. Очевидно, что никакая бюрократическая работа не могла сравниться по своей важности с урегулированием сирийского кризиса. «Второе пришествие» Кофи Аннана заканчивалось на минорной ноте.
Преемника Аннану удалось подобрать довольно быстро. Им стал многоопытный алжирский дипломат Лахдар Брахими. Однако его «арабское происхождение» не делало Брахими сторонником резко антидамасских подходов Лиги арабских государств. Поэтому, соглашаясь на новое назначение, он попытался освободиться от «опеки» ЛАГ, чтобы представлять только Генсекретаря ООН. ЛАГ воспротивилась. В результате было найдено «соломоново решение» — титул лишь слегка видоизменился — Брахими стал не спецпосланником, а спецпредставителем генсекретарей ООН и ЛАГ. Этим его отличие от Кофи Аннана не ограничилось. Брахими не стал выдвигать своих «планов», а пошёл по пути кропотливого поиска точек соприкосновения между сторонами. Задача оказалась крайне непростой ещё и потому, что единственный «инструмент» Брахими — Женевское коммюнике от 30 июня 2012 года — по-прежнему не имел поддержки Совета Безопасности ООН. Наше предложение принять краткую резолюцию, одобряющую женевский документ без ссылки на главу VII, не нашло понимания у западных коллег, они не видели в нём смысла без элемента давления на Дамаск. По сути же они продолжали исходить из скорого военного поражения «режима Асада». Только так можно объяснить то, что они очень быстро потеряли интерес к Женевскому коммюнике и практически ничего не делали для его реализации. Отказались они и от нашего предложения продолжить работу «Группы действий» в Нью-Йорке — на уровне постпредов стран при ООН.
В таких условиях результативности от деятельности Брахими ожидать не приходилось. Весной 2013 года он заговорил о своей близкой отставке. Однако неожиданно ситуация круто изменилась. Судя по всему, в начале второго президентского срока Барака Обамы в январе Вашингтон заново взвесил ситуацию в Сирии и пришёл к выводу, что конфликт приобретает затяжной характер, грозя серьёзно дестабилизировать не только эту страну, но и весь регион. За дело взялся новый госсекретарь США Джон Керри. Прибыв в Москву 7 мая, он предложил чуть ли уже не до конца месяца собрать в Женеве международную конференцию с участием сирийских сторон — «Женеву-2». Инициативу, разумеется, сразу же поддержала Россия. И хотя предложенный Керри график был явно слишком оптимистичным, совместная американо-российская инициатива открывала перед сирийским урегулированием новые перспективы. Брахими задержался на своём посту, сосредоточив теперь свои усилия на конкретной задаче подготовки международной конференции.
В это и без того трудное течение событий — военные действия в Сирии продолжались, унося тысячи жизней, — драматически вмешался сюжет с использованием химического оружия.
Использование химического оружия
Наличие у Дамаска химического арсенала являлось общеизвестным фактом. Сирия не участвовала в Конвенции об уничтожении химического оружия, хотя в своё время и присоединилась к женевскому документу от 1925 года, запрещающему применение удушающих веществ. По ходу вооружённого конфликта в Сирии американцы стали выражать обеспокоенность тем, что сирийское правительство может применить отравляющие вещества. Обратились они по этому поводу и к нам. По проблеме провели несколько экспертных российско-американских консультаций. Официально не подтверждавшее наличие у себя химического оружия правительство Сирии в разговорах с нами, да и в своих публичных заявлениях, пользовалось формулой: химическое оружие, если оно у нас имеется, не будет использовано против сирийского народа.
Тема резко обострилась 19 марта, когда отравляющие вещества были применены близ города Алеппо. Погибло полтора десятка сирийских военнослужащих и несколько гражданских лиц. Наши западные коллеги тут же обвинили во всём сирийское правительство: мол, стреляли по оппозиционерам, но промахнулись. Однако в эту логику не вписывалось поведение Дамаска, который тут же потребовал от Генсекретаря ООН проведения международного расследования. Пан Ги Мун незамедлительно дал согласие. Но тут переполошились англичане и французы, которые направили генсекретарю письмо, требовавшее расследования и «других сообщений» об использовании химикатов (они время от времени появлялись, но не привлекали особого внимания, не имея надёжных подтверждений, да и масштабы инцидентов были незначительными). Американцы также заговорили о необходимости расследования «всех инцидентов», хотя ранее в контактах с нами обвинений в том, что сирийское правительство использовало «химию», не выдвигали. Генсекретарь дрогнул и видоизменил свою позицию, сделав заявление: расследовать необходимо не только инцидент близ Алеппо, но и другие сообщения об использовании химоружия. Прочитав данное заявление и понимая, что оно может привести вообще к срыву расследования, я попросил о срочной встрече с генсекретарем, который в это вечернее время присутствовал на концерте в зале Генассамблеи ООН. Выйдя из зала, Пан Ги Мун разговаривал со мной в комнате за сценой Генассамблеи, где президенты и министры иностранных дел готовятся к своим выступлениям. Я без обиняков разъяснил генсекретарю: западники пытаются сорвать расследование инцидента под Алеппо. Фактически речь идёт о покрывательстве использования химического оружия.
Худшие опасения подтвердились несколько дней спустя, когда Секретариат ООН подготовил документ, на основании которого сирийское правительство должно было сотрудничать с международным расследованием: речь шла об учреждении бессрочной миссии, работавшей бы на всей территории Сирии. Ясно, что, памятуя о печальном опыте Ирака когда многолетние поиски там оружия массового уничтожения привели к военной интервенции, правительство Сирии на это не согласится. И хотя 26 марта генсекретарь назначил норвежского специалиста Оке Сельстрема главой Миссии по расследованию фактов предполагаемого применения химоружия в Сирии, лишь в августе Секретариат ООН и Дамаск достигли компромисса в отношении её формата: миссия будет расследовать инцидент под Алеппо и ещё два случая по своему выбору. (Из примерно десяти, о которых ооновцам сообщили западники. То, что правительство Сирии дало миссии право такого выбора, показывало, что Дамаск не боится быть пойманным за руку.)
Ещё до начала работы миссии Сельстрема сирийское правительство обратилось к России с просьбой провести расследование инцидента под Алеппо. Анализ наших экспертов показал: использовался кустарный зарин, который был доставлен кустарно же изготовленным боеприпасом. Результаты исследования мы представили Генсекретарю ООН.
Сельстрем смог прибыть в Сирию лишь 18 августа, но по-настоящему начать работу не получилось. 21 августа химическое оружие было применено вновь — в Гуте. Сообщалось, что жертвами стали чуть ли не полторы тысячи человек (затем эти оценки не подтвердились — погибло около трёхсот человек, но и это, конечно же, очень серьёзное событие). Американцы сразу же обвинили в произошедшем Дамаск, но конкретных доказательств не представили. Миссии Сельстрема пришлось изменить ранее согласованные с правительством Сирии планы и обследовать район применения химоружия в Гуте. Свой предварительный доклад миссия Сельстрема представила в Совет Безопасности ООН 16 сентября, а завершающий — лишь 12 декабря. Обсуждение его состоялось на консультациях Совета 16 декабря. Своё выступление я готовил особенно тщательно и даже сам, тряхнув стариной, сделал перевод на английский, чтобы обезопаситься от случающихся вольностей синхронных переводчиков. Приведу его полный текст:
«Сведения, содержащиеся в двух докладах миссии Оке Сельстрема Совету Безопасности ООН (от 16 сентября и 12 декабря с. г.), подтверждают случаи использования химического оружия в ходе конфликта в Сирии. Особую тревогу вызывают два масштабных инцидента с применением зарина — близ Алеппо 19 марта и в Гуте 21 августа.
Принципиальное значение имеет вопрос о том, кто стоит за этими деяниями. Существует две возможные версии: химоружие применило правительство — либо оппозиция. При этом если исходить из того, что за этим стоит правительство, то в истории вопроса сразу же возникает много нестыковок.
Если правительственные войска применили зарин 19 марта близ Алеппо, то почему пострадали военнослужащие САР и находившиеся в непосредственной близости с ними гражданские лица? Почему правительство сразу же потребовало провести международное расследование данного инцидента? Почему те, кто обвинял правительство в этой акции, сделали всё возможное, чтобы сорвать или по крайней мере затянуть данное расследование?
Напомним, что сначала Генсекретарь ООН позитивно откликнулся на просьбу правительства провести немедленное расследование. Но затем Англия и Франция вспомнили о случае в Хомсе, который их не беспокоил три предшествующих месяца, а Соединённые Штаты стали твердить о необходимости расследования „всех инцидентов“. В результате, к сожалению Секретариат ООН поддался этому давлению и предложил правительству САР в качестве базы для расследования документ, в соответствии с которым создавалась бы бессрочная инспекционная миссия ООН в Сирии, которая действовала бы так долго, как этого пожелал бы её руководитель, и она имела бы полный доступ по всей территории страны. В общем, речь шла о повторении эпопеи с поиском оружия массового уничтожения в Ираке. Однако Багдад в отличие от Дамаска находился под главой 7 Устава ООН. Неудивительно, что правительство Сирии с такими условиями не согласилось.
Тогда правительство Сирии обратилось к России с просьбой провести расследование силами наших экспертов. Они прибыли на место, собрали образцы и проанализировали их в России в лаборатории, сертифицированной ОЗХО. Был подготовлен объёмный доклад, который мы передали Генсекретарю ООН и нашим коллегам по „пятёрке“ постоянных членов СБ. Оке Сельстрем ознакомился с этим докладом и даже ездил в Москву обсуждать его с российскими экспертами. В своём докладе от 12 декабря Сельстрем наших выводов не опровергает. А состоят они в том, что 19 марта под Алеппо был пр