Это было уже кое-что, у Гаранина и Людмилы Петровны появилась какая-то надежда. Разговор стал оживленнее.
Гаранин расспрашивал старика о рыбалке, повадках рыб, способах ловли. Тот прочел целую лекцию о том, какая живность водится в Крутояровских водоемах, какую наживу любит лещ, а какую карась, как ставить донки и как водить щуку, как крепить наживку и как подсекать сома.
Когда стал чуть брезжить рассвет и посветлела кромка неба над лесом, Прокопий поднялся:
— Ну, товарищи дорогие, пора двигаться. Пряслиных-то нам надо застать до их ухода в плавни, а то вам тут долго куковать придется.
Он легко подхватил свое снаряжение, повесил на плечо сумку Людмилы Петровны и зашагал по берегу куда-то в темь. Гаранин и Людмила Петровна торопливо двинулись вслед.
Минут через сорок они услышали мужские голоса и подошли к почти затухшему костерку. Пожилой неторопливый мужчина и паренек лет пятнадцати сносили в лодку косы и еще какой-то инструмент. Их лодка в темноте казалась непомерно широкой, почти квадратной. Гаранин, засмотревшись, догадался, что такой ее делает положенная поперек деревянная решетка для укладки и крепления камыша.
Прокопий подошел к мужчинам, о чем-то вполголоса переговорил с ними и довольный вернулся к своим попутчикам.
— Ну вот, все в порядке, все по-людски. Народ у нас такой, в беде не оставит. А уж о Пряслиных и говорить нечего — Ивана Сергеевича у нас все знают. Справный мужчина.
Старший Пряслин, не отрываясь от возни с мотором, проговорил:
— Ну, чего тут разговоры разговаривать. Пусть проходят в лодку. Ванятка, посвети, а то оступятся. И крепи, крепи проверь, все узлы посмотри.
И вновь обратился к гостям:
— Только до Клинцов, дорогие товарищи. К базе-то мы не пройдем.
— До Клинцов, до Клинцов их, там они доберутся, — довольный сделанным добром, подтвердил с берега Прокопий.
Гаранин, чуть напрягши голос, прокричал ему:
— Спасибо тебе, Петрович. Славный ты человек. Будешь в Приозерске, заглядывай. Гаранина спросишь.
— Гаранина? Ну да, ну да, Гаранина. Вот, оказывается, кого я инструктировал. Спасибо, обязательно загляну. Да, вот еще что. Перед Клинцами-то болотце будет. Так вы влево, влево берите, иначе там топко. Ну бывайте, удачи вам.
Глухо и ровно затарахтел мотор, и лодка неспешно двинулась, раздвигая хлюпающую волну.
Старший Пряслин внимательно вглядывался в чуть сереющую в предрассветной дымке водную гладь, младший сначала возился с инструментом, аккуратно укладывая его на дно лодки, потом, изредка подсвечивая фонарем, стал проверять и подтягивать узлы крепления решетки.
Плыли молча минут сорок или около часа, только клекот мотора да бурлящая за кормой вода нарушали тишину.
— Ну вот они, ваши Клинцы, — послышался от мотора голос Пряслина. — Сейчас мы причалим. Как полностью рассветет, двинетесь на базу. Только не забудьте, что Прокопий наказывал — болото-то обходите, а то воды в нем много.
— Откуда же, лето-то — сушь сплошная.
— Залив его питает. Да и место — Клинцы-то — у нас особое. По всей округе дождя ни капли, а здесь, на правобережье, — льет. Клинцовская прогалина, одним словом.
Гаранин и Людмила Петровна сошли на берег, чуть переваливаясь с боку на бок на возникшей вдруг волне, отошла лодка, и только порой виднелись неяркие блики света от карманного фонарика — младший Пряслин вновь проверял крепления решетки, дотошно выполняя поручение отца.
Рассвет уже полностью вступал в свои права. Восточная кромка неба заалела, все явственнее и явственнее проступали кустарники, ветки на берегу, ближние заросли камыша.
— Ну что же, Людмила Петровна, наша одиссея продолжается. Здесь, как видите, тоже ни одной живой души. И чтобы оказаться среди человечества, нам надо совершить небольшой переход километра в три, если верить нашим провожатым. А версты здесь не меряные. Так что, может, и все пять наберется. Да еще болотце на пути. Как вам все это нравится?
— Нравится не нравится, а идти надо.
— Правильно рассуждаете. Разумно.
— Тогда не будем терять времени.
И Людмила Петровна лихо вскинула на плечо свою увесистую сумку. Было в этом движении что-то молодое, задорное. А большие карие глаза, выбившаяся из-под легкой косынки челка дополняли ее энергичный порывистый облик. Пошла она легким размашистым шагом. Гаранин помедлил и двинулся следом.
Прошло не более получаса, как откуда-то набежали лохматые тучи, заветрило, и скоро пошел частый и спорый дождь.
— Только этого нам не хватало, — проворчал Гаранин и окликнул спутницу: — Людмила Петровна, идите сюда, вот под эту сосну. Переждем малость, а то вымокнем.
Людмила вернулась к стайке сосен, под одной из которых стоял Гаранин. От ходьбы она раскраснелась, расстегнутое пальто открывало стройную, подтянутую фигуру. Гаранин невольно залюбовался ею.
«Сколько же ей лет?» — подумал он и, когда женщина подошла, огорошил ее этим вопросом. Людмила Петровна удивленно взглянула на него и с усмешкой, задиристо ответила:
— Много, в невесты уже не гожусь.
Гаранин смутился, попытался смягчить неловкость:
— Вы извините, что полюбопытствовал. Много в вас чего-то такого… ну… комсомольского.
— Спасибо за комплимент. Это оттого, что я со школьниками работаю. Приходится держать марку. А так-то я уже старушенция.
— Напрашиваетесь на комплимент?
— Нет, не напрашиваюсь. Не люблю лицемерия. — И чтобы уйти от этой темы, спросила: — Так мы что, так и будем тут ждать у моря погоды?
— Ну, а какой смысл измокнуть до нитки?
— А если он, этот осенний мелкий дождичек, будет идти до вечера?
— Ну, тогда мы пошлем его к черту и пойдем несмотря ни на что.
А дождь между тем шел и шел. И, судя по плотно затянутому тучами небу, конца ему пока не было видно.
— Ну так что же решим, Валерий Георгиевич? Пойдем или будем ждать?
— Вы за что?
— Я за то, чтобы идти.
— Идти так идти, — махнул рукой Валерий и первым вышел из-под спасительного соснового зонта.
Промокли они насквозь значительно быстрей, чем ожидали.
Хорониться теперь просто не имело смысла. Одежда сделалась тяжелой, липкой, леденила тело. Холодные струи дождя все секли и секли их лица. А тут еще и под ногами захлюпала вода. Гаранин остановился.
— Ну, Людмила Петровна, кажется, начинается то знаменитое болотце, о котором нас предупреждал Прокопий. Берем влево, в обход.
Молча они прошли, наверное, километра два, прыгая с кочки на кочку, проваливаясь по колено в воду. И, как ни старались брать все левее и левее, твердой, сухой почвы все не было, словно и болото двигалось вместе с ними. Время между тем подвигалось к полудню. Людмила Петровна, отдышавшись, проговорила:
— А мы не заблудились с вами, Гаранин?
— Заблудиться тут особенно негде. Просто это болотце оказалось самым настоящим болотом. Воды и впрямь здесь многовато. Сделаем так, пройдем еще с километр по краю этого леска, а если болото будет таким же топким, пойдем напрямик. Больших ям и трясин тут быть не должно, здесь все же не матерая низменность, а просто редколесье. Все это дожди наделали.
— Все равно мы мокрые до нитки, так что продолжать обход, по-моему, бессмысленно. Давайте двигаться прямиком к базе.
Гаранин удивленно посмотрел на свою спутницу.
— Вы рассуждаете, товарищ Виноградова, как истинный охотник. Здраво, я бы сказал, рассуждаете. И, раз так, меняем направление и форсируем эту преграду строго по прямой. Согласны?
Но ответить Людмила Петровна не успела. Гаранин, стоявший на двух жердях, что лежали вдоль тропы, ухнул в яму. Она была довольно глубокой. Ружье Валерий успел отбросить в сторону, чтобы высвободить руки, но рюкзак за плечами тянул его вниз, сковывал движения, и он долго барахтался, пока не нащупал ногами точку опоры и не выбрался вновь на жерди.
— Вы же говорили, что это не болото, а всего лишь затопленное редколесье. Убедились теперь? — с усмешкой заметила Людмила.
Гаранин рассердился.
— Ну, убедился. А вам-то что, легче от этого?
Сапоги скользили на мокрых жердях, и Валерий чуть было опять не сорвался в яму. Видя, что Людмила стоит, не двигаясь с места, он сердито проговорил:
— Ну, шагайте же, шагайте. Что, так и будем стоять?
— Так. Вы уже начинаете на меня покрикивать, — с улыбкой проговорила Людмила и решительно двинулась вперед. Однако через минуту или две она тоже барахталась в такой же коварной ловушке. Яма была, однако, глубже, да и рост Людмилы был маловат, земной тверди она никак не могла нащупать и испуганно вскрикнула:
— Тону же я, тону!..
Гаранин осторожно подошел к ней, помог выбраться из ямы.
— Это вам в наказанье, не радуйтесь чужой беде. Теперь ни дождь, ни болото не могли прибавить чего-либо нового к их положению.
— Продолжаем двигаться избранным курсом? — спросил Валерий.
— А что остается? Только вы не уходите от меня слишком далеко, а то, чего доброго, не успеете из какой-нибудь болотной преисподней вызволить.
— Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.
— Ну, я думаю, вы все-таки не из таких героев.
— Спасибо и на этом.
Устали они оба отчаянно, поклажа казалась предельно тяжелой. Гаранин клял себя за то, что взял с собой целую сотню патронов. Именно из-за них рюкзак, словно набитый камнями, оттягивал плечи. Да и ружье, легкостью которого он не раз хвалился перед товарищами, казалось сейчас тяжеленным, как лом.
Облюбовав поваленную ветром березу, Валерий направился к ней.
— Отдохнем немного, — бросил он спутнице, с трудом стаскивая с плеч мокрый тяжелый рюкзак.
Людмила Петровна в изнеможении опустилась рядом и спросила:
— Валерий Георгиевич, вы же бывали в этих краях и хоть приблизительно должны знать — придем мы наконец в эти самые Клинцы?
Гаранин, к удивлению Людмилы Петровны, ответил приглушенным шепотом:
— Придем обязательно. Куда же денемся. Не тайга же здесь, в конце концов. — А сам лихорадочно развязывал рюкзак. Намокший узел не поддавался, и Гаранин зло пыхтел и чертыхался вполголоса. Людмила Петровна хотела о чем-то спросить, но Валерий жестом показал ей на прогалину неба меж купы деревьев. Оттуда на водный заливчик, что раскинулся перед ними, направлялась стая уток. Валерий достал наконец патроны и торопливо зарядил ружье. Утки не заметили их и спокойно опускались на водную гладь. Валерий долго целился, натруженные руки предательски дрожали. Наконец он ударил дуплетом, и две утки шлепнулись в воду. Третья немного попланировала и тоже упала на соседнее озерцо. Остальные взмыли вверх.