, не только отсутствие прогресса в реализации его плана, но и довольно грубое давление на него западных стран, не удовлетворённых «слишком мягким» подходом спецпосланника к Дамаску (он не выдвигал перед руководством Сирии ультимативных требований).
Два «последних звонка» последовали 1 августа. В газете Washington Post была опубликована пространная статья, ставящая под сомнение «миротворческое наследие» Кофи Аннана, что не могло не восприниматься болезненно лауреатом Нобелевской премии мира. При этом госдеп США не счёл необходимым как-то отреагировать на статью. Второй «укол» пришёл из Парижа. Как нам стало известно, президент Франсуа Олланд позвонил заместителю Аннана французу Жану-Мари Геэнно (долгие годы заместитель по миротворчеству в бытность Аннана Генсекретарем ООН) и потребовал его возвращения в Париж в связи с назначением руководителем какой-то комиссии